Россия век XX-й. 1901-1939 - Кожинов Вадим Валерьянович - Страница 44

• Предыдущая
• 44/146
• Следующая

В связи с этим стоит отметить один по-своему замечательный «вывод», к которому по всей вероятности, не вполне осознанно — пришел современный историк Владлен Сироткин (о нем уже шла речь выше), опубликовавший не так давно две «разоблачительные» статьи о «черносотенцах». Он клеймил их за «антисемитизм», но в какой-то момент словно бы «прозрел» и написал следующее: «Для идеологов черносотенства (тогда, как и сейчас) „евреи“ — категория не национальная, а политическая».[117] Тем самым В. Сироткин по сути дела полностью снял с «черносотенцев» обвинение в антисемитизме — то есть именно в национальной ненависти, — хотя едва ли он ставил перед собой такую цель. Тем не менее Сироткин здесь же привел одно достаточно весомое «доказательство», сообщив, что «при „Союзе русского народа“ открыли филиал для тех самых гонимых евреев», и даже «власти зарегистрировали в Одессе устав общества евреев, молящихся Богу (разумеется, своему Богу. — В.К.) за Царя» (с. 50).

Это были, очевидно, люди, которые понимали или хотя бы предчувствовали, что революционный катаклизм не даст им счастья, — чего никак не понимали, например, в конечном счете уничтоженные созданным ими же строем Г. Е. Зиновьев или Л. Б. Каменев. В. Сироткин с явным одобрением писал об уже знакомом читателю моей книги А. Я. Аврехе, который до самой своей кончины в декабре 1988 года превозносил Революцию и проклинал «черносотенцев»: «…историк Арон Яковлевич Аврех (которого я лично знал), не считавший себя ни евреем, ни русским, а только марксистом-интернационалистом…»

Существо этого типа людей точно и глубоко раскрыл выдающийся мыслитель Л. П. Карсавин (1882–1952, умер в ГУЛАГе), чьи труды, слава Богу, публикуются теперь в России. Владлену Сироткину — как и другим нынешним обличителям «черносотенства» — следовало бы внимательно изучить и прочно усвоить основные положения написанной еще в 1927 году — как бы к десятилетию победы Революции — работы Л. П. Карсавина «Россия и евреи».

Он начал ее характернейшим замечанием: «Довольно затруднительно упомянуть в заглавии о евреях и не встретиться с обвинением в антисемитизме…».[118] И, конечно, он «встретился» с таким обвинением, хотя в работе четко проведено разграничение трех слоев (или, как определяет сам Л. П. Карсавин, «типов») еврейства: «Мы различаем… религиозно-национальное и религиозно-культурное еврейство… евреев, совершенно ассимилированных тою либо иною национальною культурою… и евреев, интернационалистов по существу и революционеров по природе. Вот об этом последнем типе евреев мы до сих пор и говорили… признание того, что он существует, описание отличительных его черт, даже оценка его с точки зрения религиозных и культурных ценностей являются не антисемитизмом, а научно-философскими познавательными процессами. Научное познание не может быть запрещаемо и опорочиваемо на том основании, что приходит к выводам, для нервозных особ неприятным» (с. 414).

Далее Л. П. Карсавин говорит, что исследуемый им «тип» — это «уже не еврей, но еще и не «нееврей», а некое промежуточное существо, «культурная амфибия», почему его одинаково обижает и то, когда его называют евреем, и то, когда его евреем не считают(!); он определяется «активностью», которая неизбежно оборачивается «нигилистической разрушительностью… Этот тип является врагом всякой национальной органической культуры (в том числе и еврейской)…» (с. 412, 413, 414). И «практический» вывод Л. П. Карсавина таков:

«… денационализирующееся и ассимилирующееся еврейство — наш вечный враг, с которым мы должны бороться также, как оно борется с нашими национально-культурными ценностями. Это — борьба неустранимая и необходимая» (с. 416).

Нельзя не сделать здесь одно принципиальное уточнение: из работы Л. П. Карсавина в целом ясно, что речь идет отнюдь не о борьбе с «денационализирующимся» еврейством вообще, в целом, но лишь с той его частью, теми его представителями, которые проявляют свою «разрушительную активность» прямо и непосредственно в сфере политики, идеологии, культуры, — то есть прямо и непосредственно борются с устоями чуждого им национального бытия.

