Палач - Вальд Виктор - Страница 9
- Предыдущая
- 9/24
- Следующая
«А вот и началось», – напрягая мышцы, подумал Мартин, едва до его слуха донеслись приглушенные расстоянием и руинами замка первые крики раненых и скрежет оружия. Он стал поспешно натягивать на истрепанный камзол нагрудные половинки панциря, затем трясущимися от спешки пальцами принялся застегивать ремешки, что их соединяют. Но ремешки, разбухшие от сырости и сочившейся между камнями воды, никак не желали влезать в тесные для них металлические застежки.
Повозившись, сколько хватило терпения (а его у Мартина никогда не было), оруженосец зарычал и сбросил непокорное железо.
«Щита достаточно», – в конце концов решил он и, схватив свой щит, заторопился к воротам. Еще два десятка шагов за воротами он преодолел бегом. Конечно, следовало спешить, но что-то насторожило его, а затем и вовсе невидимой рукой задержало и резко остановило.
С этого места Мартин не мог видеть, что происходило на вершине холма, но его острый, как у лисы, слух уловил то непонятное, что стало причиной его настороженности. Он хотел бы слышать победные крики своих друзей-наемников, мольбы о пощаде этих городских олухов. А вместо этого над холмами и обрамляющими их лесами повисла жуткая тишина. И вот в этой жути вначале глухо, а потом все более отчетливо, по нарастающей начали доноситься топот копыт и ржание лошадей.
«Наши лошади в конюшне. Никто и не вспомнил о них». – Холодный пот в очередной раз за этот день выступил на лице Мартина. Еще мгновение – и он увидел своих воинов, показавшихся на вершине. Те, бросая оружие и уже ненужные веревки, бежали, оглядываясь вполоборота, к спасительным развалинам замка. Через несколько секунд вперемешку с последними из них на вершину взлетели всадники с длинными копьями наперевес.
«Это все. Это конец», – тут же понял Мартин и, резко развернувшись, что есть духу понесся к воротам.
«Как глупо, как все глупо. Капитан никогда бы не совершил такой глупости. К дьяволу капитана. Спасать себя, себя… О Господи, спаси и убереги…»
Мечась по небольшому, выложенному камнем двору замка, Мартин лихорадочно перебирал в памяти все подвалы, комнаты, переходы и башни, каждый камень, каждую упавшую балку. Но нигде он не видел спасительного места. В голове помутилось от страха и отчаяния. Он упал на колени, а затем и лицом в зловонную вечную жижу, что на три пальца покрывала камни двора. И только тут…
– Да, да… – сдерживая крик, прошипел оруженосец и быстро, на четвереньках прополз с десяток шагов. Ни мгновения не колеблясь, он головой вперед ушел в каменную яму, доверху заполненную чем попало: дождевой водой, мочой, гнильем и разбухшим телом утопленницы, третьего дня покончившей с собой.
Холодная вода до костей пронзила тело и ударила в открытый от страха рот Мартина. Сам того не желая, он сделал несколько глотков и, перевернувшись, вынырнул. Но едва его голова показалась над поверхностью среди капустных листьев, ботвы, человеческого и конского дерьма, как он сразу же увидел сгорбленные фигурки наемников, поодиночке и группами вбегающих во двор. Некоторые кинулись к западной стене, чтобы через провалы пробраться к реке и попытаться переплыть ее. Другие стали искать ненадежного спасения все в тех же подвалах и пристройках. И только шестеро из них стали в строй и вытянули мечи навстречу въезжающим во двор всадникам.
Мартин набрал в грудь как можно больше воздуха и, подогнув колени, опустился на спасительное дно. Оставаясь там, он почувствовал, а затем увидел, как расступилась вода и сжавшееся тело опустилось на дно.
«Еще один… Но, кажется, ему не ко мне, а к небесам», – подумал Мартин и даже попытался перекреститься.
Но легкие уже начали рвать грудь. Нужен был хотя бы один, ну хотя бы полглотка воздуха. «Нет, нет», – запротестовал мозг оруженосца, однако тело само по себе стало всплывать. «Где она? Где?» – Лихорадочно заработавшая мысль толкнула Мартина к плавающему на поверхности телу утопленницы. Нащупав его руками, он прикрыл голову подолом женского платья и осторожно вынырнул.
