Андреевский кавалер - Козлов Вильям Федорович - Страница 18
- Предыдущая
- 18/147
- Следующая
– Лови, Юсуп! – Иван достал из кармана синих галифе кусочек сахара и кинул собаке.
Если Тоня на командира и рассердилась, то овчарка снова вернула ей хорошее настроение.
– Какой умный! – сказала Тоня, не сводя восхищенного взгляда с Юсупа. – Можно я его поглажу?
– Не стоит его баловать, – проговорил Кузнецов, глядя мимо девочки на ее сестру, нагнувшуюся к воде с бельем в руках.
– А что он еще умеет? – спросила Тоня.
– До чего же ты любопытная! Говоришь, уже большая? Танцевать умеешь? – Он весело посмотрел на нее. – А то давай станцуем прямо здесь на лужке? А Юсуп нам подпоет. Вернее, подвоет.
– Не хочу я с вами танцевать.
– Не нравлюсь? – балагурил Иван. – Или думаешь, я плохой танцор? Спроси сестру, я первый парень на деревне!
– Первый хвастун, – не разгибая спину, заметила Варя.
– Я и петь умею… – шутливо продолжал он. – Могу с неба луну достать. Эх, жалко не ночь, ей богу, достал бы! И подарил… – он перевел взгляд с Варвары на девочку, – тебе, Тоня.
Та даже покраснела от удовольствия, обида на Кузнецова тут же улетучилась.
– Если человек будет тонуть, он вытащит из воды? Спасет?
– Тебя – да, а насчет Варвары еще подумает, – заметил Иван. – Юсуп сердитых не любит.
– Наш Буран тоже умный, он зимой человека в лесу спас… Тот в глубокую яму провалился, где был кабан, а Буран учуял и тятю позвал.
– Юсуп, гуляй, гуляй! – взглянул на овчарку Иван. – Еще и вправду простудится… Вода-то, наверное, лед? – Он перевел взгляд на озябшие руки девочки. Неожиданно схватил их в свои, большие, теплые и стал растирать. Тоня сначала рванулась было, потом уступила и молча смотрела на Кузнецова.
Юсуп с лаем носился по берегу, преследуя ворон, которые удирали от него на тонких ногах. И только когда собачья морда была совсем рядом, шумно взлетали и с негодующим карканьем перелетали через речку.
– Ну вот, согрелась, – ослепительно улыбнулся Иван. – Хорошо у меня получается?
Тоня кивнула: рукам и впрямь стало тепло. От Кузнецова пахло папиросами и крепким одеколоном. Этот мужской запах ей нравился. Густая белая прядь свесилась ему на лоб, он то и дело откидывал ее с глаз.
– Ты не знаешь, чего это твоя сестра на меня совсем не смотрит?
– Она белье полощет, – резонно ответила девочка.
– Ладно здесь, она и в клубе на меня ноль внимания… Хотел с ней станцевать, да ведь не пробиться: Варенька нарасхват! – намеренно громко, чтобы Варя услышала, говорил Кузнецов.
– Летом и я пойду на танцы, – сказала Тоня.
– Приглашаю тебя на первый танец, – улыбнулся Иван. – Пойдешь со мной?
– Ага, только я плохо танцую.
– К лету научишься… – Он снова бросил взгляд в сторону Вари. – Сестренка твоя здорово танцует – попроси, и тебя научит.
– Я танго умею, – сказала Тоня. – И фокстрот.
– Гордая у тебя сестра…
– А брат Митя обещал мне к маю туфли на каблуке подарить, – похвастала девочка.
– Тоня! – позвала сестра. – Помоги корзинки поднять!
Кузнецов бегом бросился к Варе, подхватил за ручки прутяные корзины с бельем. Та стояла с коромыслом и смотрела на него.
– До околицы донесу, – сказал он.
– Зачем самому-то? – улыбнулась девушка. – Пусть уж лучше тащит Юсуп.
– Ко мне! – позвал овчарку Иван, а когда та прибежала, поставил корзины на землю, отобрал у Вари коромысло и отдал собаке. – Нести!
– Ему не тяжело будет? – подбежала к ним Тоня. – Я лучше сама понесу!
– А сестре твоей совсем не жалко мою собачку, – засмеялся Кузнецов. – Видно, жестокое у нее сердце.
– Я и вас не просила мне помогать, – сказала Варя. – А про сердце мое вам ничего неизвестно.
– Про ваше – да, – улыбнулся он. – Вы для меня загадка…
– Что же такого во мне загадочного?
– У вас глаза лукавые.
– Какие уж есть, – поджала губы девушка.
