Гильотина в подарок - Ковалев Анатолий Евгеньевич - Страница 30
- Предыдущая
- 30/86
- Следующая
– Ты ведь все поняла. Зачем спрашиваешь?
Василина усмехнулась. Покачала головой. Закурила.
На прощанье сказала язвительно:
– А девочка очень красивая. У тебя хороший вкус. И Маргарита была симпатичная. Но эта-то еще и умна…
Полежаев в одиночестве допивал свой кофе.
«Эх, Патя, Патя! Оставила меня наедине с незнакомой женщиной! Глупышка! Маргарита бы сразу все просекла! Хватило бы одного взгляда! Всякую бабу видела насквозь! Что вы знаете о Марго?..»
– …Эй, пацаны! – раздалось откуда-то издалека. – Идем после школы к Костяку! Ему родители из-за границы привезли кучу пластов!
Клич был брошен во время большой перемены, и каждый уважающий себя рок-меломан в душе возрадовался. У Костяна из параллельного класса была самая большая коллекция пластинок. И аппаратура по тем временам нешуточная.
Антон любил «Пинк Флойд». Красивая, вдумчивая музыка.
Его ждало в тот вечер разочарование. Костины родители не привезли из-за границы «Пинк Флойд». Зато была убойная группа «Эй Си/Ди Си» и любимый девчонками «Бонн М».
Спонтанно начались танцы. Танцевать Антон не любил, но компанию всегда поддерживал. Пренебрегающий танцами мальчик подвергался издевательским выпадам со стороны девчонок: «Он еще маленький – танцевать не умеет!»
Антону нравились многие девчонки из его класса. И он даже надеялся в кого-нибудь из них влюбиться, но не знал, на ком остановить свой выбор. Но пока влюбиться не получалось.
В самый разгар вечера в дверь позвонили.
– Родители, наверно! – пискнул кто-то.
– Не должны так рано, – пробасил озадаченный Костян и пошел открывать. Через минуту он сиял:
– Знакомьтесь – это Марго!
И тут появилась она. В черных колготках, считавшихся крамолой. В короткой кожаной юбке. В пестром вязаном свитере.
– Моя двоюродная сестра, – представил ее Костян, – недавно приехала с Кавказа. Будет учиться в нашей школе.
После слова «Кавказ» все обратили внимание на ее толстую русую косу. На легкие крылья бровей. На глаза аж василькового цвета!
Антон прислонился спиной к шкафу, чтобы выстоять. Вот как оно бывает! Это потом он рассмотрел ее получше, а в тот миг глаза застилал туман. Какой-то сладостный туман. Дымок от подгоревшего торта.
Костя, загордившийся произведенным кузиной впечатлением, был в ударе, называл их имена и каждому давал характеристику.
– А это Антоша! Наш литературный гений! Пишет потрясные стихи! Любит «Пинк Флойд»!
– Какая скучища! – выкатила она свои васильковые глазки. – Как это можно слушать? Не понимаю! – кокетливо пожала плечиками.
Их вкусы никогда не совпадали. Ему пришлось впоследствии многим пожертвовать. Расхожая фраза «Любовь требует жертв» здесь была бы уместней всего. Но так ли они нужны, эти жертвы? Когда человек жертвует всем, что остается ему? Избалованная жертвами любовь?
Костян, разумеется, всех опередил и пригласил свою кузину на танец. Она смотрела на брата с нескрываемым обожанием. Антон почувствовал, как кулаки его сжимаются. Никогда у него не возникало такого острого желания кого-то покалечить.
Антон вскоре ушел, так и не решившись пригласить ее на медляк. Ночь он провел в блаженной неге, представляя, как гладит колено Марго через запретные черные колготки, касается губами васильковых глаз.
Потом она появилась в школе. Ее определили в параллельный класс. И он мог любоваться Марго каждую перемену.
В школе был организован пресс-центр, и редактором назначили Полежаева, а художником – Марго. Теперь они оставались после занятий и творили. Правда, не только они. Остаться наедине удавалось редко. И в такие минуты Антон очень робел. Лоб покрывался испариной, колени дрожали. Он старался не смотреть на художника. Путано отвечал на ее вопросы, вызывая презрительную усмешку. Из-за этого страдал, но не мог себя пересилить.
Однажды она торопилась домой, а газету надо было выпустить к утру.
