Россия век XX-й. 1939-1964 - Кожинов Вадим Валерьянович - Страница 56

• Предыдущая
• 56/127
• Следующая

Нет сомнения, что в 1946-1953 годах было достаточно много всяческих жестокостей, несправедливостей, насилий. Но, как явствует из фактов, «политический климат» в стране стал значительно менее тяжким и жестоким, чем в предвоенное время, — не говоря уже о времени коллективизации и самой революции.

Правителей, которые начали во второй половине 1950-х годов внушать самые мрачные представления о последних годах жизни Сталина, еще можно при большом желании понять и «оправдать». Они стремились предстать в глазах людей в качестве спасителей страны от предшествующего — чудовищного по своим масштабам и беспощадности — сталинско-бериевского (как тогда говорилось) политического террора, который к тому же с течением времени якобы все более возрастал, и если бы, мол, Иосиф Виссарионович прожил еще хотя бы год-другой или если бы власть после его смерти захватил бы Лаврентий Павлович, террор этот привел бы к совсем уж тотальной гибели населения…

Наиболее тщательный и вместе с тем наиболее объективный — отнюдь не закрывающий глаза на произвол и жестокость — исследователь ГУЛАГа, В. Н. Земсков, отметил, что Н. С. Хрущев, "с целью помасштабнее представить собственную роль освободителя жертв сталинских репрессий, написал: «…Когда Сталин умер, в лагерях находилось до 10 млн. человек». В действительности же 1 января 1953 года в ГУЛАГе содержалось 2 468 524 заключенных275. И, сообщает В. Н. Земсков, сохранились «копии докладных записок руководства МВД СССР на имя Н. С. Хрущева с указанием точного числа заключенных, в том числе и на момент смерти И. В. Сталина. Следовательно, Н. С. Хрущев был прекрасно информирован о подлинной численности гулаговских заключенных и преувеличил ее в четыре раза преднамеренно»276.

К этому суждению В. Н. Земскова необходимо добавить следующее. Хрущев, называя способную потрясти цифру «10 млн.», стремился к тому же внушить, что речь идет главным образом о политических заключенных. Правда, опасаясь, надо думать, совсем уж завраться, Никита Сергеевич вслед за цитированной фразой о «10 млн.» оговорил: "Там (то есть в десятимиллионном ГУЛАГе. — В.К.), конечно, были и уголовники277…"278, но явно хотел, чтобы это «были» понималось в том смысле, что «уголовники» составляли скромное меньшинство заключенных. Между тем в действительности доля политических заключенных в начале 1953 года, как это непреложно явствует из исследования В. Н. Земскова, составляла в начале 1953 года 21 процент от общего числа заключенных (ИТЛ и ИТК), — то есть немногим более 1/5… И, значит, Хрущев, который, называя цифру 10 млн. заключенных ко времени смерти Сталина, конечно же, «подразумевал», что это, главным образом, жертвы сталинско-бериевского политического террора, преувеличивал не в четыре, а в двадцать раз!

Но о политических репрессиях 1946 — 1953 годов мы еще будем говорить. Прежде целесообразно обратить внимание на своего рода иронию истории. Дело в том, что инициатором обличения послевоенного сталинского террора и практической ликвидации его последствий был не кто иной, как Л. П. Берия, которого затем объявили главным исполнителем злодейской воли Сталина, а во многом даже и «вдохновителем» этой воли.

После смерти Сталина Лаврентий Павлович занял второе (первое — Г. М. Маленков) место в правящей иерархии, а также возглавил новое Министерство внутренних дел, в котором соединились два ранее (с 1943 года) самостоятельных ведомства — государственной безопасности (НКГБ-МГБ) и внутренних дел (НКВД-МВД).

