Давай поиграем (СИ) - Алмазная Анна - Страница 5

   Зина вынырнула из воспоминаний, остановилась у ступенек и согнулась, пытаясь сдержать новый приступ. Нельзя, не здесь. Не возле покоев принца, где никак нельзя обращать на себя внимание. "Служанка должна быть незаметной" - учила ее мать. Умирать Зина тоже должна незаметно?

   Почему боги с ней так жестоки? Ученик повара был заботливым... Стоило любимой пышеньке начать кашлять, как жених привел к ней виссавийца-целителя.

   Не забыть пышке пронзительных черных глаз поверх тонкой, уложенной аккуратными складками повязки. Не забыть холодных слов, произнесенных с легким, едва ощутимым акцентом:

   - Ты не пожалела своего ребенка, так почему я должен жалеть тебя?

   Боги, как могут быть целители столь жестокими? Как могут говорить подобное? Вот и здесь коридор обит зеленым, как цвет плаща виссавийца, мелькнувший тогда в дверях каморки:

   "Почему зеленый? - подумалось пышке. - Такой красивый цвет, а приносит несчастье..."

   В тот день она потеряла все: жениха, родню, друзей. Если целитель отвернулся от пышки, то и другим она была не нужна. А кашель все больше выедал внутренности, все чаще горело в груди по ночам, и все дольше сотрясали тело приступы, пока пышка не иссохла подобно соломе на худой крыше.

   "Боги, за что?" - согнулась она надвое, всеми силами стараясь не поддаться приступу и не обратить на себя внимание стражи.

   И угораздило же сегодня советника вспомнить о былой игрушке. Даже послал за ней, и когда пышка застыла у дверей, намереваясь постучать, из-за украшенных резьбой и позолотой створок до нее донесся чужой, издевающийся голос:

   - Вижу, что ты жив, брат.

   - Меня это тоже не радует, - раздраженно ответил Ферин.

   - Не волнуйся, не получилось так, попробуем иначе...

   Зина отпрянула от дверей, пока ее не заметили. Некоторые разговоры лучше не слышать, это она усвоила с самого детства. Потому отошла вглубь коридора, отдышалась, вновь тенью скользнула к двери и осторожно постучала.

   - Войди.

   Как ни странно, Ферин был один, а неведомый гость куда-то исчез. Увидев Зину, архан нахмурился, окинул ее презрительным взглядом и прошептал:

   - Красота иссякает быстро. Особенно у быдла. Но у меня нет желания искать другую.

   На этот раз он не был ласков: вжал ее в стену, грубо задрал юбки, взял быстро, больно, не церемонясь, и выставил за дверь:

   - Больше не приходи.

   Зина была только рада, стрелой полетев по коридорам, и, добежав до узкой винтовой лестницы, согнулась пополам, стараясь не кашлять. Впрочем, боги на этот раз смилостивились и кашель быстро отпустил. Она осторожно, боясь вызвать новый приступ, выпрямилась, и тут-то и заметила у ступеньки маленькую статуэтку Анэйлы на шелковом шнурке...

   Ей бы жениха. Который бы любил. Ей бы вернуться в деревню, пойти к знахарке и упасть на колени, моля о помощи... Ей бы прощения...

   "Анэйла, дай мне суженного. Пожалуйста. Такого, как ученик повара... я уж больше не отпущу, не предам, никому кроме него не дамся. Жизнью своей клянусь... никогда. Пожалуйста!" - молила она, прижимая к груди статуэтку.

   Дрожащими пальцами Зина связала концы разорванной нити. Амулет, мелькнув в блеске свечей, скрылся в складках холщовой рубахи.

   Сегодня Арман ненавидел свою работу. Он великолепно замечал изумленно-настороженные взгляды собственного отряда и старался держаться как можно естественнее, но удавалось ему плохо. Хариб, не отходивший от архана ни на шаг, то и дело подавал ему тайком успокаивающие зелья. Некоторое время они действовали, оглушая, но чуть позднее вновь поднималась к горлу горькая волна, и Арману казалось, что он задыхался. И тогда хотелось послать всех подальше, бросить этот проклятый отряд, его глупые проблемы, и скрыться в своих покоях.

   Боги, что он тут делает! У него брат умер!