Бой во дворе закончился. Из тех, кто пытался защищаться, в живых остался только Обер, но и тот стоял на коленях, обхватив руками окровавленную голову. Его смятый шлем лежал рядом, а меч был отброшен в знак полного подчинения победителям.
Через мгновение к Оберу подбежали два городских стражника и, опрокинув его в грязь, стали вязать.
К возившимся с пленным стражникам медленно подъехали три всадника.
Тот, что был посередине, снял шлем и встряхнул длинными светлыми волосами. На его молодом лице сияла довольная улыбка.
– Вот и все. Нет больше ваших обидчиков. С разбойниками покончено, бюргермейстер.
– Да, – как-то устало и равнодушно ответил всадник справа.
– Но еще есть те, кто будет отдан закону, – громко произнес третий всадник и указал рукой на утыканные стрелами тела у стены деревянной конюшни.
– Это кто? – спросил молодой рыцарь.
– Это мои люди. Я велел старику Вольтеру и тому, что с ним, похоронить арендатора Хольца. Это было пять дней тому. Теперь твоя служба, судья Перкель.
– Да уж, мой добрый Венцель Марцел. Забот будет много. – И судья опять махнул в сторону шестерых связанных разбойников, которых стражники ударами тупых концов копий выводили со двора.
Венцель Марцел громко хлопнул калиткой. Проходящая мимо старуха и тащивший за ней корзину подросток остановились и низко поклонились бюргермейстеру.
«Еще руки бросятся целовать», – не без самодовольства подумал Венцель и, гордо подняв голову, широким шагом направился к городской Ратуше.
Позавчера, в первых сумерках, весь город вышел за ворота, чтобы приветствовать своего достойного бюргермейстера, который возглавлял колонну из стражей и плененных разбойников. Всадников фон Бирка тоже встречали громкими возгласами, но более сдержанно. С давних времен горожане остерегались рыцарей и их воинов.
А уже поутру за Венцелем Марцелом повсюду следовали многие из горожан. Каждый раз, когда на их пути попадался незнакомый человек, его останавливали и, указывая на дородное тело Венцеля, с гордостью сообщали: «Это наш славный бюргермейстер и спаситель нашего города».
Потом уже непонятливых заставляли низко кланяться и приветливо улыбаться.
Многие из горожан, расчувствовавшись, припадали к рукам бюргермейстера, на что он притворно сердился и прятал руки за спину.
Вот и сегодня, не сделав и двух десятков шагов от дома, Венцель Марцел краешком глаза заметил, как у него за спиной образовалась толпа. Люди тихо переговаривались между собой, но многое из того, что было сказано, бюргермейстер услышал и принял всем сердцем.
– Счастлив город, в котором есть такой бюргермейстер…
– Счастлив каждый горожанин…
– Да продлит Господь его безболезненные годы…
Венцель Марцел, прищурившись, посмотрел на небо. В лучах, первых по-настоящему весенних лучах, голубое небо казалось торжественно высоким и приветливым.
«А ведь там Господь, который каждому воздаст по делам его…»
Ступив на Ратушную площадь, Венцель Марцел благосклонно и даже почти по-дружески кивнул вышедшему из соседней улицы судье Перкелю. На пунцовом от удовольствия лице судьи масляно светились счастливые глаза. За ним тоже шла небольшая толпа.
– Да пошлет Господь доброе утро уважаемому бюргермейстеру. – Не опуская головы, судья почтительно поприветствовал его.
– И тебе того же, – выставив подбородок, ответил Венцель Марцел.
– Какой приятный и желанный весенний день.
– И для нас, и для наших горожан. А вот для разбойников…
Венцель Марцел поднял правую руку и выразительно ткнул указательным пальцем в небо.
Стоящая в нескольких шагах толпа всколыхнулась и одобрительно загудела, оценив его жест.
Приняв под локоть руку судьи, бюргермейстер поднялся на ступени Ратуши. Здесь у входа его уже ожидал молодой рыцарь фон Бирк. Хвала Господу, молодого барона вчера удалось спровадить на постой к казначею Эрнсту. У того все дочери замужем, да и зятья крепкие, как дубовые скамьи. Сделал это бюргермейстер тонко и ненавязчиво, устроив в доме Эрнста пир в честь разгрома разбойников. Не знавший меру в вине фон Бирк поутру проснулся на широкой кровати казначея и обнаружил на сундуках и скамьях свое оружие и одежду, а также то немногое, что сопровождало верхового рыцаря в походах.
- Предыдущая
- 9/24
- Следующая
