Выбери любимый жанр

50 знаменитых звездных пар - Щербак Мария - Страница 9


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

9

На самом деле она «отличилась» не только на телевизионном поприще. Монополизировав право представлять российский феминизм, Арбатова возглавила общественно-политическую организацию «Клуб женщин, вмешивающихся в политику» и получила уже четвертую «Золотую львицу» в светских итогах годах. Она – автор 14 пьес, идущих в серьезных российских театрах, и 13 книг, зачитанных до дыр соотечественницами, пытающимися найти в них рецепт, «как стать счастливой». Многие российские феминистки злятся на Арбатову, которая упорно путает феминизм с феминизацией, женскость с женственностью, гендер с полом, а пол – с потолком. Зря злятся. Маша Арбатова, в конце концов, всего лишь «лицо российского феминизма».

Мария Арбатова появилась на свет в 1957 г. в городе Муроме Владимирской области в семье военнослужащего Ивана Гаврилина, но с годовалого возраста жила в Москве. Она была очень поздним ребенком: «Когда я родилась, маме было 35 лет, а отцу – 47. У него было два сына, я была первая девочка, которая ему обломилась. И все детство он смотрел на меня, как на чудо природы. Я вообще считаю, что успешную женщину делают восхищенные глаза отца. Мой отец умер, оставив меня в 10-летнем возрасте, но, видимо, запаса его любви мне хватило на всю оставшуюся жизнь».

Когда девочке исполнился год, она заболела полиомиелитом. В то время прививки детям практически не делали, и Маша могла остаться прикованной к постели, но «отделалась» хромотой. До пяти лет она жила по больницам и санаториям, где не лечили, а ломали психику: «Это были хирургические опыты на детях в попытке догнать мировую ортопедию. При всем этом я считаю, что полиомиелит меня спас: если бы я осталась дома, то моя активная мама просто задавила бы меня. Она очень одаренная женщина, не давшая себе реализоваться социально».

Мать Маши бросила научную работу и поехала за мужем в провинцию, когда в 1950 г. он, преподаватель марксистско-ленинской философии, «попал в историю» и был переведен из столицы во Владимирскую область. Свою биографию Мария строила на том, чтобы не делать, как мама: «Весь мой феминизм, видимо, отсюда: я видела, как дорого стоит женщине отказаться от самой себя и от своих задатков, как страдают от этого ее близкие, как быстро она перестает понимать подросших детей, как болезненно переносит чужую успешность».

Когда Маша училась в четвертом классе, родители отправили девочку в лечебный специнтернат. В первый же год она прошла там «прописку», как в тюрьме. Дети в интернате были из неблагополучных семей, а она – такая «вундеркиндская», не по годам начитанная девочка, и возил ее папа-красавец в стиле Марчелло Мастроянни. Ее пообещали избить всем классом и назначили время в беседке в лесу. Она пришла туда с гордо поднятой головой: «До последней секунды не представляла, что это может так быть. Я была из другого социального слоя, родители меня никогда пальцем не трогали. И хоть прошло тридцать лет, я отчетливо помню, как меня бьют ногами и костылями, возят лицом по земляному полу беседки. Помню, как захожу в метро, закрывая разбитое лицо шарфом, приезжаю домой, объясняю, что больше никогда не вернусь в интернат. И родители, посовещавшись, говорят, что коллектив не может быть не прав. Этого я не смогла им простить до сих пор».

«Главная проблема нашего поколения в том, – говорила Арбатова много лет спустя, – что мы дети родителей, сформировавшихся при Сталине. У них патологический страх, чтобы кто-то не высунулся из серой массы, они помнят, что с такими бывало. Отстригая наши таланты и яркие перья, они совершенно искренне желали нас спасти». Когда Маша вернулась в свою школу, здоровые дети удивили ее степенью своей инфантильности: «Я пришла из мира, где лилась кровь и пылали комплексы, а здесь, как в детском саду, кто-то плакал из-за потерянной заколки с зайчиком, а кто-то – из-за того, что мальчик не ей написал записку». С мальчиками же у красивой девочки проблем не было, их, по ее словам, «всегда было намного больше, чем организм мог усвоить». К тому же она быстро стала лидером в классе. И с подругами все складывалось отлично.

