Только герцогу это под силу - Джеффрис Сабрина - Страница 12

— Не позволяйте Дрейкеру узнать об этом. При данных обстоятельствах, он, вероятно, будет против брака. Итак, как только она и я будем помолвлены, вы открыто признаете себя смирившимся с этим браком, и затем используете ваше влияние на Дрейкера, чтобы заставить его также принять это.

— У тебя больше влияния на его жену, чем у меня на него, — пробормотал король.

— В том, что касается меня, он не будет слушать мою сестру. Но он мог бы послушать вас, если вы заверите его, что я изменился. Враг в лице Дрейкера — это недопустимо для меня. В моё отсутствие, он обзавёлся множеством полезных связей.

Дрейкер был более склонен к преобразованию системы выборов в Англии, чем старая когорта Саймона.

— Я сделаю то, что смогу с Дрейкером, — Георг угрюмо на него посмотрел. — Что-нибудь еще? Мои любимые гончие? Мое собрание Рембранта?

— Только одно, — герцог постарался выглядеть как можно более беспечно. — У меня есть друг, чью карьеру я обязался продвигать. Я ожидаю, что вы поддержите мои усилия.

Король устало опёрся на свою трость.

— Кто этот друг?

После пренебрежительного отзыва короля о его «адъютанте-полукровке», Саймон не собирался говорить Его Величеству правду.

— Я предпочитаю не говорить, пока не закончу изучать его положение дел.

— Ты думаешь, я пообещаю поддерживать какого-то твоего друга, не зная, кто он?

О да, он надеялся на это. Что гораздо упростило бы выполнение клятвы, которую он дал жене Колина.

— Мы с вами всегда были на одной политической стороне. Уверен, ни один из моих друзей не доставит вам трудностей.

— Я не знаю, — сказал король с осторожностью. — За годы в Индии, у тебя могло появиться множество неподходящих друзей.

— Это ваш шанс, если хотите, чтоб я женился на вашей дочери.

Раз Саймон собирался кидаться с головой в водоворот, которым была Луиза Норт, то, чёрт подери, он заставит короля дать ему то, что он хочет.

Его Величество колебался, потом сказал:

— Ну хорошо, подлый мошенник. Раз я должен, я поддержу твоего друга.

— Мне это нужно в письменном виде, — упорствовал Саймон. — Каждый пункт условий.

Король пораженно посмотрел.

— Какого дьявола тебе это надо?

— На случай, если вы измените своему слову по договору в этот раз, мне нужно что-то для газет.

— Ты бы не посмел, — фыркнул Георг. — Это было бы политическим самоубийством.

— Как и для вас, — он невозмутимо уставился на короля. — Письменный договор свяжет нас обоих. Так как я отказываюсь нести наказание по вашей милости когда-либо снова.

— Ладно, дьявол тебя, ладно. Я надеялся, что ссылка в Индию укротит твою заносчивость, но видимо я ошибался.

— Если вы хотели укротить мою заносчивость, не следовало делать меня Генерал-губернатором половины континента, — отметил Саймон.

— Верно. После управления Индией, пожалуй, ты с легкостью можешь руководить Англией. В конце концов, это то, для чего ты рожден, — вдруг, глаза короля блеснули. — Но еще неизвестно, можешь ли ты управлять моей дочерью. Пока ты это не сделал, тебе ещё далеко до шанса стоять во главе Англии.

— Не волнуйтесь. Как вы сказали, я уже однажды влюбил её в себя; я могу, чёрт возьми, снова сделать это. А с влюбленной женщиной легко обходиться.

— До тех пор, пока не влюбишься сам.

Улыбка коснулась губ Саймона от несостоятельности такой идеи.

— Разве не вы утверждали, что я неспособен на любовь?

— Ах, но после стольких лет ты всё ещё увлечён Луизой, не так ли?

Если король мог быть прямолинеен, он — тоже.

— Есть различие между любовью и желанием. Ну вы то, должны это знать.

Георг нахмурился.

— Ты говоришь о моей дочери.

