Междумир - "sonate10" - Страница 23

• Предыдущая
• 23/60
• Следующая

Помещение было почти совершенно пусто, взору представали лишь мутные окна, ряд старых бочек, цементный пол да почерневшие балки второго этажа. С укреплённых на потолке мясницких крюков свисало то, что служило источником волшебного аромата: жареные цыплята, индейки, копчёная рыба, целые палки салями...

— Значит, это правда! — восторженно прошептала Алли. — Проныра действительно может стащить из живого мира всё, что его душе угодно!

— Больше никогда не стану сомневаться в тебе, — пообещал Ник.

Всё, что смог сказать Любисток, было ёмкое «Ух ты!»

Их до того захватило невероятное зрелище, что они не сразу заметили маленького Послесвета — тот сидел, скрестив ноги, прямо на цементном полу в самом центре помещения. Он не шевелился и был похож на статую; создавалось впечатление, что он не трогался с места уже много лет. Его свечение, слабо мерцающее на фоне серых стен, слегка отдавало желтизной.

— А я вас ждал, — сказал Проныра.

Ник обнаружил, что его ноги отказываются двигаться вперёд, но в этот момент Алли прошептала ему на ухо:

— Наверняка он говорит то же самое всем, кто сюда приходит.

— Да он же совсем карапуз! — воскликнул Любисток, но Алли шикнула на него.

Трое друзей направились к сидящей фигуре. Освещение оставляло желать лучшего, но по мере приближения они смогли рассмотреть, что хотя Проныра и умер в весьма раннем возрасте, он был очень, очень старым духом. Чисто физически он тянул не больше, чем лет на шесть, однако всё его существо дышало такой древностью, что с тем же успехом он мог оказаться увядшим старым колдуном. Его одежду можно было назвать одеждой с большой с натяжкой — она состояла из звериных шкур, кое-как скреплённых между собой. Наверняка её скропали, чтобы защититься от холода, царящего в последнюю ледниковую эпоху лет этак тысяч двадцать назад.

— Рассказывайте, зачем пришли, — пропищал Проныра. Во рту у него виднелся только один зуб — наверно потому, что молочные зубы он потерял перед самой смертью, и новые вырасти не успели.

— Мы... мы слышали, что ты учишь общаться с миром живых, — сказала Алли.

— Я ничему не учу, — ответил дух. — Либо у тебя есть талант, либо его нет.

Он наклонился, провёл по воздуху рукой и в ладони у него оказался гладкий голыш размером с куриное яйцо.

Секунду Проныра смотрел на камень так, будто в нём заключалась вся мудрость мира, а затем одним незаметным движением метнул его в Ника, взвизгнув:

— Лови!

Ник вытянул руки и попытался схватить камень, но тот пролетел сквозь его грудную клетку насквозь и упал на пол за спиной мальчика. Этот камень не принадлежал Междумиру! Это был артефакт мира живых!

Проныра засмеялся своим тоненьким голоском очень старого малыша:

— Подними его. Принеси мне.

— Да как же я его подниму?

— Так же, как и я, — сказал Проныра.

Ник подошёл к камню, наклонился и попробовал ухватиться за него. Пальцы сомкнулись вокруг голыша и — прошли насквозь, как Ник и ожидал. Он попробовал снова, на этот раз хорошенько сосредоточившись. Ничего. Камень даже не дрогнул. «Ну и ладно, — подумал Ник. — Он хочет показать нам, какие мы неумехи, а потом примется учить».

Ник распрямился и повернулся к Проныре, готовый начать учение, не откладывая в долгий ящик.

— Я не могу, — сказал он. — Не могу поднять камень.

— В таком случае, — пропищал Проныра, — твоя учёба окончена.

Он щёлкнул пальцами. Раздался гром, не имевший никакого отношения к атмосферным явлениям.

Позади наших друзей с грохотом захлопнулась стальная дверь. Затем по старой дубовой лестнице вниз сошёл десяток фигур, с ног до головы закутанных в чёрные плащи. Они направились прямиком к Нику, и не успел он сообразить что к чему, как руки в чёрных перчатках схватили его и оторвали от земли.

— Эй! Что вы делаете?!

— Платой за ошибку, — спокойно промолвил Проныра, — послужит вечность, проведённая в раскаянии.

