Междумир - "sonate10" - Страница 16

• Предыдущая
• 16/60
• Следующая

Алли окинула взглядом мебель в помещении.

— И этот жалкий складной стол, по-твоему, имеет непреходящую ценность?

— Значит, кому-то он был очень дорог.

— Или, — не сдавалась Алли, — он проник сюда через какой-нибудь случайный междуворот. — Она кивнула на одну из книг Мэри. — Ты сама писала, что такое случается.

Мэри вздохнула.

— Да, писала.

— Поправь меня, если я неправа, но не противоречишь ли ты сама себе?

И опять Мэри сохранила самообладание. Алли должна была признать, что её оппонентка хорошо держит удар.

— Как я погляжу, ты достаточно сообразительна, чтобы понять — простых ответов не существует. Действительно, такое случается — вещи совершают переход по чистой случайности.

— Ага! Значит, может статься, что то, что мы угодили сюда — никакое не благословение, а чистая случайность.

— Даже случайности происходят согласно божественной воле.

— Но тогда они уже не случайности, разве не так?

— Думай что хочешь, — отвечала Мэри. — Вечность такова, какова она есть, и ты ничего не сможешь изменить. Ты теперь здесь, и должна извлечь из этого максимальную пользу. Я могла бы тебе помочь, если ты не будешь против.

— Хорошо, но ответь мне на один вопрос: есть ли выход из Междумира?

Мэри ответила не сразу. На мгновение у Алли даже мелькнула мысль, что вот сейчас ей откроют нечто, чего нет ни в одной из книг Мэри. Но всё, что она услышала, было:

— Нет. И когда придёт время, ты сама убедишься, что это истина.

Прошло всего несколько дней, а Ник, Любисток и Алли уже узнали всё о том, как протекает жизнь в месте, где царила Мэри. Ничего сложного. День за днём с утра до вечера дети играли в мяч, пятнашки, прыгали через скакалку на площади, а когда становилось темно, собирались на семьдесят третьем этаже и слушали рассказы старших ребят, или играли в видеоигры, или смотрели единственный телевизор, который Мэри удалось раздобыть. Как поведала им Мидоу, существовали люди, странствующие по всему свету в поисках перешедших вещей, которыми они потом торговали с Мэри.

Один из этих людей, которых все называли Искателями, и принёс сюда телевизор. Вот только показывал он лишь те шоу, что передавали в тот день, когда он перешёл: каждый вечер, в самое лучшее время шли одни и те же старые серии «Корабля любви» и «Счастливых дней», и так будет продолжаться, по всей вероятности, до конца времён. Удивительно, но находились ребята, которые смотрели их — каждый день без исключения. Как заведённые.

Несколько дней Ник тоже смотрел телек. Больше всего его привлекали старые рекламы и новости. Это было сродни путешествию на машине времени. Но даже путешествия во времени приедаются, если ты всё время попадаешь в один и тот же день — 8 апреля 1978 года.

Алли предпочла не смотреть телевизор. Она уже ощутила: не всё, ох не всё ладно в Мэрином королевстве! — хотя ещё и не могла толком определить, что именно в нём не так. Что-то в том, как маленькие девочки прыгали через скакалку, что-то в том, как одни и те же детишки каждый день смотрели одни и те же передачи по телеку, было не то...

А Ник? Если он и ощущал, что что-то не в порядке, для него это не имело значения: всё затмевала Мэри. Мэри, которая прежде всего пеклась о других, и только потом о себе; которая окружала малышей заботой, и те чувствовали, что их любят и охраняют; которая приняла живейшее участие в его, Ника, судьбе...

Мэри никогда не упускала случая подойти к нему и расспросить, как дела, как самочувствие, о чём он размышляет, что нового узнал. Они вместе обсуждали книгу, над которой она в настоящее время работала, вместе строили догадки, почему в Междумире нет семнадцатилетних — ведь всем известно, что официальный возраст, после которого человек считается взрослым — восемнадцать.

— Вообще-то это не совсем верно, — рассуждал Ник. — Это возраст, когда разрешается избирать, но для алкоголя установили другую планку — двадцать один. А евреи считают, что взросление начинается в тринадцать. Кстати, я точно знаю — здесь есть несколько еврейских ребят, которым четырнадцать.

