Сладкая неволя - Бейтс Ноэль - Страница 22

Ларсон ласкал ее, и она отвечала на его ласки с такой страстностью, которой теперь устыдилась.

Глэдис почувствовала, как пылают ее щеки. Как она могла допустить такое! Следовало найти любой предлог, чтобы уйти, и Ларсон даже не посмел бы остановить ее. Можно было рассмеяться и выскользнуть из его рук, когда он только попытался поцеловать ее. Но она ничего не сделала, потому что желала его, хотела этих объятий, поцелуев, ласк, таяла от каждого прикосновения, задыхалась от счастья и наслаждения…

Девушка в отчаянии уткнулась головой в подушку, чтобы не слышать ни одного звука — ни тиканья часов, ни шума ветра за окном. Пусть мучительные воспоминания обрушатся на нее с сокрушительной силой в тишине и полном одиночестве. Может, после этого станет легче? Может, вместе с ними придет в голову какая-нибудь спасительная мысль?

Как вести себя с ним завтра? Сделать вид, что ничего не произошло? Как трудно придумать что-нибудь убедительное. Хотя, остается только дать понять Ларсону, что для нее происшедшее ничего не значит.

А если он ничего не скажет утром, она не затеет объяснения первой, как в прошлый раз. Будет молчать, пусть сам говорит, что хочет. Если же Ларсон начнет неприятный разговор, она скажет, что ей вспомнилось, как она была им очарована в детстве, и она на минуту представила себя той маленькой! Глэдис, захотелось узнать, как все могло быть. Потом она посмеется и только. Ларсон поверит. Мужчины легко верят в подобные байки. Нельзя позволить Ларсону понять ее истинные чувства, догадаться, что для нее все гораздо серьезней. Глэдис закрыла глаза и постаралась представить все так, как придумала. Вместо этого снова вернулись воспоминания прошедшего вечера, потом — всех недель, проведенных с Ларсоном в этой квартире. Она ворочалась, не могла заснуть почти до утра, потому что поняла, и мысль эта поразила ее до глубины души, — она по-настоящему влюблена в Ларсона.

На следующее утро Глэдис встала разбитой. Но настроение не было подавленным, тяжелые мысли больше не мучали, наоборот, в памяти всплыло тс неожиданное открытие, которое она сделала перед сном. Глэдис надеялась, что к утру иллюзии рассеются, и она, трезво все оценив, поймет, что заблуждалась. Но нет, сердце трепетало от сокровенных слов — «люблю Ларсона Редгрейва»!

Она влюблена в человека, который вчера буквально потерял голову из-за нее. Вряд ли он любит ее, но она — желанна.

Глэдис вошла в кухню с невероятным волнением, но напрасно — там никого не оказалось. Она даже вздохнула от облегчения, увидев на столе записку, из которой следовало, что Ларсон уехал по делам и не появится до середины следующей недели. Значит, не придется объясняться.

Но по каким делам? По делу Тельмы? Или вместе с ней?

Глэдис безоговорочно поверила в эту версию, потому что считала, что где бы Ларсон ни находился, та теперь ни на шаг от него не отойдет и от себя не отпустит. Поэтому, когда Глэдис пришла на работу в понедельник и увидела Тельму на месте, то не могла не поразиться этому до глубины души.

Дверь в кабинет Тельмы была открыта, что тоже было удивительно, поскольку обычно этого не случалось. Значит, она желает видеть, кто пришел, а, вернее, поджидает Глэдис. Словно затаившаяся в зарослях хищница, которая выслеживает жертву.

Поняв это, Глэдис не могла незаметно прошмыгнуть мимо, это было бы проявлением трусости с ее стороны, поэтому она заглянула поздороваться. Тельма, подтянутая и безукоризненно одетая, сидела за своим столом и глядела на дверь орлиным взором.

— Заходи, пожалуйста, — сказала она ледяным тоном, не удосужившись даже подняться из-за стола.

Глэдис нехотя подчинилась. Пришлось закрыть та собой дверь по знаку Тельмы.

— Думаю, ты догадываешься, о чем я хочу с тобой поговорить?

Глэдис села на стул напротив, положила ногу на ногу и осторожно глянула на начальницу.

— Нет, не совсем.

Тельма ядовито усмехнулась.

— Неужели ты хочешь меня убедить в том, что настолько глупа?

