Выбери любимый жанр

Убийство на 45 оборотах - Буало-Нарсежак Пьер Том - Страница 15


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

15

– Ты можешь заявить протест Мелио, – сказал Лепра. – Я вообще на знаю, есть ли у него на это право.

– Зачем? – прошептала Ева. – Как я буду выглядеть, если заявлю протест?

Ева хотела играть по правилам, это было ее кредо. И все-таки Лепра задал ей вопрос, который неотступно преследовал его:

– Ты еще любишь своего мужа?

– Я уже сказала тебе: нет.

– Так почему тебя так задевает эта песня?

– А тебя?

– Меня не задевает, – возразил Лепра.

– Не ври. На самом деле мы оба боимся, потому что каждый раз вспоминаем сцену в Ла Боле.

– Мы боимся, потому что недостаточно любим друг друга. Ты изменилась… Почему?

Они сидели на террасе кафе перед Бельфорским львом. Тут никто не обращал на них внимания.

– Ты все-таки ребенок, – сказала Ева. – Ты считаешь, что я недостаточно тебя люблю! Я тут торчу только ради тебя. Мне ничего не стоит уехать в Италию или в Португалию – ни почты, ни пластинок… покой… Не так ли? И ты еще недоволен?

– Нет, – сказал Лепра.

Он понял, что она в ярости, но он этого и добивался. В такие минуты рад потерять то, что любишь.

– Мне не нужно твое самоотречение. Только твоя любовь.

Ева не отвечала. Она пыталась сохранять спокойствие. И все-таки надела темные очки. Тогда Лепра решился.

– Ева, – прошептал он, – выходи за меня замуж. Ну, обещай хотя бы, что выйдешь за меня, как только мы сможем по закону…

Она горько усмехнулась.

– Вот тут нас и начнут подозревать. Ты соображаешь, что говоришь?

– А что тут такого – мужчина предлагает руку и сердце своей… своей подруге. Подумаешь, событие!

– Ты спятил, дорогой! Нет, он совершенно спятил!

Лепра упорствовал. Он дрожал от захлестнувших его чувств, как, бывало, в свои лучшие дни, когда музыка еще могла завладевать им.

– Значит, ты не понимаешь, что я больше не могу так жить. Я звоню тебе, да… Мы ходим в рестораны по вечерам, но что это такое… только час мы вместе. Все остальное время я сам по себе, ты сама по себе. Мы как чужие люди. Между нами стоит Фожер… более чем когда-либо. Вот почему мне страшно. Есть только один ответ на все эти идиотские пластинки… Поверь мне, я долго думал. Ты должна выйти за меня…

– Закажи мне еще кофе, – сказала Ева.

– Что? Ладно. Как хочешь. Официант! Два кофе.

Он раздраженно вынул из кармана сигареты. Ева протянула ему зажигалку.

– Извини меня, – пробормотал он.

– Ты закончил? – спросила она. – Я могу теперь сказать? Послушай… Я никогда не выйду замуж. Я и не должна была никогда выходить замуж. Я слишком люблю любовь.

– Глупости.

Он скорее догадался, чем увидел, как сверкнули ее глаза за темными стеклами.

– Когда я хочу, я могу быть терпеливой. Я тоже долго думала. Я никого так не любила, как люблю тебя. Женщине не так-то легко в этом признаться. Но именно поэтому я и не могу стать твоей женой. Чего бы ты хотел? Чтобы мы каждую минуту были вместе? Занимались любовью с утра до вечера? Чтобы я в тебе растворилась без остатка? Нет, дорогой. Любовь – это…

Она задумчиво отпила кофе.

– Это какая-то ностальгия… не хочу впадать в литературщину, но мне кажется, именно ностальгия… И именно потому, что я тебя люблю, мне необходимо иногда тебя бросать… или причинять тебе боль… забывать тебя… замещать другим…

– Ева, умоляю!

Она наклонилась и, почти касаясь его плечом, проговорила:

– Успокойся, Жанчик. Поговорим разумно. С тобой я такая, какая есть на самом деле. Мне кажется, может, потому что я по природе своей бродяга и дикарка, настоящая любовь должна всегда самоуничтожаться. Если она сопротивляется, тогда…

– Но ведь она сопротивляется, – перебил ее Лепра. – Уверяю тебя…

Она закрыла ему рот рукой.

– Да, ты в любви эгоист, завоеватель. Ты любишь как мужчина… как Морис.

– Как ты хочешь, чтобы я тебя любил?

– Вот оно. Надо, чтобы ты согласился любить, не играя при этом никакой роли, ничего не ожидая взамен… Как тебе объяснить? Надо, чтобы ты был самим собой, не более того.