— Всё равно — это не объясняет, почему детям старше, чем мы, не разрешён доступ в Междумир.

«Разрешён доступ в Междумир...» Звучит куда лучше, чем «Заблудился по дороге в царствие небесное». Ник по своему характеру был склонен к мрачному настроению и пессимизму, поэтому позитивный ход мыслей Мэри был для него радостным откровением.

— Может быть, — предположил он, — всё дело в самой личности? Ты становишься взрослым тогда, когда перестаёшь думать о себе как о ребёнке?

Вари, неизменно торчащий у двери, фыркнул. Он постоянно фыркал, что бы Ник ни сказал.

— Вари, будь любезен, — одёрнула его Мэри. — Здесь каждый вправе высказывать любые мысли.

— Даже дурацкие? — съязвил Вари.

Ник никак не мог понять, почему Мэри терпит постоянное присутствие этого клопа. Нет, он, конечно, обладал музыкальным талантом, но характерец у недоростка был невыносимый.

Мэри повела Ника показать, как делаются её книги. Издательство располагалось на шестьдесят седьмом этаже. В обширном помещении за партами сидело человек тридцать — словно здесь проходил школьный урок каллиграфии.

— Печатный станок нам пока ещё не попался, — пояснила Мэри. — Но это ничего. Им нравится переписывать книги от руки.

Судя по всему, так оно и было. Дети, казалось, с головой ушли в свою работу и делали её на совесть — как писцы в старину, переносящие текст на пергамент.

— Работа вошла у них в привычку, — сказала Мэри. — Жизнь, организованная по определённому, раз навсегда установленному образцу, даёт им покой и радость.

Ник просто принял информацию к сведению, не особенно задумываясь над тем, что увидел и услышал.

А вот Алли — совсем наоборот. Она начала проникаться пониманием природы этой «привычки».

Как-то однажды она поймала Ника в один из тех редких моментов, когда он не таскался повсюду следом за Мэри.

— Пойдём, я хочу, чтобы ты понаблюдал за одним пацаном, — сказала она.

— Чего ради?

Нику было неохота, но он всё равно как раз бездельничал, так что какая разница — посмотрим, что за развлечение придумала Алли, решил он. Но для девочки это вовсе не было развлечением. Дело казалось ей весьма и весьма серьёзным.

Мальчик лет семи, о котором шла речь, вместе с десятком других детишек гонял мяч на мраморной площади внизу.

— Ну, и на что тут смотреть? — Нетерпение Ника росло с каждой минутой.

— Подожди, — отозвалась Алли. — Его команда проиграет. Семь — девять.

Так и случилось. Игра закончилась, когда счёт стал девять — семь.

— Ну и что ты хочешь этим сказать? Что можешь предвидеть будущее?

— Что-то вроде, — сказала Алли. — Могу предвидеть — в тех случаях, когда будущего вообще нет.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Молчи и следи за пацаном!

Вот теперь Ник был заинтригован. Следуя за мальчиком на некотором отдалении, они прошли за ним в фойе башни номер два, где группка детишек собралась поиграть в карты.

Алли с Ником спрятались за пилоном, но их конспирация была излишней — детишки их не замечали, а если и замечали, им, по-видимому, было всё равно, что за ними наблюдают.

— Сейчас он спросит про тройки, — пророчествовала Алли.

— У тебя есть тройки? — спросил мальчик у своей соседки.

— «В пролёте», — прошептала Алли. — «У тебя есть семёрки?»

— В пролёте, — сказала девочка. — У тебя есть семёрки?

Вот теперь Нику стало слегка не по себе.

— Откуда ты знаешь, что произойдёт?

— Да оттуда, что то же самое происходит всё время. Каждый день. Та же игра в мяч, те же карты!

— Не может быть!

— Смотри! — сказала вместо ответа Алли. — Через минуту пацан, за которым мы следим, бросит карты и обвинит соседку в жульничестве. А потом выбежит в третью вращающуюся дверь слева.

Всё произошло в точности так, как предсказала Алли.

Впервые за всё время пребывания в царстве Мэри Ник почувствовал некоторый дискомфорт.

• Предыдущая
• 16/60
• Следующая