Вдовцы - Буало-Нарсежак Пьер Том - Страница 11

— И что?

— Так вот, я туда ездила пять или шесть раз. Тебе же я рассказывала, что навещала отца, — ты запретил бы мне позировать для этих новых моделей: знаешь, эластичные пояса, бюстгальтеры и, в последние дни, купальные костюмы, бикини…

— Ты раздевалась у него на глазах?

— Да нет же! Что ты выдумываешь! Для демонстрации нижнего белья он делал снимки в гостиной. Для купальников — я шла к бассейну или в сад, на фоне цветов… Каталог предполагалось выпустить недели через две… Теперь все сорвалось! На этот раз она плачет, не сдерживая слез. И добавляет посреди рыданий:

— Я уверена, его убили, чтобы помешать…

Она опускается на стул в гостиной и, согнув руку в локте, прячет лицо. Я тоже медленно сажусь за стол напротив нее. Теперь мне все ясно… почему она надела пеньюар на голое тело, когда стояла на балконе виллы. Как она заимела этот маленький ожог… Тайна развеялась.

— И ты никогда с ним не спала? Матильда передернула плечами.

— Сразу видно, что ты его не знал. Выходит, я убил Мериля ни за что ни про что! Вот когда я действительно стал убийцей.

Она позвонила в магазин. Я прислушивался рассеянно, полностью находясь во власти душевной муки.

— Представляешь?.. Да, это ужасно… Думаешь, нас будут допрашивать? Но мы же ничего не знаем… Я от этого просто заболела… Нет, мне ничего не известно о его врагах. А тебе?

Я на цыпочках пошел в спальню и включил транзистор, чтобы послушать девятичасовые новости. Матильда меня не подозревала. По крайней мере, от нее мне не придется опасаться сюрпризов. Это тоже доказывало, что все мои фантазии на ее счет — напраслина. Как мог я так заблуждаться? Эти улики, которые я собирал день за днем… Что ни говори — а ведь мне все это не приснилось! Или же у нее в любовниках ходит кто-то другой?! О Господи!

«… Жандармерия Ла-Рош-Гюйона приглашает срочно явиться всех автомобилистов, заметивших в понедельник между полуднем и четырнадцатью часами машину, припаркованную неподалеку от виллы „Глицинии“. Полиция внимательно заслушала показания слуги господина Мериля. Он видел преступника на достаточно близком расстоянии, но так мимолетно, что его описание получилось довольно расплывчатым: молодой человек, скорее высокого роста, чем среднего, в костюме светло-серого цвета из твидовой ткани; с непокрытой головой. Интересная подробность: похоже, у него очень длинные волосы. Ни одна гильза в саду не обнаружена. Может быть, вскрытие позволит…»

У меня вспотели ладони. В соседней комнате Матильда все еще названивала по телефону. Если я избавлюсь от серого костюма, она сразу заметит. А мои волосы? Если я подстригусь, она задастся вопросом: почему? Опасность приближалась. Сдаться в руки полиции? Об этом не может быть и речи. Теперь уже не поможет! За убийство по недоразумению тоже наказывают. Я рисковал головой. И по иронии судьбы — очередная незадача, — именно Матильда могла погубить меня скорее, нежели кто-либо другой. Услышав, как она положила трубку, я вернулся в гостиную.

— Мартина думает, что полиция станет нас допрашивать, — сказала она. — Я уже не знаю, на каком я свете.

— На вилле никогда не бывало визитеров — ты в этом уверена?

— Совершенно. Начнем с того, что Жан-Мишель был очень скрытным. Он слишком дорожил этим проектом. В его планы входило создать трикотажную фабрику и начать широкую рекламную кампанию! Его ссудили большими суммами… Она промокнула глаза.

— Но ведь тебя же он посвятил в свою тайну.

— Только по необходимости. Я неизбежно обратила бы внимание на качество новых тканей. Но я дала ему слово хранить его тайну.

— Неужели ты хочешь меня уверить, что только ты одна и была в нее посвящена?

— Нет, разумеется. Но его все любили. Он был такой милый. Никто бы его не предал.

