Князь Святослав. «Иду на вы!» - Поротников Виктор Петрович - Страница 7

– Вижу, – кивнул огнищанин.

– Прелесть до чего хороша! Просто глаз не оторвать! – восхищенно бормотал Калокир, теребя огнищанина за рубаху.

– Держись от нее подальше, друг мой, – предостерегающе произнес Искусеви. Выражение его лица говорило о том, что он не шутит.

– В чем дело? Почему? – недоумевал Калокир.

– Это Малуша, – ответил Искусеви и выразительно повел бровью.

У Калокира рот открылся сам собой.

– Малуша?! – изумленно повторил грек. И негромко добавил:

– Та самая? Наложница Святослава?

Искусеви покивал головой и потянул посла за собой.

Калокир еще раз обернулся, но Малуши у столба уже не было. Посол растерянно шарил по толпе глазами, ища ее. Малуша исчезла. «Так вот ты какая, Малуша! – восхищенно думал Калокир, следуя за огнищанином сквозь гудящую толпу. – Искусеви прав, от такой красотки Святослав ни за что не откажется! Наверняка князь дорожит Малушей больше законной супруги».

Желание вновь увидеть Малушу одолевало Калокира изо дня в день. Это желание терзало его, как неотступная болезнь, как навязчивое видение. Образы прекрасных женщин, виденные Калокиром в прошлом, теперь померкли для него, превратились в ничто перед совершенной прелестью той, которая озарила его улыбкой, как ласковым солнечным лучом, посреди шумного многолюдства торговой площади.

Искусеви пытался вразумлять Калокира, говоря ему, что пустое это дело подстерегать Малушу на торжище, ибо одну ее Добрыня никуда не отпускает. Если Малуша появилась на торгу в Вышгороде, значит, и Добрыня со своими людьми был где-то неподалеку. Ехать же в гости к Малуше и вовсе опасная затея, можно живым обратно не воротиться.

Неизвестно, сколько дней продолжались бы терзания Калокира, если бы не эхо грозных событий, докатившееся от Волги до Киева и Вышгорода.

К полудню пешая рать и конные дружины, перевалив через изрезанные оврагами холмы, вышли к руслу наполовину высохшей реки. Святослав остановил войско на отдых. Стояла сушь. На небе не было ни облачка.

Воины сгрудились у низкого речного берега, черпали мутную желтоватую воду кто шлемом, кто пригоршнями. На белом речном песке алели разбросанные красные щиты русичей. Печенеги в первую очередь поили лошадей, а уж потом пили сами.

От дозорных прискакал всадник.

– С восхода валом валят буртасы, многие тыщи конников! – сообщил воин, удерживая на месте горячего скакуна.

Воеводы переглянулись. Сидевший на песке Святослав проворчал:

– Ну вот, токмо сапоги снял и опять обуваться!

– Может, за реку отойдем, княже, – проговорил широкоплечий Икмор. – Ратники изнемогли после трудного перехода, им бы отдышаться.

– К тому же солнце палит немилосердно, – вставил сивоусый Свенельд, соглашаясь с Икмором.

– Мы не за тем сюда шли, чтоб за рекой отсиживаться! – Натянув сапоги, Святослав легко вскочил на ноги. – Трубач, дай сигнал к битве!

Протяжно и хрипло загудел княжеский окованный медью рог.

– Чего застыли, воеводы? – Святослав сверкнул белозубой улыбкой. – Иль оробели? Живо по коням!

С недовольным ворчанием воеводы облачались в кольчуги, подпоясывались мечами, разбирали тяжелые овальные щиты. Все это они делали уверенно, без суеты. Оруженосцы подводили к воеводам оседланных коней. С лошадиных морд капала речная вода.

Выбираясь из речной долины, войско выстраивалось длинными шеренгами на степном раздолье. Центр заняла пехота с поднятыми кверху тяжелыми копьями-рогатинами. Конница растекалась по флангам: печенеги на левый, дружина Святослава – на правый. С востока донесся сначала отдаленный гул, затем в знойном мареве ковыльной степи показались идущие на рысях многочисленные конные отряды. Это были буртасы.