Да, речь идет о тех, о ком В. Е. Жаботинский не без презрения писал еще в 1906 году, что они задорно «побежали на шумную площадь творить еврейскими руками русскую историю». К ним, конечно же, совершенно не относятся пусть даже самые «денационализированные», но не вторгающиеся с «разрушительной активностью» в устои того или иного национального бытия люди, занятые общеполезным профессиональным трудом.

Как ни прискорбно, в эпоху Революции в еврейской среде оказалось чрезвычайно большое количество людей, одержимых этой самой разрушительной активностью. Причину этого вполне основательно и убедительно раскрыл И. Р. Шафаревич в своей работе «Русофобия», созданной в 1978–1982 годах и опубликованной впервые в 1988-м:

«В конце XIX века устойчивая, замкнутая жизнь религиозных общин, объединявших почти всех живших в России евреев, — писал И. Р. Шафаревич, — стала быстро распадаться. Молодежь покидала религиозные школы и патриархальный кров и вливалась в русскую жизнь — экономику, культуру, политику, все больше влияя на нее. К началу XX века это влияние достигло такого масштаба, что стало весомым фактором русской истории… оно… особенно бросалось в глаза во всех течениях, враждебных тогдашнему жизненному укладу. В либерально-обличительной прессе, в левых партиях и террористических группах евреи, как по числу, так и по их руководящей роли, занимали положение, совершенно несопоставимое с их численной долей в населении». Этот, как пишет далее И. Р. Шафаревич, «прилив… почти точно совпал с «эмансипацией», началом распада еврейских общин… Совпадение двух кризисов (в России в целом и в российском еврействе. — В.К.) оказало решающее воздействие на характер той эпохи».[119]

Работа И. Р. Шафаревича вызвала совершенно беспрецедентную волну всякого рода нападок и обвинений — что ясно свидетельствует об ее высокой значительности. Разумеется, его на разные лады обвиняли в антисемитизме. Но для этого каждый его обвинитель предпринимал более или менее грубое искажение действительного содержания «Русофобии». К сожалению, этим грешили подчас даже и стремящиеся к объективности авторы.

Среди них оказался и пишущий в основном о проблемах Православной Церкви публицист Александр Нежный. В своей книге «Комиссар дьявола», рассказывающей прежде всего о главном «воинствующем безбожнике» Ярославском, Александр Нежный не побоялся называть реальными и полными именами и этого разрушителя, и его «биографа» Минца и заявить, что в своем сочинении о Минее Израилевиче Губельмане (то есть Ярославском) «брызжет восторженной и чрезвычайно глупой слюной Исаак Израилевич (Минц. — В.К.), поневоле вызывая у всякого нормального читателя приступ юдофобии…»[120]

Александр Нежный здесь явно «переборщил», определив ненависть к разрушителю и палачу русской Церкви и его одописцу именно и только как «юдофобию»; ведь не является же, скажем, глубокая симпатия русских людей к Исааку Элиевичу Левитану «приступом юдофилии»… Почему же в отношении Губельмана и Минца возмущение обязательно должно принимать характер юдофобии?

А через несколько страниц Александр Нежный «переборщил» в прямо противоположную сторону, обвинив в юдофобии И. Р. Шафаревича: он зачислил его в стан «охотников представить русскую (шире и точнее говоря — российскую) трагедию (имеется в виду Революция. — В.К.) результатом победоносного еврейского заговора» (с. 15). А ведь в работе И. Р. Шафаревича, которую «обличает» Александр Нежный, с полнейшей определенностью сказано: «… мысль, что „революцию делали одни евреи“ — бессмыслица, выдуманная, вероятно, лишь затем, чтобы ее было проще опровергнуть. Более того, я не вижу никаких аргументов в пользу того, что евреи вообще „сделали“ революцию, т. е. были ее инициаторами, хотя бы в виде руководящего меньшинства» (с. 143; то же самое во всех других изданиях работы).

• Предыдущая
• 44/146
• Следующая