– Я возьму с собой, – предложила Марго. – Все будет как надо. Утром посмотришь.
Но материала оказалось слишком много и лист ватмана громоздкий.
– Можно, я тебе помогу? – решился он.
– Проводишь?
– Ну да!..
– Давай! Так даже лучше! – почему-то обрадовалась она. – Только я далеко живу.
– Я не тороплюсь…
Она жила очень далеко. В сорока минутах ходьбы от школы.
Говорить было особо не о чем, и Полежаев стал рассказывать о художнике Модильяни. Она о нем никогда не слышала, а он накануне прочитал у Эренбурга.
Марго слушала сосредоточенно, с интересом, и дорога до дома показалась ей на этот раз не такой уж длинной.
– А с тобой интересно, – сказала она на прощанье.
– С тобой тоже.
– Неправда! Я мало знаю. Со мной скучно.
На следующий день она уже попросила сама:
– Может, проводишь?
Она влюбилась в его рассказы.
Как-то, увлеченная недоконченным рассказом, она пригласила его к себе домой.
Мать приготовила им отварные рожки с сосисками. И во время поедания рожков Антон о чем-то задумался и наморщил лоб. Будущая теща это восприняла как оскорбление своей великолепной стряпне. «Надо же, – барин какой! Рожки ему не нравятся! Морщится!» – высказала она потом дочери.
Марго больше его не приглашала к себе. Стали ходить к нему. Благо дом рядом со школой. Можно даже в большую перемену забежать. Просто так. От нечего делать. Да хотя бы послушать новую пластинку. Антон уже изучил ее вкус и выменивал на толкучке пластинки для любимой, а не для себя. Так во время одной перемены, когда пел Адриано Челентано, а Марго в кресле ловила попсовый кайф, Антон упал перед ней на колени и принялся усердно целовать руки. От неожиданности девушка остолбенела, а он не знал, что делать дальше. В одном французском романе, кажется, у Стендаля, он прочитал, что начинать надо с руки и медленно продвигаться вверх, сначала до локотка, потом до плечика и так далее. Стояла суровая уральская зима, и на Марго было надето два свитера. Если он начнет тыкаться лицом в свитер, она примет его за сумасшедшего! Стендаль был известный ловелас, но уральской зимы он не учел!
…Они жили в ханжеские времена, когда из фильмов вымарывался любой намек на секс, и пуританские семьи размножались непонятным образом.
Лишь почти через год Антон расстегнул бюстгальтер на ее спине. В том же кресле. Во время большой перемены. Тогда пел Энгельберт Хампердинк…
…Он ежедневно задерживался в университете. Студенты готовили спектакль для преподавателей. Маргарита не верила, считала, что у него кто-то завелся.
Он позвонил ей, чтобы сообщить немыслимое – остается репетировать на всю ночь.
– Даже ужинать не придешь? – отрешенным, будто с того света, голосом спросила она. Он услышал, как заплакала в соседней комнате дочь. – Как знаешь! – произнесла Маргарита многообещающе.
Он пришел через час. Для спектакля понадобилась клизма. Обыкновенная подвесная клизма. Антон жил ближе всех. Его и послали. Аптечка находилась в детской. Полежаев торопился.
– Где Дашка? – удивился он исчезновению дочки.
– Отвезла к маме.
– Зачем?
– Мама соскучилась.
– Когда же ты успела?
– Я на такси.
– Почему такая спешка?
Он перестал искать клизму. Маргарита всегда скупилась на такси. Все-таки студенты живут на деньги родителей.
– Не хотелось тащиться пешком в такую даль.
– Я-ясно, – пропел он, хотя еще ничего не понимал.
Прошел на кухню, чтобы перекусить, и замер от удивления. На тарелках была красиво разложена снедь: колбаса, окорок, помидоры, никогда не покупавшиеся в мае. Все-таки студенты…
– Ты кого-то ждешь?
– Тебя.
– Мне ты никогда так красиво не раскладываешь. Тем более сегодня…
– Подруга обещала зайти… с мужем…
Она врала. Нагло врала. У нее даже в школе не было подруг.
Маргарита смотрела в окно, чтобы не смотреть ему в глаза. Во всяком случае, он так думал. Вдруг она встрепенулась.
– Уже! Уже!
– Что уже?
- Предыдущая
- 30/86
- Следующая