Она снова расплакалась. Сколько ни ищи, я не видел следа, который вел бы не ко мне. Что я отвечу, если меня спросят, как я провел понедельник? Я совершил это преступление в каком-то смысле бездумно, не приняв никаких мер предосторожности. У меня оставался один малюсенький шанс: с точки зрения полиции, никакого повода убивать Мериля у меня не было. Разве моей жене не светила большая выгода, продолжи он свою работу? Я смотрел на Матильду, которая пыталась подправить макияж.

— Что же ты скажешь?

— Кому?

— Ну, полиции.

— Я не знаю, какие вопросы они нам зададут.

— На вилле остались твои вещи?

— Нет. Но я не смогу утаить…

— Как бы то ни было, советую тебе особенно не распространяться. Когда полиция сует нос в личную жизнь, это может далеко завести.

Я наблюдал за Матильдой. Моя подозрительность не уменьшилась, а у нее, вполне возможно, еще оставалось, что утаивать. Однако ее рука, наводившая синие тени на веки, не дрогнула.

— Болтать я не расположена, — сказала она.

— Этот каталог, о котором ты упомянула, уже находится в печати или только готовился?

— Только готовился, к несчастью.

— Полагаю, задумка Мериля не уйдет в песок. Готов биться об заклад, что его каталог все же увидит свет. Все фото находятся там, на вилле?

— Разумеется.

— А как ты снималась? Я хочу сказать: только по пояс или в полный рост?

— В полный рост. Но с кашетой на лице. У меня сжалось сердце. Откровенные фотографии, как и следовало ожидать.

— Так что люди не смогут тебя опознать?

— Нет.

Сколько сожаления прозвучало в этом «нет»! Как она была бы горда, если бы фигурировала на рекламах в метро полуголая! Красивейшие груди Парижа!

— Послушай, Серж, не вздумай все начинать сначала!

— Да нет. Я просто хочу разобраться в ситуации. Эти фото… они могут натолкнуть полицейских на мысль. Не опережай их вопросов. Поверь мне. Чем немногословней ты будешь, тем лучше… для тебя… и для меня тоже. На радио не очень-то любят рекламу подобного сорта. А я вовсе не желаю, чтобы меня выгнали с работы.

— Ладно. Убегаю. До вечера, Серджо.

Сейчас самым срочным было обезопасить себя со стороны Мерлена. Он-то знал. Он — единственный, кто держит в руках все нити. И ему нет никакого резона, сохраняя молчание, становиться соучастником преступления. Но что сделать, чтобы помешать ему говорить? Я видел только одну возможность — сказать ему почти всю правду… «Моя жена работала у Мериля манекенщицей… Она часто встречалась с ним на его вилле, где помогала готовить новую коллекцию нижнего белья… Она скрывала от меня свои поездки, зная, что мне это не очень-то придется по душе. Мы с вами ошибочно толковали обстоятельства по их видимости, а они имели совсем иной смысл» — и так далее. Казаться совершенно искренним человеком, у которого отлегло от души. Что касается преступления, то оно — простое совпадение. Конечно же, достойное сожаления. Я первый, кто оплакивает исчезновение этого бедняги Мериля, так как моя жена занимала у него очень неплохое положение. Станет ли еще другой хозяин использовать ее услуги манекенщицы?..

Я прекрасно вижу предстоящую сцену у Мерлена и в метро, по дороге к нему, заканчиваю ее отработку: мимика, интонации — все! Мне необходимо произвести хорошее впечатление на Мерлена, который, похоже, не очень-то спешит идти в полицию исповедоваться. Короче говоря, достаточно снять груз с его совести!

Мерлен принял меня безотлагательно. Мне показалось, что он весьма далек от озабоченности, досады и, напротив, старается обуздать какую-то лукавую радость. Указав мне на стул, он приступил к атаке:

— Газеты читали?

Наступил момент влезть в шкуру моего персонажа. Я старался играть свою роль как можно достовернее. Всего одна нотка жалости по отношению к Мерилю, ненавязчиво… Зато я подчеркнуто настаивал на таком деликатном моменте.

— Ваш агент оказался на высоте положения… Мы толковали его информацию в одном-единственном смысле, какой она вроде бы подсказывала… И если ошибались, то, право, он тут уже ни при чем.

Однако чем больше я говорил, тем меньше ощущал реакцию Мерлена. Он был плохим зрителем и от меня ускользал. Он смотрел на меня тяжелым взглядом, в котором мелькала ирония.