— Которую вы готовы продать, чтобы спасти свою репутацию перед Парламентом, — раздраженно ответил Саймон. — Ваша отеческая забота припоздала, вы так не думаете?

Георг вспыхнул.

— Я думаю, мы оба — мерзавцы, каждый по-своему. Хотя я всё ещё надеюсь, что ты намерен хорошо обходиться с Луизой.

— Конечно. Иначе бы я на ней не женился. Но, к счастью для ваших замыслов, я неспособен к любви.

Дедушкино «воспитание» и вероломная любовница Бетси слишком хорошо научили Саймона, как оградить стеной своё сердце.

— Что, наверно, и хорошо, так как любовь — это роскошь, которую не позволительна ни одному политику.

В этом, дедушка Монтит был прав, даже если метод его воспитания был сомнительным.

Король вздохнул.

— Точно, дело говоришь. Видит Бог, любовь никогда не была мне на пользу.

И Саймон не позволил бы любви разрушать собственную жизнь и карьеру. Он бы придержал на месте свою навязчивую идею. До тех пор, пока он не позволил Луизе обвести его вокруг пальца, у них мог быть удобный, дружелюбный, и достойный уважения брак, который помог бы ему достичь его целей, не завязнув в трясине лицемерия, как было с браком его дедушки.

Потому что Саймон хотел доказать, что он мог быть лучшим премьер-министром — более достойным кандидатом — чем его дедушка. Тогда, возможно, он бы заставил раз и навсегда замолчать его коварный голос в своей голове.

— Разве обязательно девочкам играть гаммы здесь? — Луиза потёрла виски и помолилась о терпении. — Я едва слышу собственные мысли среди этого адского шума.

Миссис Шарлотта Харрис вскинула голову так, что запрыгали её огненные завитки, а Регина разразилась смехом. Спустя четыре дня после праздника устроенного Региной, они сидели за столом в самой большой классной комнате Школы миссис Харрис. В основном миссис Харрис использовала её для ежемесячного чаепития, где она давала «Уроки для наследниц» своим выпускницам на ярмарке невест. Сегодня вдова великодушно предоставила комнату Лондонскому женскому обществу для их ежесубботней утренней встречи.

Утро выдалось длинным и большинство членов общества уже уехало. Но Луиза была настроена вычеркнуть из списка дел один из пунктов, несмотря на необыкновенное музицирование её подруги леди Венеции Кэмпбэл и шумное сборище.

— Я и минуты этого больше не вынесу, — Луиза вскочила, готовая дать девочкам от ворот поворот, и в это время поймала хитрый взгляд Регины, предназначенный миссис Харрис.

— Вы должны мне шиллинг, — сказала Регина подруге. — Я говорила вам, она не выдержит до конца.

Луиза прищурилась, а миссис Харрис выудила монетку из своей украшенной бисером сумочки.

— Луизу можно понять, мы все очень утомлены. Был долгий день.

— Верно, — Регина взяла шиллинг. — Но ни один из нас не брюзжал об «адском шуме» трёх арфисток, которые тихонько занимались.

Луиза выпрямилась.

— Я только говорила…

— Все в порядке, дорогая, — настаивала миссис Харрис. — Они играли достаточно долго. Уверена, что у Венеции тоже терпение на исходе.

Она обратилась к девочкам:

— Время занятий закончено, для всех. Можете убрать ваши арфы.

Когда шум резко стих, и миссис Харрис села, Луиза сделала то же самое.

— Спасибо, так намного лучше.

Регина закатила глаза.

— Не обращайте внимание на Луизу, Шарлотта. Со дня праздника она всё время ведет себя, как сварливая гусыня.

— О? — сказала миссис Харрис. — И чем вызвано такое необычное поведение?

— Судя по её исключительной реакции на изысканные букеты, которые мой брат ежедневно оставляет для неё в моем доме, — сказала Регина, ухмыляясь, — она, кажется, прониклась отвращением к лилиям. Что странно, так как это её любимые цветы.

— Насколько серьезно это отвращение? — синие глаза миссис Харрис блеснули. — Она плохо спит? Вздыхает в подушку? Изводит всех «пением» романтичных баллад?