Япония. В краю маяков и храмов - Шевцова Галина Викторовна - Страница 43
- Предыдущая
- 43/62
- Следующая
В общем, вода оказалась теплой. И страшной. Я не знаю более мощного генератора беспричинного страха, чем темная морская вода. Может, потому и люблю купаться ночью. Через семь минут блаженного бултыхания на воде возле дальнего берега зажегся ма-а-а-ленький красный огонек. Бакен, решили мы. Но вскоре огонек взлетел над водой на уровень человеческого роста и стал там покачиваться. «А-а-а! Кейбин!!!» — заорали мы и понеслись из воды к берегу. Откашливаясь над дамбой (и как только вверх взобрались, даже не заметили), обнаружили, что наше НЛО опять село на воду. Блин, какой кейбин, он же размером с пчелу! У страха глаза велики. Только вот что это было? Может, тоже спиннинг, только с красным огоньком на конце?
Назад в наш юсхостел бежали, как ненормальные, километров пять, а то дверь в 12 ночи закрывается. Успели, еще целых две минуты в запасе осталось!
День второй — подземный. С утра мы отправляемся в центральное турбюро и начинаем умело пытать тетеньку-клерка. Разговор кажется нескончаемым и взаимно интересует обе беседующие стороны, особенно ввиду того, что тетенька некогда изучала русский. В углу на скамейке одиноко сидит юный японец и терпеливо ждет своей очереди на аудиенцию. Через полчаса мы с Сашей наконец-то соображаем, что неплохо бы дать мальчику возможность спросить, чего он там хотел, а то мы еще закругляться не собираемся. Мальчик с благодарностью принимает наше приглашение, подходит к стойке и застенчиво сообщает: «А у меня, собственно, всего только один вопрос: скажите, ГДЕ Я?» Тетенька достает из-под стойки карту и отмечает на ней наше местоположение. Мальчик уходит. «Он бы еще спросил: КТО Я?» — растерянно бормочет ему вслед тетенька.
После обстоятельного разговора решаем наконец, что нам следует начать с пещеры. С самой настоящей, к тому же крупнейшей в какой-то там Азии (то ли в Восточной, то ли в Юго-Западной, Том Сойер был несилен в географии). Пещера находится на самой оконечности острова Хонсима и окружена парком-заповедником окинавских народных ремесел. К тому же освещена, благоустроена, снабжена мосточками для хождения, указателями и козырьками от капающей со сталактитов воды. Но это не мешает ей быть абсолютно потрясающей! Начнем с того, что протяженность открытого для осмотра участка — более 700 метров. Это тебе не просто дырка в земле. А сколько же там еще всего за кадром осталось! Огромные тяжелоносые сталактиты и сталагмиты. И острые мелкие сталактиты — они торчат во все стороны, как заградительные ежи, и плотно покрывают потолки отдельных залов. Подземные реки вытекают из узких щелей под стенами и неожиданно растекаются подземными озерами. Слепые рыбы, летучие мыши. Кое-где сталактиты и сталагмиты срослись в толстые столбы. Вода озер подсвечена синим, из нее торчат красные воротца-тории. Пешеходные мостики проходят то над землей, то над водой. То залы, то коридоры, то ущелья с потолком… И выход — открытая каменная пасть — на заросший деревьями дикий склон. Свет в конце тоннеля. Если, конечно, не обращать внимания на ползущий вверх эскалатор.
Над пещерой, под большим желтым навесом три раза в день происходят окинавские танцы. Одетые в одинаковые сине-красные халаты барышни и молодые люди активно прыгают и бьют в барабаны. Иногда воинственно машут шестами, ловко акцентируя каждое изменение позы. У мальчиков — барабаны большие, на ремнях, у девочек — маленькие, ручные. Вот и вся разница. Ритм четкий и какой-то очень динамичный, с равновременными выкриками: «СА!», улыбками и странной, непонятно откуда прущей энергией. Идеальный путь транса. Простой и беспроблемный. Кружись, прыгай под ритм барабана, не останавливайся.
Дальше был сад тропических фруктов, которые там же можно было пробовать. Выпили с Сашкой один стакан сока сахарного тростника — в него кидают кусочек сладкой тростниковой серединки. Сообразив, что мы берем стакан на двоих, выжимальщик сока положил нам в стакан еще одну серединку. Вкус у сахарного тростника сладкий и слабый, но зато специфический, ни на что не похожий, а значит, неописуемый. Давно я уже заметила, что для описания вкусов и запахов даже в могучем русском языке не хватает слов, поэтому ни с чем не сравнимый вкус или запах просто невозможно описать! А сахарного тростника, кстати, на Окинаве просто валом, как у нас кукурузы, — целые поля.