Он шел опереди с двумя корзинами в руках, тоненькие струйки воды, сочившиеся из-под белья, брызгали на начищенные сапоги. Юсуп с коромыслом в зубах важно ступал рядом, сестры немного отстали. Когда показались первые дома, Кузнецов остановился, опустил на обочину корзины, Юсуп положил коромысло.
– Сегодня, кажется, вечеринка в клубе? – Иван посмотрел на Варю. Когда он улыбался, то мальчишка и мальчишка.
– Вы хотите выступить у нас с Юсупом на сцене? – спросила она.
– Представление с Юсупом мы как-нибудь покажем вам отдельно, – нашелся он. – Значит, не приглашаете на вечер?
Тоня с удивлением смотрела на сестру, она не понимала, чего та задирается с таким веселым, симпатичным командиром, который разговаривает вежливо, поднес тяжелые корзины. И лицо у Варвары неприступное, холодное, неужели он ей не нравится?
– Захотите – сами придете, – ответила Варя. – У нас вход бесплатный.
– За что меня, Тоня, так не любит твоя сестра? – пожаловался он – И Юсупа не любит.
– Я люблю! – воскликнула Тоня – Мне до смерти хочется его погладить. Можно?
– Погладь, – сказал Иван.
Тоня подбежала к овчарке, стоявшей возле хозяина, протянула руку, однако та отпрянула и показала клыки.
– Юсуп, свои, – негромко сказал хозяин.
Овчарка сама подошла к девочке, посмотрела ей в глаза и лизнула руку. Тоня опустилась на колени, прижалась лицом к мокрой собачьей шерсти, стала гладить, нашептывать ласковые слова: «Моя хорошая собачка! Юсуп, умный, сильный, большой». Собака молча принимала ласки, изредка взглядывая на хозяина.
– Тоня, пошли, – сказала Варя, поддев коромыслом корзины.
– До вечера, Варя, – улыбнулся Иван.
– Прощайте, – не оглядываясь, ответила девушка. Она и так знала, что молоденький командир смотрит ей вслед, и невольно распрямила стан.
– Юсуп, голос! – тихо сказал Иван. Овчарка громко, с жалобными нотками залаяла.
– До свидания, Юсуп! – обернулась и звонко крикнула Тоня.
Иван еще некоторое время смотрел вслед сестрам, потом поправил на голове фуражку, улыбнулся и зашагал по трубе в обратную сторону. От высоких сосен косой изгородью упали на песок тени. Казалось, он идет по шпалам. Юсуп обогнал его и побежал впереди, немного приподняв черный, с серой опушкой хвост.
2
Иван Васильевич Кузнецов велел Юсупу подождать у крыльца, а сам прошел в комнату председателя поселкового Совета Леонтия Сидоровича Никифорова. Поселковый Совет занимал небольшой дом с верхней пристройкой. Несколько чудом сохранившихся корявых сосен примыкали с одного бока, поэтому замшелая с северной стороны крыша всегда усеяна желтыми иголками. Кроме кабинета председателя была еще небольшая комната, где находились секретарь и бухгалтер, который одновременно исполнял и должность кассира.
Никифоров – невысокий, худощавый человек лет сорока – поднялся навстречу сотруднику ГПУ, пожал руку. На столе у него сразу бросалась в глаза гипсовая пепельница в виде зеленого дракона с закрученным, как у улитки, хвостом и красной разинутой пастью, в которую и пихали окурки. На стене висел большой деревянный телефон с двумя блестящими звонками и черной ручкой. По тому, как председатель неприязненно поглядывал на изредка звякающий телефон – параллельно тот был соединен с почтой, – видно было, что Никифоров не очень-то уважает эту беспокойную штуковину, барыней расположившуюся на голой стене.
Если с девушками на речке Иван Васильевич был разговорчив и весел, шутил, обменивался незначащими фразами, то здесь он сразу заговорил о деле: его интересовали прибывшие из других мест новоселы, главным образом те, кто подал заявление с просьбой принять на работу в воинскую часть. Никифоров постучал в стену, скоро пришел бухгалтер Иван Иванович Добрынин.
– Где Абросимов? – спросил председатель.
– У них в клубе репетиция…
– Вечером надо репетировать, – проворчал председатель и велел принести документы из ящика.
Пока Иван Васильевич листал папки и толстую книгу учета и прописки населения, Никифоров, нацепив на нос очки в металлической оправе, развернул свежую «Правду». Пегие, с заметной сединой волосы у него были зачесаны набок, продолговатое лицо с глубокими морщинами у крыльев носа стало серьезным и сосредоточенным, иногда он шевелил обветренными губами, повторяя про себя прочитанное. Слышно было, как за стенкой щелкали счеты бухгалтера. В окне билась, противно жужжала большая синяя муха.
- Предыдущая
- 18/147
- Следующая