Не в силах забыть - Томас Шерри - Страница 40

— Я люблю тебя, — сдавленным голосом проговорила она, зная, что эти слова могут оказаться прощальными.

— Тогда ты передашь письма, ради меня?

Она кивнула. Лео закрыл глаза. Порывисто прижав к губам его руку, Брайони осыпала ее поцелуями. Когда Лео, казалось, уснул, она поднялась, чтобы уйти.

— Чуть не забыл. Я должен тебе сказать еще кое-что, — шепнул он.

Брайони снова опустилась на край кровати.

— Что же?

— Накануне расторжения нашего брака твой отец приходил ко мне в «Клариджез».

— В самом деле? — Брайони об этом не знала.

— Когда мы остались одни у меня в номере, он ударил меня так сильно, что я не удержался на ногах. У меня звезды из глаз посыпались.

— Нет, этого не может быть! — Отец Брайони, тихий ученый, в жизни не знал иного оружия, кроме пера и острого слова.

— И все же это правда. Он обрушился на меня с кулаками снова, прежде чем я успел подняться. Разбив мне в кровь губу и щеку, он крикнул: «Я доверял тебе, ублюдок. Думал, ты будешь заботиться о ней, беречь ее».

— И это был мой отец?

Лео горько вздохнул:

— Да, твой отец. Я тотчас возмущенно воскликнул, что боготворил тебя и лелеял как принцессу, что ни одна женщина в здравом уме не стала бы вести себя так, как ты. Я спросил, почему, во имя всего святого, он защищает тебя, ведь ты терпеть его не можешь.

Брайони, изумленная, взволнованная, прижалась щекой к ладони Лео.

— И что он ответил?

— Он прорычал, что у тебя есть все основания его ненавидеть. И наверняка не меньше оснований презирать меня. С этими словами он опять меня нокаутировал и ушел.

На глазах у Брайони вновь заблестели слезы.

— Он никогда мне не рассказывал.

— Разумеется, не рассказывал. — Лео вытер ее слезы ладонью. — Когда встретишься с ним снова, не суди его слишком сурово.

— Постараюсь.

— Вот и хорошо, — улыбнулся Лео. — А теперь займись своими ранеными и дай мне поспать.

Осада завершилась так же внезапно, как и началась. Кавалерия пришла со стороны гор, спустившись с хребта Амандара, к югу от реки. Долгожданное подкрепление, о котором говорил капитан Бартлетт, прибыло наконец на помощь осажденным. Защитники форта встретили уланов громкими приветственными криками.

При виде кавалерии свирепые, неустрашимые патаны, казалось утратили боевой дух: появление конницы означало, что восстание в Малаканде потерпело поражение. Ряды осаждавших дрогнули, часть мятежников устремилась в горы, остальные побросали оружие.

Солдаты у крепостных стен оставались на своих постах, когда капитан Бартлетт выехал навстречу колонне освободителей. Хотя враг и капитулировал, сипаи не отваживались свободно расхаживать по форту: стены крепости, укрепленные бревнами, ящиками с землей, камнями и мешками с песком, напоминали об опасности быть подстреленными со склонов гор, где затаились вражеские стрелки.

Но мало-помалу настороженность отступала, а на смену ей приходило сознание выполненного долга. Солдаты выдержали изнурительную семидневную осаду, защищая неудачно расположенный форт от противника, значительно превосходившего их числом. Бежали даже стрелки. В долине, запруженной лошадьми, кавалеристами, сипаями и передвижной артиллерией, не было слышно выстрелов.

Лео вдруг обнаружил, что обнимается с мистером Ричмондом, чье лицо изрядно обгорело, а очки лишились левого стекла. Со всех сторон к нему тянулось множество рук, он пожимал их, счастливо улыбаясь, узнавая лица сипаев, чьих имен даже не знал. Эти люди сражались с ним бок о бок, их храбрости и опытности он доверил свою жизнь и жизнь Брайони. Потом Лео медленно побрел вдоль крепостной стены, без костыля, осторожно опираясь на раненую ногу. Он разглядывал театр военных действий, который прежде мог наблюдать лишь урывками сквозь бойницы или заглядывая в узкие щели, сидя на корточках, прячась от вражеских пуль.

В древние времена здесь, в самом сердце долины Сват, процветало буддистское царство. Китайский монах и путешественник Фа Сянь, побывавший в этой стране в пятом столетии, восхищался ее густыми лесами и садами. Теперь на обширных склонах гор нe было деревьев, остались лишь голые скалы да трава. Но сама долина утопала в зелени: по обеим сторонам реки, сколько хватал глаз, тянулись рисовые поля, а вдоль берегов пышно цвели белые и розовые бегонии.

