Охотники за магией - Галанина Юлия Евгеньевна - Страница 13

— Чай пить, — посоветовал Профессор.

— Я серьезно… — обиделась я, отставляя чашку.

— Жить. А что тебе ещё остается? Учись теперь жить, чувствуя опасность за спиной. В охотящемся на тебя отряде на одного человека стало меньше. Нож в Ракушке постарается обезвредить тех, кто будет искать там Двадцать Вторую, или Пушистую, или Пушистую Сестричку. Вот так, душа моя.

— Ой, а у меня идея, — встрепенулась я. — Вы сейчас так замечательно всё рассказали, про то, что убивать меня бесполезно и бессмысленно и вообще глупо, может быть в этом как-нибудь можно будет Сильных убедить? А? Чтобы они силы зря не расходовали, деньги и всё такое? Письмо послать?

— Боюсь, что невозможно, они на слово не поверят, — покачал головой Профессор. — Тут, как мне кажется, единственно реальная возможность — тянуть время.

— И чем же мне это поможет? — разочарованно поинтересовалась я. — Какая мне разница, завтра меня убьют или через десять лет?

— Есть разница, есть. В конце концов, у нас у всех один исход, не одна ты смертна. Так что через десять лет лучше, чем завтра. Ну и потом, всё же меняется, а через десять лет про тебя могут и забыть, — если всё это время придется платить людям деньги, а результаты будут нулевые, то не думаю, что охота за тобой продлится долго. А убивать тебя за бесплатно… Я не верю в бескорыстие нашего мира.

— Да уж, как же! — ядовито подтвердила я. — Вам хорошо говорить. А вдруг это поставят кому-нибудь в практику, и будут они меня бесплатно искать точно так же, как я бесплатно в Огрызке порядок навожу!

Профессор фыркнул в чашку.

— Да уж, бедные практиканты отдуваются за всех! — подтвердил он. — Но боюсь, специализация «убийство Двадцать Второй, она же Пушистая, она же Пушистая Сестричка» даже для Сильных слишком узка и набрать практикантов хотя бы с зачатками необходимых знаний и умений будет очень сложно. Тут нужны высокооплачиваемые специалисты. Так что не волнуйся, мастера такого уровня дорого стоят. Давай разделим эту беду. Твоя задача будет — выжить, продержаться живой как можно дольше, а уж мы, те, кто вокруг тебя, за это время придумаем, как обезвредить твоих охотников. Договорились?

— Не знаю, не знаю… — пробурчала я. — Вам легко говорить…

— Да не бери в голову! — махнул рукой Профессор. — Это хорошо, что тебя ищет много народу, то есть никому конкретно ты не нужна. Кроме тех нескольких человек, что лично тобой никогда не займутся, не то у них положение в обществе. Так что живи и радуйся.

— Ага, раз мне надо радоваться, значит, я могу каждый день уходить из представительства по своим личным делам? — попыталась я извлечь хоть какую-то выгоду из грустного положения, в котором оказалась.

Если Профессор разрешит, то не нужно будет отпрашиваться каждый раз, когда придет охота навестить Ряху или пошататься по лавочкам для успокоения нервов.

— Кроме первого дня недели и не больше трёх часов, — внёс ограничения в личную жизнь Профессор. — И будь осторожна, душа моя. Хорошо?

Профессор был прав: дня через четыре известие о том, что Сильные жаждут моей смерти, перестало быть для меня новостью, и я к нему как-то притерпелась.

К тому же по сравнению с генеральной уборкой, которую вот-вот предстояло делать в резиденции, даже гибель от руки наемного убийцы казалась не столь ужасной.

Приближался День Весеннего Равноденствия, и к этому празднику надо было привести Огрызок в порядок. Весь городок уже неделю охорашивался с утра до ночи, и иметь на этом сияющем фоне грязные окна представительству было бы недипломатично.

К тому же ненадолго появился заросший от грязи Лёд.

Он прискакал посреди ночи, и к утру ему надо было снова исчезнуть бесследно. Пришлось срочно греть в кухне воду, чтобы он смог быстро помыться с дороги, и жарить громадную яичницу.

Лёд, видно, оголодал в своих скитаниях, потому что смёл всю сковороду в одно мгновение.

