Предательство - Стайн Роберт Лоуренс - Страница 9

• Предыдущая
• 9/22
• Следующая

— Ты можешь с ним поговорить? — спросил Уильям с надеждой. — Ты в состоянии урезонить его? Объяснить, что он делает трагическую ошибку?

На лице Мэттью появилась странная улыбка. Наконец он кивнул.

— Думаю, я способен уговорить брата изменить приговор. Твою жену и дочь не обязательно сжигать завтрашней ночью.

— О, спасибо! Спасибо, Мэттью! — воскликнул Уильям счастливо. Он бухнулся на колени и склонил голову в беззвучной мольбе.

Подняв наконец глаза, он увидел на лице Мэттью все ту же странную улыбку. Уильям ощутил сомнение и поспешно поднялся.

— Ты действительно можешь воздействовать на брата? — спросил он с надеждой. — И он тебя послушает?

Мэттью кивнул. Запахнув плащ, он устроился на стуле с высокой спинкой.

— Я в состоянии переубедить Бенджамина, — сказал он, сузив глаза. — Но это будет кое-чего стоить.

— Что? — Уильям ушам своим не поверил. Мэттью просит какую-то плату? То есть взятку?

— Это будет кое-чего стоить, — повторил гость, перестав улыбаться. — Мои услуги нужно как следует оплатить.

Уильям Гуди тяжело сглотнул.

— У меня совсем мало денег, — выдавил он. — Но я отдам за спасение Марты и Сюзанны последний грош.

— Мне нужно сто фунтов, — заявил Мэттью твердо, глядя на Уильяма в упор.

— Сто фунтов? — воскликнул Уильям, не в силах скрыть потрясения. — Умоляю тебя, Мэттью!..

— Это мизерная цена, — ответил гость, поднимаясь и направляясь к очагу. В огонь полетело еще одно полено. Мэттью протянул руки, чтобы погреть их.

Уильям глядел на собеседника недоверчиво.

«Итак, он предлагает жизни Марты и Сюзанны в обмен на взятку, — подумал крестьянин. — Я знаю, как жадны братья Файер. Знаю, насколько они подвержены греху алчности. Но я не представлял, насколько они продажные. Мне и присниться не могло, что они могут торговать жизнями беззащитных женщин и девчонок».

— Мэтгью, у меня есть только восемьдесят фунтов, — сказал он вслух. — Это все, что я привез из Англии, и тс, что у меня еще осталось. Если ты заберешь их, я останусь. гол как сокол.

Мэттью перевел на него свои темные глаза, в которых отражались языки пламени.

— Зато жена и дочь останутся с тобой, — произнес он жестко.

Уильям склонил голову, понимая, что деваться некуда. Он знал, что обязан отдать Мэттью Файеру эту гигантскую сумму. Знал, что для спасения Марты и Сюзанны от костра придется раздеться до нитки.

Когда он поднял глаза, Мэттью разглядывал сковороду с длинной ручкой, висевшую над очагом.

— Чудесная сковорода, — сказал он, снимая ее и вертя в руках. — Это медь?

— Чистейшая медь, — ответил Уильям. — Ее выковал мой отец.

— Я возьму ее, как часть оплаты, — объявил Мэттью, продолжая разглядывать сковороду. — Пока ты не найдешь все сто фунтов.

— Бери, — махнул рукой Уильям. — Забирай все, что у меня есть, Мэттью. Только спаси мою семью.

Мэттью опустил сковороду и оглядел крошечную комнату.

— Кстати, о семье, — спросил он. — А где малыш Джордж?

— Его взяла соседка, Мэри Хэлси, — ответил несчастный Уильям. — Ему нужна нянька. Да и у меня нет сил его сейчас видеть. Когда я буду смотреть на его невинное личико, я не смогу не вспоминать о том, что он вырастет, так и не увидев ни мать, ни сестру.

Бедняк издал протяжный стон. На глазах выступили слезы.

— Я соберу для тебя плату, Мэттью, — произнес он дрожащим голосом. — Но ты поговоришь с Бенджамином сегодня?

Мэттью согласно кивнул.

— Твою семью освободят завтра на закате. И твое измученное сердце может успокоиться.

Голова Уильяма все еще дергалась. Он направился и дальний угол комнаты, где хранились все его сбережения. Приподнял половицу и достал тяжелый мешочек с таким чувством, словно вытаскивал сердце у себя из груди.

Но ведь Марта уже завтра будет дома!

Сюзанна тоже вернется!