– Но я не играю никакой роли.

– Ты не понимаешь.

– Ты сама…

– Да нет же. Ты бесконечно рассказываешь себе нечто, что может тебя возбудить, играешь в это. А как только я тебе говорю, какая я есть на самом деле, ты отвергаешь меня, переживаешь.

– У тебя все очень сложно.

В кафе вошел слепой. Под мышкой он нес скрипку.

– Пошли отсюда, – сказала Ева.

Слепой поднес скрипку к подбородку и заиграл мелодию Фожера.

– Это уже ни в какие ворота не лезет, – буркнул Лепра.

Он расплатился и под руку вывел Еву из кафе.

– Теперь, разумеется, я должен тебя покинуть?

– Может, зайдешь ко мне? – спросила Ева.

Лепра, еще не вполне опомнившись от приступа ярости, смотрел на нее не отрываясь. Ева медленно сняла очки и улыбнулась.

– Видишь, какая ты! – сказал Лепра.

– Будь паинькой, – прошептала она. – Вызови такси.

В машине он привлек ее к себе. Они сидели не шелохнувшись, а на экране ветрового стекла, словно в нереальном фильме, мелькали переливающиеся разными цветами улицы города. «Я держу ее в своих объятиях, – думал Лепра, – а кажется, что руки у меня пусты… Она принадлежит мне, и она не моя. А я счастлив… страшно счастлив!»

Ева, словно прочитав его мысли, сказала, не поворачивая головы:

– Вот это и есть любовь, дорогой: мы решаемся заговорить. Обещай, что всегда будешь достаточно отважен, чтобы разговаривать со мной.

Он поцеловал ее волосы, уголки глаз. Мельчайшие морщинки трепетали под его поцелуями, и он чувствовал, как на глаза у него наворачиваются слезы, и пытался больше не думать о себе. Сейчас в нем не осталось ничего, кроме нежности, мягкости и горечи…

Перед дверью консьержки Ева задержалась.

– Может, спросишь, нет ли почты?

Это были одни из самых тяжелых минут. Лепра послушно открыл дверь. Консьержки не было, но почта была аккуратно разложена по ячейкам. Он взял дюжину писем, сунул их в карман, подозрительно осмотрел стол и буфет. Пакета не было – снова короткая передышка.

– Только письма, – объявил он.

Ева ждала его у лифта. Ее лицо прояснилось. В эту минуту она была похожа на девочку, и Лепра внезапно захотелось утешить, защитить ее. Он открыл дверцу лифта, задвинул решетку.

– Я начинаю думать, – сказал он, – что больше никаких пластинок не будет. Твой муж не так глуп. Он должен был понять, что угроза, если ее повторять слишком часто, теряет свою силу.

– Не верю я этому, – сказала Ева.

Голос ее звучал весело. Лепра обнял ее, попытался поцеловать. Ева, смеясь, высвободилась:

– Нас могут увидеть, дурачина!

Лестничные площадки, мелькавшие за дверцей лифта, были пусты, и он стремительно приникал к этим сочным губам, со страхом ожидая следующего этажа, и с радостью убеждался, что и тут никого нет. Лифт остановился.

– Дай ключ, – сказал Лепра. – Сегодня я хочу открыть дверь. Давай сыграем, что я как будто вернулся к себе домой.

Он пропустил ее вперед и снова обнял, не давая ей времени обернуться: «Ева, спасибо тебе за все, что ты мне сейчас сказала. Я, правда, не согласен с тобой. Но постараюсь любить тебя лучше».

Она посмотрела на него. Он взял ее лицо в свои ладони и поднял к своим губам, как чашу со свежей водой.

– Клянусь, – проговорил он, – я буду защищать тебя от него, от тебя самой, от себя. Но сначала мы очистим эту квартиру. Я поцелую тебя здесь, в прихожей…

Он прикоснулся губами к ее лбу, к глазам и, нежно взяв за руку, потянул в гостиную.

– И здесь я тебя поцелую, потому что здесь ты страдала из-за него.

Он коснулся губами ее щек, носа, пылающих губ. Он чувствовал, как она взволнована, открыта ему. Он медленно повел ее в спальню.

– Здесь я поцелую тебя потому, что он тебя любил…

Его губы нашли губы Евы, и она не смогла сдержать стона. Ему пришлось поддержать ее. Его рука скользнула по ее плечу, туда, где угадывалась округлость груди. Но он овладел собой и продолжал водить Еву из комнаты в комнату, не переставая повторять все тот же очистительный обряд.

15
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело