Иначе не выжить - Ковалев Анатолий Евгеньевич - Страница 63
- Предыдущая
- 63/103
- Следующая
Конечно, затея была дурацкой. Серафимыч только подставился под ментов, и они тут же вышли на него. Пришлось ему драпать со своей квартиры и жить у меня. – Она сделала паузу, а потом добавила со вздохом:
– Думаю, что о Серафимыче уже надо говорить в прошедшем времени.
– А кто та девушка, которая вчера…
– Не важно! – перебила его Алиса. – Это уже совсем не важно.
– Скажи, а почему ты назвалась Алисой?
– Не знаю. Первое, что пришло в голову, когда знакомилась с Демшиным.
Может, потому, что, живя у Эльзы Петровны, все время читала одну и ту же книгу?
Кстати, Эльза Петровна обязательно мне звонит раз в месяц и справляется, как у меня дела. Не собираюсь ли я поступать в институт или устраиваться на работу…
– И что ты ей отвечаешь?
– Когда как, судя по настроению. В последний раз, накануне той ночи, я ей ответила, что собираюсь податься в проститутки!
– Не остроумно.
– Она мне сказала то же самое. И вообще мне дела нет до Эльзы Петровны, до всех моих участливых родственников и до кого-либо еще на этом свете!
– А до меня? – вдруг спросил Федор, вызвав у девушки припадок буйного смеха.
– До тебя меньше всех!
– Зачем же ты привела меня сюда? Почему не убила в гараже?
Алиса задумалась. Она и сама плохо разбиралась в этом.
– Надо же было кому-нибудь рассказать обо всем, – нашла она выход. – А насчет гаража я тебе уже говорила – не обольщайся. Из вас двоих я выбрала Алика, потому что хотела посмотреть на его счастливую рожу, когда он перебирал изумруды, и на его удивленную рожу, когда он увидел у меня в руке револьвер, и на его обреченную рожу, когда я нажала на курок! А что было взять с тебя, кроме изумрудов?
Федор почувствовал острую боль во всем теле. Никто еще не заставлял его так страдать, как эта холодная, ненавидящая всех и вся девка. Что он нашел в ней? Набор достоинств, который или отпугивает мужчин или привораживает накрепко?
– Что ты собираешься делать дальше?
– Заварить крепкий кофе, – усмехнулась девушка и вновь подошла к окну.
– Уже поднимается солнце, как тогда, пять лет назад.
– Оно поднимается каждый день, – заметил Федор.
– Ты прав, – согласилась Алиса. – Но сегодня – именно как тогда.
– Тогда был июнь, а сейчас август, – возразил Федор.
– Не спорь. Мне лучше знать.
Они переместились на кухню. Шли вторые сутки его пребывания в доме Алисы, но за это время он видел только кухню и детскую. То ли его вообще мало интересовал интерьер запущенной квартиры, то ли рядом с ней все теряло смысл и становилось безразлично. Он ловил себя на этой догадке не первый раз за последние сутки.
– И все-таки что будет дальше?
– Погуляю с Бимкой и лягу спать, – с той же усмешкой заявила она.
– Я серьезно.
– Не знаю. Боюсь, что Пит Криворотый мне не по зубам. А ведь есть еще один человек, которого надо прикончить. Самый главный! Тот, кто заказал это убийство!
– Ты знаешь его?
– Если бы знала, то начала бы с него. Даже этот болтун Демшин не раскололся!
– А ведь это очень просто, Настя. Все эти годы у тебя были записаны его фамилия и телефон.
– Издеваешься?
– Ничуть! Записная книжка твоего отца. Посмотри на букву "К"!
В тот же миг она соскочила со своего места и бросилась в одну из комнат. Федор же, подобно Мюнхгаузену, потянул себя обеими руками за волосы, словно хотел подобным образом избавиться от болота, в котором увяз. «Зачем это тебе?» – спросил кто-то внутри, но было уже поздно. Она держала перед ним раскрытую записную книжку отца. Как это ни парадоксально, но на столь распространенную букву в ней была записана только одна фамилия, жирно обведена несколько раз и даже заключена в черную рамку.
– «Карпиди», – прочитала девушка.
– Да. Это тот самый толстый господин, который погладил тебя по голове во время поминок, – объяснил он. – Демшин до последнего времени работал у него, так что он контролировал себя во время разговора с тобой. Именно Карпиди, и никому иному, нужно было, чтобы я погиб в ту ночь, но ты испортила ему игру.