Кони буртасов в основном серой и буланой масти, низкорослые, с короткими крепкими шеями, с коротко подстриженными гривами и длинными хвостами. Несмотря на жару, воины-буртасы были облачены в короткие овчинные полушубки без рукавов, надетые поверх замшевых рубах с длинными рукавами. Многие имели небольшие круглые щиты и короткие копья, большинство же вооружены легкими топориками, длинными кинжалами и луками. Шлемы буртасов из толстой воловьей кожи, обитые для прочности металлическими пластинами. Закругленный верх буртасского шлема был украшен пучком лошадиной гривы, который закреплялся в короткой полой трубке.

От быстрой скачки эти пучки конских волос на шлемах буртасов развевались по ветру. Знамена буртасов также представляли собой бунчуки из лошадиных хвостов; боевые рожки буртасов издавали резкие отрывистые звуки. При виде пеших русов, застывших в плотном строю, буртасы на всем скаку принялись стрелять из луков, целясь так, чтобы стрелы падали сверху вниз под острым углом. Тучи оперенных стрел застучали по поднятым щитам русичей, крепко впиваясь в них железными наконечниками. Пешие полки наклонили копья.

Опять протрубил рог Святослава. Русская дружина и печенеги с гиканьем устремились на врага.

Печенежские конники мало чем отличались от буртасов. Их лошади были также малорослы, с торчащими щеткой гривами. Правда, большая часть печенежских лошадей была гнедой масти. Печенеги имели островерхие шлемы, украшенные с двух сторон ястребиными перьями. Поверх кожаных и медных панцирей печенеги надевали яркие цветастые халаты либо короткие кафтаны без рукавов. У каждого печенега на поясе висела сабля и кинжал в ножнах, каждый имел лук и стрелы. Телохранители печенежских ханов и беков были вооружены также копьями и щитами.

Дружинники Святослава сильно отличались от степных наездников. Их лошади намного крупнее и сильнее, все лошади укрыты толстыми защитными чепраками и кожаными нагрудниками. Всадники-русы были облачены в длинные кольчуги и металлические брони, на головах – конический железный шлем с кольчужной бармицей. У некоторых имелись стальные наглазники или личина на все лицо. Каждый дружинник имел овальный, заостренный книзу щит, обоюдоострый меч, кинжал и тяжелое копье. У многих дружинников имелись также боевые топоры и палицы.

Удар дружины Святослава пришелся в самую гущу буртасской конницы. Выбитые из седел ударами русских копий, буртасы громко вопили, оказавшись под копытами лошадей. От столкновений с огромными конями русов лошадки буртасов опрокидывались набок вместе с седоками, дыбились и скалили зубы, показывая свой дикий нрав.

Находившийся впереди Святослав лишь дважды взмахнул мечом, сбив наземь двух степняков в вонючих овчинах. И вот уже вся буртасская конница обратилась вспять, рассыпаясь в стороны, подобно брызгам. Настичь стремительных в своем бегстве буртасов русы на своих тяжелых лошадях не могли, они и не пытались это делать, стремясь сохранить свое боевое построение.

Печенеги на другом фланге тоже обратили в бегство буртасов, легкие топорики и кинжалы которых оказались бессильны против печенежских сабель. В отличие от русов, печенеги преследовали буртасов по пятам, метко поражая их стрелами. Буртасы не оставались в долгу. Отстреливаясь на всем скаку, они перебили из луков немало печенегов. Вражда между этими степными народами была давняя.

– Загонят коней басурмане кривоглазые на такой жаре, – ворчливо заметил воевода Перегуд. – Ишь, как разогнались!

– Далеконько умчались, – проговорил Свенельд, прикрыв глаза ладонью от слепящих солнечных лучей. – Похоже, настигли печенеги орду буртасскую. Сеча там вовсю идет!

В степной дали, на краю обширной низины, перемешались две конные лавы, издали похожие на серо-бурую массу, разлившуюся по равнине. Оттуда доносился звон сабель, выкрики воинов и ржание лошадей.

– Надо бы помочь печенегам, – сказал Святослав.

Русичи перевели коней на рысь; среди притоптанной степной травы тут и там виднелись сраженные стрелами степняки. Убитых буртасов можно было опознать по овчинным накидкам и лошадиным гривам на шлемах. Убитые печенеги выделялись своими разноцветными халатами. В некоторых мертвецах торчало по две-три стрелы.