Прекрасную благоуханную долину уродовали следы кровавой бойни. Мертвые тела, слишком многочисленные, чтобы товарищи могли их унести, устилали землю. Рядом стояла кучка побежденных: поникшие, сломленные люди с опущенными головами. В раскаленном воздухе уже чувствовалось зловоние — запах разлагающейся человеческой плоти. Лео не отличался религиозностью, но, остановившись у стены, склонил голову и прочитал молитву обо всех погибших в этой жестокой и бессмысленной битве.

В отдалении показались пушки, множество орудий — их тянули верблюды. Вновь прибывшие офицеры изучали поле сражения, оценивая потери. Сипаи сгоняли побежденных, заставляя их копать могилы и хоронить погибших. Сложный, хорошо отлаженный механизм империи, приведенный в движение много лет назад, не так-то легко остановить, подумал Лео. Форт отстроят заново и укрепят. Офицеры разработают планы. В верхнюю долину Сват и в Баджаур пошлют карательные экспедиции. Но его миссия завершена. Отныне он свободен. Его ждет мирная жизнь и плодотворные научные изыскания в Кембридже. И когда-нибудь он покажет Брайони свой дом на берегу реки, окруженный вишневыми деревьями.

— Мистер Марзден!

Лео посмотрел вниз. Его окликнул мистер Ричмонд.

— Генерал хотел бы побеседовать с вами. Он желает знать, что вы можете сообщить о положении в Дире.

Лео горестно вздохнул. Похоже, для него эта война еще не окончена.

Последним пациентом Брайони стал не кто иной, как капитан Бартлетт. Он был ранен в живот за пределами форта при попытке отбить захваченный патанами гражданский госпиталь. Оперируя капитана Бартлетта, Брайони заметила краем глаза, что в операционную вошел какой-то офицер и наблюдает за ее работой, но, поглощенная своим занятием, не подняла головы. Лишь когда операция благополучно завершилась и капитана унесли в палату для раненых, она вспомнила о незваном госте.

— Капитан Гиббз, гарнизонный врач, мэм, — представился офицер.

В это самое мгновение война для Брайони окончилась. Она пожала руку капитану Гиббзу с чуть большим пылом, чем обычно проявляла, приветствуя незнакомцев, и едва не опрокинула стопку бумаг с записями о раненых защитниках форта и подписанными ею свидетельствами о смерти.

Гарнизонный врач, высокий неулыбчивый мужчина, совершил осмотр палаты с ранеными. Завершив обход, он торжественно произнес:

— Благодарю вас, миссис Марзден. Я попрошу, чтобы командование представило вас к медали за доблестную службу.

— Спасибо, но, пожалуйста, не нужно, — взмолилась Брайони со всей искренностью. — Я не заслуживаю этой высокой награды. Я всего лишь исполняла свой долг, любой врач на моем месте сделал бы то же самое.

Они снова обменялись рукопожатиями. Наконец-то Брайони была свободна. Она вышла под жаркое солнце августовского дня, чувствуя себя легкой, как пух одуванчика. Впервые за минувшую неделю она осмелилась неторопливо прогуляться вдоль крепостной стены.

В форту царило настоящее столпотворение. В ворота ввозили провиант и боеприпасы. Повсюду бойко сновали повара и кухонная прислуга, разнося завтраки и чай. Брайони смущенно поежилась, ловя на себе любопытные взгляды бесчисленных мужчин — индийцев и британцев. Ей вдруг расхотелось стоять под открытым небом, она решила отправиться в спальню.

Там она нашла Лео — тот пытался натянуть сюртук, орудуя одной рукой. Брайони поспешила ему на помощь.

— Твоя рана! Осторожнее!

— Моя рука и бок в полном порядке. Я способен на многое. Вот, смотри. — Лео сжал ее в объятиях так крепко, что едва не сломал ей ребра, выдавив весь воздух из ее легких. Брайони замерла, наслаждаясь этой минутой бесконечного счастья. Наконец Лео ее отпустил. — Я должен встретиться с генералом. По крайней мере мне так сказали. Он хочет узнать о положении в Дире. Будь на его месте любой другой человек, я бы послал его к дьяволу и остался с тобой, но поскольку это он со своими войсками освободил нас, я все же отвечу на его вопросы, хотя и постараюсь разделаться с ними как можно скорее.