Сама того не подозревая, отомстила.
– Этого мало. Разве ты не понимаешь? Алиса провела ладонью по лицу, потерла лоб. Он знал, что в ее голове роится сейчас десяток кровожадных мыслей, строятся новые планы.
– Федя, ты должен помочь мне!
– Каким образом?
– Ты ведь пойдешь к нему отдавать долг?
– Если ты вернешь изумруды!
– Я их верну! А ты убьешь Карпиди!
– Ты с ума сошла? Это самоубийство! Кроме того, может начаться война между двумя организациями, и погибнут еще несколько десятков человек! Тебе, конечно, на это наплевать! А я не хочу! Слышишь, не хочу!
– Разумеется, – опустила она голову, – у тебя ведь никого не убили…
И вообще, Федя, ты свободен. Можешь идти на все четыре стороны!
Почему-то именно эти слова он больше всего боялся от нее услышать.
– Не гони меня, – прошептал Федор. – Ты останешься совсем одна.
– Это мое обычное состояние. Не много пользы я получила от своих сообщников. Скорее наоборот. Ты прав. Это самоубийство. На такое могут пойти люди, которым нечего терять. Например, Серафимыч или я… А ты можешь идти… Я тебя не держу…
Это становилось невыносимо, и он сказал:
– Я люблю тебя, Настя… Неужели ты не понимаешь – я никуда отсюда не уйду!
Она подняла голову. Он впервые видел слезы в ее глазах.
– Феденька, милый, – произнесла она дрожащим голосом, – я тебя очень прошу… – Алиса бросилась перед ним на колени, схватила за руки, чтобы он не смел ее поднимать, заглянула в глаза преданно, по-собачьи. – Я тебя очень прошу. Убей Карпиди. У тебя получится. Это на самом деле очень просто. А я… Я позволю тебе делать со мной все, что захочешь! Тебе понравится, ей-Богу. Я ведь еще девочка. Ко мне никто не притрагивался!
– Дура ты! – воскликнул он в сердцах и встал, чтобы уйти, но она обхватила его ноги и закричала:
– Не пущу! Никуда не пущу! Пришлось вновь опуститься на табурет. Она рыдала, уткнувшись лицом в его колени, и шептала:
– Прости!
Федор гладил ее короткие черные волосы, корни которых уже отчетливо серебрились, и приговаривал:
– Это ты меня прости!
А потом они пили кофе и весело болтали.
– Может, мне на самом деле податься в проститутки? Как ты считаешь? Ты ведь поверил мне тогда, что я девочка по вызову?
– Тебе бы в актрисы в самый раз!
– Я занималась в драмкружке с первого класса. Мне очень нравилось.
– А Эльза Петровна об этом знала?
– Не думаю. Она вообще обо мне ничего не знала, потому что не поддерживала отношений с нашим номенклатурным семейством. У нее наверняка был какой-то конфликт с мамой, но я не стала выяснять. Нам с Бимкой пора было отправляться в дорогу. И сейчас тоже пора.
Собака давно проснулась и тоскливо смотрела на хозяйку из коридора.
– А если бы ты в Москве занималась театром, вернулась бы сюда?
– Меня бы ничто не остановило, Федя. Так что не горюй по моим актерским талантам и по каким-либо другим. Их расстреляли на даче в девяносто первом году.
– Я вряд ли смогу тебя переубедить, но пойми наконец: мы не вправе сами вершить суд. У каждого свой жребий…
– Про жребий я уже где-то слышала…
– Оставь их в покое, Настя! Такие люди, как Пит и Поликарп, не умирают в своих постелях. Суд свершится без твоего участия!
– Не надо мне читать проповеди! Хоть я и родилась в атеистической семье, но прекрасно знаю про щеку, которую надо подставить, если тебе уже один раз вмазали! Это, Федя, не для меня. И монахи в белых капюшонах здесь не живут.
Пусть такие, как Шаталин, пекутся о загробной жизни. Я-то знаю, что ничего нет!
Ничего, Федя! Пустота. Пойдем, Бима.
Собака уже держала в зубах поводок.
– Может, я погуляю с собакой? – вызвался Федор. Она в ответ только помотала головой, и дверь за ними захлопнулась.
Федор остался сидеть за столом. Слышал, как за дверью приехал лифт, как Алиса с чувством хлопнула железной дверью и кабинка поползла вниз.
- Предыдущая
- 63/103
- Следующая