В наше время был опубликован ряд исследований (и, надо сказать, самых различных авторов), в которых на основе непреложных фактов показано, что именно Берия был наиболее решительным и последовательным сторонником «разоблачения культа» Сталина, для чего у него, в частности, имелись личные мотивы: в 1951-1952 годах развертывалось следствие по так называемому мегрельскому (мегрелы, или, иначе, мингрелы, — одно из грузинских племен) делу, которое представляло грозную опасность для самого Берии279. И именно он первым публично констатировал, что в стране нарушаются «права граждан», упомянув об этом в своей речи, произнесенной непосредственно над гробом Сталина 9 марта 1953 года!

Берия был официально утвержден на посту министра ВД 15 марта, но уже через десять дней, 26 марта, этот, без сомнения, энергичнейший деятель представил в Президиум ЦК проект амнистии, согласно которому подлежало немедленному освобождению около половины людей, находившихся тогда в заключении. 27 марта проект был утвержден Президиумом ЦК и, в общем, реализован уже к 10 августа 1953 года280.

Стоит сразу же сказать, что государственные амнистии отнюдь не обязательно обусловлены «гуманными» соображениями; это практикуемый с древнейших времен способ привлечения симпатий населения на сторону власти281. И, конечно же, Лаврентий Павлович ни в коей мере не являл собой «гуманиста». К тому же многие люди, в чье сознание внедрена предложенная в 1956 году картина последних лет правления Сталина, скажут, по всей вероятности, что Берия в 1953 году лицемерно освобождал тех, кого он сам же и посадил ранее…

Однако версия, согласно которой именно Берия руководил политическими репрессиями послевоенного периода или, по крайней мере, играл в них очень большую роль, совершенно не соответствует действительности, — хотя до сего дня эта версия преподносится во множестве сочинений, в том числе и в детективе Радзинского, изданном в 1997 году, когда, казалось бы, не так уж трудно было убедиться в ее вымышленности.

Имевшие место в 1953 году арест и казнь Берии, который являлся вторым лицом в государственной власти, нуждались в «оправдании», а кроме того, крайне выгодно было превратить его в козла отпущения, — отсюда и объявление Берии своего рода сверхпалачом, который, мол, не только выполнял, но и намного перевыполнял сталинские указания по части политических репрессий.

Дабы яснее представить себе суть дела, следует вспомнить, что после Октября 1917 года были созданы два различных ведомства — Наркомат внутренних дел (НКВД) и Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК), превращенная в 1922 году в Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ). НКВД в сущности не занимался политическими репрессиями; характерно, что имена наркомов внутренних дел конца 1910 — начала 1930-х годов — А. И. Рыков, Г. И. Петровский, В. Н. Толмачев — не несут в себе ничего «пугающего»; правда, ныне вызывает негативную реакцию имя наркома в 1923-1927 годах А. Г. Белобородова, но это обусловлено не его деятельностью на посту главы НКВД, а тем, что ранее, в 1918 году, он играл одну из ведущих ролей в уничтожении царской семьи.

Аббревиатура «НКВД» приобрела зловещий ореол лишь после того, как 10 июля 1934 года в НКВД влилось ОГПУ, наименованное теперь «Главным управлением государственной безопасности — ГУГБ»282. Во главе нового НКВД с июля 1934 года находился Г. Г. Ягода, а с 1 октября 1936-го до 7 декабря 1938-го — Н. И. Ежов, — то есть примерно по два года с четвертью каждый, после чего оба были отрешены от своих постов и затем арестованы и казнены. Берия, сменивший Ежова, призван был, как это точно известно, решительно укротить поток репрессий. Это ясно уже хотя бы из того, что в 1937 году было вынесено 353 074 смертных приговора по политическим обвинениям, в 1938-м — 328 618 таких приговоров, а в 1939-м — всего лишь 2552 и в 1940-м — 1649283; к тому же значительная часть приговоренных к смерти в 1939-1940-м принадлежала к «людям Ежова» — во главе с ним самим… И их уничтожение было, очевидно, неизбежным итогом осуществлявшихся ими репрессий…

• Предыдущая
• 56/127
• Следующая