После чего Чёрные перевернули Ника вверх тормашками и сунули вниз головой в одну из бочек, в которой когда-то солили огурцы и которая перенеслась в Междумир вместе со всем зданием. Бочка по-прежнему была полна отвратительного склизкого рассола. Чёрные надвинули крышку, и Ник очутился в жидкой солёной темноте. На одно ужасное мгновение ему показалось, что он утонул, но в следующую секунду он сообразил, что это невозможно. Рассол был повсюду — и в нём, и вне его, плескался в том месте, где у Ника когда-то были внутренности, наполнял его рот и нос, и всё же мальчик не утонул, да и, ясное дело, утонуть не мог.

Алли остолбенела. Она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, только стояла и пялилась на бочку. Чёрные принялись заколачивать в крышку гвозди, заглушая отчаянные, гневные вопли Ника.

Так вот почему никто из ушедших сюда не вернулся обратно! Как же она могла так опростоволоситься?! Ведь не только сама полезла в ловушку, но и подвергла риску своих друзей! «Это я виновата! — корила себя Алли. — Я уговорила Ника! Какая же я дура!»

Алли обвела взглядом ряд бочек. Неужели в них находились другие ребята, не прошедшие проверки, и, неспособные ни убежать, ни умереть, они теперь обречены провести вечность, закисая в рассоле?

— Теперь следующий мальчик! — сказал Проныра.

Любисток помотал головой.

— Нет! Нет, я не хочу! Я хочу уйти отсюда!

— Принеси мне камень и можешь идти.

Любисток попытался всмотреться в лица стоящих вокруг Чёрных, но под их тёмными капюшонами, казалось, вовсе не было никаких лиц.

— Мне не нравится эта игра! — закричал он. — Я не так не играюсь!

— Оставь его, пусть идёт! — потребовала Алли. — И что ты за чудище такое?

Проныра одарил её однозубой улыбкой и снова повернулся к Любистку:

— Камень.

Делать нечего. Мальчик подошёл к камню и попытался поднять его. Ничего не выходило. Любисток кряхтел с досады при каждой неудачной попытке, а Алли вдруг пришла на память дурацкая игровая машина — та, в которой движется клешня и ею надо схватить какую-нибудь мягкую игрушку-зверушку. Клешня, как правило, возвращается к тебе пустой. Так же обстояло дело и с Любистком.

— Не-е-ет!

Приспешники Проныры накинулись на несчастного мальчишку, и хотя Алли с Любистком пытались оказать сопротивление, противник имел численный перевес. Любисток брыкался и вопил, пока его совали головой в другую бочку; брызги рассола разлетались по всему помещению. Крышку заколотили. Изнутри бочки до Алли доносились всхлипы бедняги и плеск отвратительной солёной жижи.

Чёрные фигуры сняли крышку с третьей бочки и застыли в ожидании.

— Принеси мне камень! — приказал Проныра, обращаясь к Алли.

Алли всегда гордилась своей способностью сохранять хладнокровие в кризисные моменты и умением найти выход из любого положения. Надо что-то придумать! Она должна вызволить их всех отсюда.

— Если я принесу тебе камень, ты отпустишь моих друзей.

Проныра не шевельнулся. Он, фактически, даже глазом не моргнул. Алли понимала, что в её положении торговаться не приходится, однако Проныра вдруг пискнул:

— Согласен. Твои друзья в обмен на камень.

Ну что ж, деваться некуда. Она их сюда притащила, она и вытащит их отсюда.

Камень на полу — уж куда проще. Однако она протянула к нему руку с тем же ужасом, какой испытала бы, приведись ей коснуться пылающего угля.

Пытаться ухватить этот камень было всё равно что пытаться ухватить тень. Её пальцы раз за разом проходили сквозь него. Алли рассвирепела: проклятый кусок живого мира упрямо отказывался признавать её существование. Ей так и хотелось прикрикнуть на тупой булыжник: «Я есть! Я существую, и я тебя, такой-сякой, заставлю сдвинуться!»

Но её пальцы по-прежнему хватали лишь пустоту.

— Довольно! — вякнул Проныра, и его прислужники направились к ней.

«Двигайся, каменюка дурацкая, кому говорят!»

Алли собрала всю свою волю, направила её в кончики пальцев и снова сомкнула их вокруг голыша, и снова, и снова...

И вдруг камень шевельнулся.

• Предыдущая
• 23/60
• Следующая