И все они снова заживут счастливо! Как же сильна будет их общая радость!

Уильям вернулся на середину комнаты, развязал мешочек и высыпал его содержимое на стол. Мэттью тоже приблизился к столу с медной сковородой в руке и уставился на деньги из-за плеча Уильяма.

— Восемьдесят фунтов, — сказал тот наконец, показывая гостю кучку монет. — У меня останутся лишь два медяка. И все-таки я стану богатым!

— Станешь, станешь, — согласился Мэттью с абсолютно бесстрастным лицом. Он наклонился, чтобы собрать монеты, и тут внимание Уильяма привлекла цепочка, висевшая у гостя на шее.

Она настолько поразила бедняка, что он не смог удержаться от вопроса.

— Какой у тебя любопытный амулет, Мэттью, — заметил он.

Мэттью остановился и потрогал свой амулет, как будто видел его впервые.

Серебряный кружок был усеян голубыми камнями, закрепленными между тремя когтями. Мэттью повернул его обратной стороной. Там оказалась выгравирована латинская надпись.

Уильям с трудом прочел слова: «Dominatio per malum».

— Ни слова не пойму, — сказал он. — Что означает эта фраза?

Мэттью заправил медальон за ворот камзола.

— Это старинное изречение, — ответил он неохотно. — Амулет дала мне бабушка, когда мы с братом уезжали из родной деревни. Я ношу его только как память об этой чудесной старушке и о моей прежней жизни, полной лишений и борьбы.

Уильям внимательно посмотрел на Мэттью, изучая его лицо в тусклом свете очага.

— Я слышал, что когти демона выглядят примерно так, — объяснил он гостю. — Должно быть, этот амулет обладает магической силой.

Мэттью на миг открыл рот от удивления. Придя в себя, он ответил:

— Не знаю я никакой магии и когтей демона. Может быть, ты хорошо осведомлен о таких вещах, Уильям Гуди?

— Нет, конечно, — поспешно ответил бедняк, опуская глаза.

Мэттью Файер собрал оставшиеся монеты. Затем направился к выходу, прихватив медную сковороду. Плащ развевался у него за спиной. Нахлобучив шляпу, гость обернулся к Уильяму.

Тот не мог отойти от стола — все тело дрожало. Дрожало от радости. От ожидания. От нетерпения.

— Моя семья… — только и смог он выдавить.

— Я обо всем позабочусь, — заверил Мэттью Файер. Затем, застегнув плащ массивной застежкой, вышел за дверь и растворился в ночи.

На следующий вечер Уильям поспешил к тюрьме. Небольшое стадо овец, через которое он прокладывал путь, возмущенно заблеяло и уставилось ему вслед.

Закатное солнце, скрывавшееся за деревьями, расцветило небо красными полосами. Над крышей двухэтажного дома Бенджамина Файера уже появился бледный полумесяц.

Весь день Уильям промаялся. Мэри Хэлси принесла ему обед, но он так и остался нетронутым. Крестьянин пытался поставить забор вокруг маленького огорода, в котором обычно возилась жена, но сил не хватало.

Время словно замерло, а вместе с ним и Уильям Гуди.

Только когда солнце начало садиться и приблизился вечер, бедняга как будто ожил. Теперь он быстро забегал, загоняя под крышу кур и коров, готовясь встретить свою горячо любимую семью.

Ему не терпелось поскорее прикоснуться к ним, обнять их. Не терпелось пролить горячие слезы радости, которые навсегда смоют ужас, перечеркнут весь кошмар. Не терпелось привести Марту и Сюзанну домой.

Как только показалось приземистое серое здание тюрьмы, сердце забилось учащенно. Какое будет счастье! Какое облегчение! Стараясь привести в порядок дыхание, Уильям сбавил шаг, затем и вовсе остановился.

Тропинку перебежал облезлый пес. Уильям поднял глаза и увидел перед воротами тюрьмы целую толпу народа.

«Они пришли порадоваться вместе со мной», — решил Уильям.

Он не видел их лиц, скрытых шляпами и платками. Но он знал, что все они его соседи и друзья, довольные отменой приговора, довольные тем, что судьба повернулась к Уильяму Гуди лицом.

Когда он приблизился к собравшимся, его колени подгибались, ноги дрожали. Он собрался с силами и i делал глубокий вдох, затем стал двигаться к дверям тюрьмы, слыша за спиной приглушенное бормотание.

• Предыдущая
• 9/22
• Следующая