Далее мы перешли к дегустации сока из гуавы. Вкус оказался знакомым — такой присутствует в наших мультивитаминных соках типа «Тропикана», так что и вам он наверняка попадался. Тут же я свела более близкое знакомство и с известным мне еще по Тайваню типусом — красным и чешуйчатым. Называется он, оказывается, драконовый фрукт, и по природе своей — плод кактуса. Кактус этот здоровенный и растет не палкой, а такими полосочками колючими. А на концах — эти самые драконовы фрукты. Внутри они по консистенции похожи на киви, а на вкус — непонятно на что. Причем бывают они внутри разные: белые или красные.
Дальше мы отправились смотреть окинавские ремесла. Чем хороши подобные японские заведения, так это тем, что все можешь сам попробовать сделать. Ткачи и гончары нас не очень заинтересовали, а вот стеклодувы понравились. Окинава известна своим традиционным красным стеклом. Правда, сейчас делают не только красное, но и всякое другое. Стеклодувы работают под огромным навесом с вытяжкой и печами. Выдувают каплю горячего стекла через длинную трубку, а потом ее всячески подправляют, обрабатывают и наконец отбивают от палки. А из оставшегося на конце палки стеклянного кусочка делают потом маленькую вазочку дурацкой формы. Я одну такую себе купила. Синюю и круглую. Потому что особенно интересно было наблюдать за производством чего-нибудь именно из синего стекла — оно, когда раскаленное, тоже красное. А потом мастер окунает его в воду, чтобы охладить, и оно мгновенно становится синим — как у фокусника!
Потом мы пошли к производителям японской бумаги-васи. Там около добротной собачьей будки сидела небольшая песочно-полосатая дворняга. Над входом в будку была прибита керамическая мордочка традиционного окинавского льва — стража ворот. И дощечка с надписью: «Собака окинавская». При нашем приближении дворняга благоразумно спряталась в будку.
— Он у нас стеснительный! — сказал нам маленький старичок в соломенной шляпе. — Бумагу делать будете?
— Еще как будем!
Занятие это оказалось невероятно приятным. Сначала тебе ставят такой чан, в котором мокнут кашеобразные белые древесные волокна. В чан опускаешь сеточку с рамочкой и несколько раз ее поднимаешь вверх, пока на ней не скопится достаточная масса волокон. Потом лишние волокна убираешь и подравниваешь края, внутрь рамочки кладешь что-нибудь хорошее — например, листик, или цветочек, или какую-нибудь бумажную рыбку — и поливаешь все это сверху древесной кашицей из ковшика, чтобы поверхность чуть-чуть покрылось волокнами. Потом разборную рамочку снимаешь, массу на сетке отжимаешь руками через полотенце, сеточку тоже снимаешь и дальше сушишь утюгом. Все! Получается толстенький листок волосатой васи с просвечивающимся изнутри листиком или цветочком. Кайф!
«Как по-русски будет „до свидания“?» — спросил у нас старичок. «До звиданния? До звиданния!» — он долго махал нам вслед. Полосатая «собака окинавская» тоже выползла из будки попрощаться. А вдруг правда — еще свидимся?
На закуску мы оставили фабрику по производству традиционного окинавского черного сахара из сахарного тростника. Правда, большую часть этой фабрики занимал дегустационный зал, ну да и хорошо. Черный сахар по виду темно-коричневый и больше напоминает халву. И наломан как халва. На вкус похож на патоку, но бывает разный в зависимости от добавок — добавляют в него зеленый чай, разные травы, фрукты. Вкус, в общем, резкий и с непривычки неприятный, но со временем начинает нравиться. Я вот ем с удовольствием.
На этом мы с ремеслами покончили, выползли и стали выяснять, как пройти на пляж. Что-то на меня странно барышня в кафе посмотрела, но объяснила, что до пляжа пешком не дойдешь. «Саш, а я, кажется, чего-то перепутала: „плавать“ ведь „ойогу“. А я спросила, где здесь можно „укабу“… Слушай, я забыла, что это, тоже ведь что-то с водой связанное?» Сашка синеет от хохота — «укабу» значит «всплыть». Я себе представляю: сидит себе продавщица в кафе, никого не трогает. Тут приходит иностранка и спрашивает ее: «Скажите, пожалуйста, где здесь можно всплыть?» Неплохо, мне кажется. Настроение поднимает.
- Предыдущая
- 43/62
- Следующая