   Нар вновь коснулся руки архана, посмотрел сочувственно, и шепнут на ухо, показывая на закатывающееся за острые башенки храма солнце:

   - Еще немного.

   Арман вдохнул через сжатые зубы холодный, влажный от тумана воздух. Нар прав - с заходом солнца истекут и последние мгновения дежурства, наконец-то. Арман чувствовал, что смертельно устал притворяться, устал тушить в себе горечь и боль.

   Его брат умер, а он должен ходить по замку, как ни в чем не бывало, выслушивать доклады, вникать в чужие проблемы... а Рэми... больше нет.

   - Старшой! - позвал кто-то.

   Арман резко обернулся. Судя по встревоженному лицу Дэйла, чуют в отряде неладное. И лезть к нему, Арману, лишний раз бояться. Но лезут, значит, дело серьезное.

   - Там... - начал коренастый, крепко сбитый дозорный. - Там служанка. Странное с ней что-то. Всегда тихой была, спокойной, а тут как взбесилась. На людей бросается. И глаза у нее... шальные! Ее повара скрутили и в кладовке заперли. Кляп в рот вставили, а то орала по-страшному. Посмотрел бы ты...

   - Посмотрю, - бесцветно согласился Арман.

   Смотреть было не на что. Когда кладовку открыли, оказалось, что служанка лежит в луже крови, уставившись широко открытыми глазами в деревянный, потемневший от времени потолок.

   - Мне сказали, что она связана, - холодно отметил Арман, осторожно обойдя лужу крови и нагнувшись к девушке.

   Худющая, как и большинство служанок, с натруженными, потрескавшимися руками. На красиво очерченных губах - кровавая пена.

   - Она сама! - лепетал повар. - И как выбралась? С веревок-то? Старшой, смилуйтесь, сама она!

   Арман приспустил щиты и почувствовал страх повара, неприкрытый, как и у любого рожанина, щитами. Даже не перед старшим или дозорным страх, а перед непонятной, оттого особо страшной смертью.

   - Вижу, что сама! - быстро ответил Арман.

   Видел, но не верил. Умершая, хоть и была неказистой, а на шее у нее висела статуэтка Анэйлы. Значит, любви у богини просила. Верила. Так с чего бы это? Чтобы служанка сама себе вены перегрызла? Как животное, охваченное... бешенством.

   Арман вытер выступивший на лбу пот. За свою жизнь он видел немало мертвых тел, но это почему-то ужасало и настораживало. Что-то тут не так.

   Свет фонаря перекрыла тень. Арман поднял голову и вздрогнул: перед ним стоял хариб наследного принца.

   - Уже? - прохрипел дозорный, чувствуя, как у него пересыхает во рту.

   Темные глаза хариба чуть блеснули сочувствием. И когда тот кивнул, Арман забыл в одно мгновение и об умершей служанке, и о дозорных, и обо всем мире. Его ждет брат.

   - Что прикажешь делать с трупом?

   Арман остановился в дверях и, с трудом собравшись мыслями, ответил:

   - Нечего тут более искать. Пошли за жрецами смерти, пусть заберут тело. И прикажешь духу замка убрать кровь.

   - Сделаю, как ты приказал, старшой.

   Путь по коридору до покоев наследного принца показался Арману вечностью. За это время он успел собрать воедино все воспоминания о брате: детскую ревность, когда мачеха-виссавийка ласкала Рэми и забывала об Армане, боль потери, когда Рэми сгорел заживо в охваченном пожаром замке... и шок по прошествии многих лет - не сгорел. Вот он стоит, живой, невредимый, вот...

   А потом гордость за повзрослевшего братишку. За его огромную силу, которой Рэми пока не умел пользоваться. За великую честь для их рода - один из них смог стать телохранителем наследного принца...

   И что теперь? Рэми мертв. На этот раз - точно мертв, Арман чувствовал это своей кровью оборотня.

   Очнулся он у дверей в покои телохранителя наследного принца, Лерина. Почему Миранис так боится огласки и перенес брата именно сюда? Смерть младшего брата главы Северного рода укрыть не удастся никому, даже наследному принцу.

   Вслед за харибом Мираниса Арман вошел в пустую сегодня приемную, потом в кабинет Лерина и некоторое время стоял у закрытых дверей, пока хариб мысленно предупреждал принца об их приходе.