— Ну, если это касается субботы…

— Это действительно касается субботы. А точнее того, как ты сделала из себя последнюю дуру, напялив этот идиотский наряд. Но я не пойму, для чего ты это затеяла? Решила таким манером привлечь внимание Ларсона? Думала, что такой, как он, клюнет на столь дешевый трюк?

Тельма даже привстала и подалась вперед к Глэдис. Хорошо, что между нами стол, подумала девушка.

— Не кажется ли вам, что здесь не совсем уместно обсуждать подобные вещи? — спросила Глэдис, но, судя по реакции начальницы, ей стоит промолчать.

— Это мой кабинет! — заявила та злобно и посмотрела на Глэдис с такой ненавистью, что девушка притихла. — Ты — всего лишь наша с Ларсоном подопечная. Или забыла об этом?

— Нет, я всегда помню о том, что он сделал для меня, и…

Еще одна ошибка. Но поздно, слова обратно не вернешь. Надо было молчать с самого начала.

— Да, он был очень любезен, крайне любезен. Ты не заслужила и такой любезности, а тебе все мало. Когда же ты успела сообразить, что можно получить от него больше, чем просто жилье и работу? Когда тебе пришло в голову использовать его?

— Я ничего подобного не собиралась делать! — воскликнула Глэдис.

В глазах начальницы появилось такое выражение, которое могло означать только одно — ты уволена!

— Перестань сейчас же лгать! — Тельма изо всех сил стукнула кулаком по столу, да так, что едва не перевернула чашку с кофе. — Встретившись с ним, ты сразу смекнула — раз он так тебя жалеет, не составит труда охмурить его!

— Как вы смеете обвинять меня в таких вещах? — заявила Глэдис, побледнев.

Но можно было и не спрашивать, ответ ясен: Тельма говорит о том, как поступила бы сама на месте Глэдис. Для нее это единственный способ завоевать мужчину. Ничего другого она и не поймет. Любовь для Тельмы — чувство неведомое, она вовсе не влюблена в Ларсона. Просто он нужен ей, а заодно и все остальное, что он может дать, — деньги, власть, имя.

— Это не обвинения, это — правда! Я вижу тебя насквозь, сразу раскусила, несмотря на невинный вид растерянной маленькой девочки. А скажи, как скоро ты поняла, что у тебя с ним ничего не выйдет? Когда сообразила, что Ларсона не привлекают бедные маленькие девочки, и быстренько преобразилась?

Тельма сделала многозначительную паузу, а Глэдис обдумывала достойный ответ на обидные слова.

— Ларсону нужна настоящая женщина, — выпалила Тельма, и лицо ее превратилось в уродливую маску. — Ему не нужна девчонка!

— Тогда, почему вы так волнуетесь? Чего боитесь меня, если за все это время он так и не привязался ко мне настолько, чтобы проводить со мной все свободное время?

— Значит, чтобы не скучать по выходным, ты решила завлечь Ларсона крикливым нарядом? Оделась как потаскуха?

Это было уже оскорбление. Глэдис вспыхнула от обиды и злости. Но что можно сделать? Тельма с явным удовольствием наблюдала за ней, понимая свое превосходство.

— Неправда!

— Конечно, правда! — презрительно усмехнулась Тельма. — Поэтому он и набросился на тебя на кухне! А ты подумала, что наконец добилась своего?

— Ничего подобного, — начала Глэдис и осеклась, задохнувшись.

Она не могла врать, утверждать, что ничего не было между ними, но ее бесила та форма, в которой была представлена вся ситуация.

— У тебя ничего не выйдет! — продолжила Тельма. — Может, Ларсон и увлекся на минуту, потому что ты поманила его, — какой мужчина откажется, если ему все преподносят на блюдечке? Но ты для него ничего не значишь. Поняла? Мы с Ларсоном люди одного круга. И он будет моим.

Глэдис больше не желала слушать — встала и вышла.

Удивительно, что ее не уволили. Скорее всего, пришло ей в голову позже, Тельма не имела полномочий сделать это. И все же она — опасный враг.

Глэдис не видела Ларсона всю неделю. Он обещал приехать еще в среду, и она прождала его вес: вечер, а потом, разочарованная, отправилась спать. Правда, пыталась уговорить себя не расстраиваться, ведь она твердо решила держаться него подальше. Но мысленные уговоры толь растравили душу, и все кончилось тем, что она опять ворочалась полночи без сна.