Мы сидели вокруг стола в темной кухне, освещаемой одним крохотным огарком (для конспирации и экономии) и смотрели ему в рот, ожидая новостей.

— Всё нормально, — мотнув головой, сказал он. — Партия соли, которую, чуть было, не задержали из-за этого дурака, ушла благополучно. Она уже должна быть на подходе к Ракушке.

— А то, что добыча соли упала, никого не встревожило? — спросил Профессор, подвигая ему хлебницу поближе.

— А даже если и встревожило, меня это не волнует! — отломив корочку, принялся возить ею по сковородке Лёд. — Тот, кто в деле, тоже удивляется вместе с нами такому странному явлению и только руками разводит, мол, чего это вдруг? А людей со стороны к скважинам и близко не подпустят ещё несколько дней. Надо создать запас на случай, если у Службы Надзора снова возникнут странные претензии к Огрызку. Лето не за горами, соль нужна.

— Этого мало, — спокойно сказал Рассвет, который единственный из нас (Лёд не в счёт) сидел за столом не лохматый и заспанный, но аккуратно причёсанный и бодрый. — Надо выводить начальника из игры. Этот пузатый мало того, что дурак, он ещё и деятельный дурак. И мстительный.

— Подумаем, — пообещал, зевая, Град. — Ты когда появишься обычным порядком?

— Сейчас я в чистое переоденусь и уйду, — пытался выжать остатки масла, на котором жарилась яичница, из уже совершенно чистой и сухой сковороды Лёд. — Пока не рассвело. А дня через три приеду, как нормальный человек, хоть отосплюсь тогда дома. Устал, Медбрат их побери, хуже лошади… Просолился весь, как рыба соленая…

— Вот к твоему приезду об этом и поговорим.

И тут Профессор вспомнил о своем открытии и решил проверить его на практике.

— Где твоя грязная одежда, дружок? — заботливо спросил он у Льда. — Давай, я постираю, чтобы нашей хозяюшке работы поменьше было.

— Нет! — завопила я, не успел Лёд и рта раскрыть. — Поздно!!! Я уже постирала, только выполоскать осталось! И это я сделаю сама!

Лёд, чья одежда спокойно лежала в корзине для грязного белья, испугался моих страшных глаз и сообразил, что выдавать её нахождение не стоит, иначе, по всему видно, самое меньшее, что я сделаю за разглашение этой тайны — тресну его сковородкой, которую он так почистил, что только ещё не вылизал.

— Да, да, — подтвердил он, отправляя в рот последний кусочек хлеба. — Увы, вы опоздали… — и непритворно вздохнул, разочарованный скромным ужином.

— Жалко… — вздохнул преисполненный хозяйственным рвением Профессор. — Ну, тогда хоть посуду сполосну.

— Не надо… — жалобно попросила я.

— Ну что ты душенька, мне совсем не трудно, — растаял Профессор.

Незадолго до восхода солнца Лёд покинул Огрызок. А мы стали готовиться к Большой Уборке.

Чтобы было чем мыть окна, пришлось идти в лавочку закупать мыло и щёлок.

Я взяла Рассвета, чтобы он хоть немного передохнул от своей писанины, количество бумаг, которое породило в последний месяц наше представительство, побило все мыслимые рекорды.

Мы лениво шли по главной торговой улочке, оригинально называющейся Большой, и искали мыло подешевле, выполняя ценное указание начальства, выкрикнутое нам вдогонку из дверей «Лавки Южных Товаров».

Выполняли не из чувства долга, а потому как посчитали, что если купим мыла много и дёшево, останется еще на книгу «Обычаи и нравы Смелых. Краткое описание, составленное ещё во времена существования вышеупомянутого народа Пепельным Магистром Четвертой Двери Службы Воспитания и Образования».

Книга была, конечно, так себе — раз прошла через горнила Четвертой Двери, но содержала много интересных фактов, да и вообще, хоть что-то знать о народе, который жил на этой земле, совсем не помешало бы.

— Стой, — вдруг поймал меня за руку Рассвет. — Вон начальник Службы Надзора идет! Смотри незаметно!

Не знаю, как можно смотреть незаметно, но я честно постаралась.

По улице шёл, воинственно выпятив грудь и грозно сопя, смешной пузан, низенький и округлый, с дурацкой чёлкой на невысоком лбу, с коротенькими ручками и ножками. Он был похож на мячик.