Когда Маша собралась переходить из «класса девственниц» в «класс недевственниц», она перелистала свою толстую записную книжку и не нашла там никого, подходящего под это мероприятие. А так хотелось героя… Однажды она стояла на Кропоткинской, ждала подругу, как вдруг к ней подошел художник и попросил попозировать для портрета. Мария мгновенно поняла – это тот, кого она искала: «Бедняга еле успел грифели достать, как оказался втянутым в мою задачу. Я устроила такое индийское кино… Роман был недолгий, но пышный. Вспоминаю о нем с веселой нежностью. Ему было 30 лет, мне – 15, но я врала, что 18. Мы встретились через 20 лет, он оказался не худшим продуктом своей эпохи, но если бы я продолжила отношения с ним в юности, то не стала бы ничем, кроме как приложением к нему».

В старших классах во время каникул Маша работала в поликлинической регистратуре, училась в Школе юного журналиста, писала статейки и стихи в многотиражки, в комсомол не вступала по принципиальным соображениям, как ни заставляли, «активно хипповала» и собиралась со временем стать крупной русской поэтессой. При поступлении на философский факультет МГУ Маша недобрала полбалла и страшно переживала. Идя по проспекту, она стала заходить во все учреждения подряд. В полном отчаянии девушка зашла в Литературный музей, и неожиданно ее взяли расклеивать афиши и подавать чай выступающим писателям.

Потом она все же поступила на философский факультет, но вскоре его бросила и стала посещать многочисленные семинары и курсы по психологии. В то время Марии обещали большое и светлое литературное будущее. А когда готовился к публикации ее первый сборник стихов, встал вопрос, как его подписать. Простая русская фамилия Гаврилина показалась ей неподходящей для поэта. Тогда и вспомнилось прозвище, которым наделили ее, живущую на Арбате, друзья – московские хиппи: Маша с Арбата. Так родилась писательница Мария Арбатова.

Затем она написала свою первую пьесу и подала документы в Литературный институт имени А. М. Горького на отделение драматургии. Тогда-то 18-летняя Маша встретила в модном московском кафе «Аромат», где собирались хиппи, артисты и музыканты, 23-летнего студента Гнесинки Александра Мирошенко. На третий день знакомства молодые люди подали заявление в загс. Накануне свадебной церемонии невеста сдавала последний вступительный экзамен в Литературный институт, а жених в это время бегал покупать ей туфли. Не зная, какая у нее нога, он взял на два размера больше…

В 1977 г. в семье родились сыновья-близнецы – Петр и Павел. Воспитывая детей, молодая мама-домохозяйка практически не зарабатывала денег. Именно тогда в ней и проснулась женская социальная активность: «Чтобы никого не убить от сидения дома, я стала писать пьесы и бурно занялась литературно-театральной светской жизнью. Мой муж был типичным мачо и идеальным партнером в быту, из тех, кто все тащит в дом, круглые сутки мастерит. Он имел только один недостаток: гастроли по полгода».

Еще будучи студенткой Литинститута, Мария «грубо отшила» пожилого профессора, с которым, по ее словам, «спали все». И в результате, уже после государственных экзаменов, не могла получить диплом. Тогдашний проректор Евгений Сидоров не знал, что и посоветовать, а потому сказал: «Вы же драматург, придумайте что-нибудь». Арбатова придумала: явилась в деканат и заявила: «Завтра я иду в Комитет советских женщин на прием к Валентине Терешковой». Вечером Марии позвонили из института и велели принести зачетку, в которой появился недостающий «зачет».

Тогда же Мария стала разделять идеи феминизма, как продолжение идей уважения прав человека: «Если бы я сейчас вошла в роддом и со мной попробовали разговаривать так, как говорили, когда я рожала своих сыновей… я бы его на кусочки разнесла! Женщина рожает человека, и с ней нельзя обращаться как с пьяным скотом у пивного ларька: “Ну, ты… ну пошла… полежишь – не сдохнешь!” Нельзя так! А наши женщины не только терпят, но и считают все это само собой разумеющимся. Взять хотя бы наше исконно российское: “Бьет – значит любит”. Это ведь ни на один иностранный язык невозможно перевести. Никто не поймет, потому что там либо – бьет, либо – любит». Для нее эта идеология «вытекла» из необходимости с детства не жить, а выживать, постоянно принимать самостоятельные решения и ни на кого не надеяться. «Самое интересное, – считала Арбатова, – что в таком положении в общем-то находится большинство женщин, просто они в этом не признаются».

9
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело