Пилигримы - Эллиот Уилл - Страница 41

Сиель почему-то это не успокоило, и она продолжала стонать и всхлипывать во сне. Эрик неожиданно обнаружил, что его больше не терзает похоть; вместо этого, ему хочется погладить ее по волосам и сказать, что все будет в порядке.

Луп заметил, как иномирец наблюдает за спящей девушкой, и прошептал:

— Она видит, что произошло здесь в тот день, только и всего. — Заметив удивление Эрика, он добавил: — О да. У нее есть Талант, это точно. Правда, девочка не может им управлять или сдерживать проявления. Но на этом самом месте когда-то произошли плохие вещи, страшные. Она слышит их, так громко, словно все происходит прямо сейчас, вон там. Пыталась скрыть, храбрая девочка, но сегодня это невозможно. Это плохое место. Здесь погибли мужчины, воины, обладавшие честью, они приняли смерть, которой не заслужили, и их было много, очень много. Она это слышит.

В ночной тиши лишь слабый ветерок нашептывал что-то деревьям. Эрик лег на спину и представил, что тоже может слышать эти звуки — ужасные крики боли из уст незнакомцев, чьи кости кое-как присыпаны землей, чьим мукам никогда не суждено закончиться, и поэтому их крики по-прежнему слабым эхом отдаются от стволов деревьев, которые слушают их сегодня так же бесстрастно, как и в ту жуткую ночь.

Затем наступил день, когда дымка немного развеялась — должно быть, они вышли из низины. Это не слишком помогло, поскольку каждая следующая роща казалась точной копией предыдущей, вплоть до заросших мхом камней. Анфен повернулся и одарил Эрика выжидательным взглядом и полуулыбкой.

— Ну? — произнес он, кивнув в сторону Шарфи. — Ты ведь идешь рядом с неиссякаемым источником знаний, которые бьют ключом. Так почему бы не зачерпнуть немного и не испробовать? Предупреждаю, можно утонуть. Познания Шарфи способны обрушиться на неподготовленного слушателя настоящим наводнением, бурей слов, и тогда нас всех снесет. Но один глоток то тут, то там не повредит. Это может отвлечь тебя от… иных переживаний. — Улыбка Анфена показалась иномирцу весьма двусмысленной.

«Неужели это так очевидно?» — подумал Эрик. Он провел прошлый день и половину следующего, избегая даже бросать взгляды в сторону Сиель — и иногда даже достигал своей цели. Теперь, когда иномирец узнал, что девушка обладает собственной магией, его увлечение стало еще более глубоким, и притяжение тоже усилилось. Шарфи тем временем, похоже, воспринял слова предводителя всерьез и гордо поднял голову.

— Каким будет твой первый урок? — спросил Анфен, и Эрик сообразил, что его слова были шуткой лишь отчасти. — Наши миры сильно отличаются друг от друга, и было бы лучше учиться как можно быстрее. Мы сейчас находимся в дикой его части.

Высокие деревья, казалось, вполне устраивало и молчание. Шаги путешественников то и дело заставляли хрустеть валежник. Треск чаще всего казался неестественно громким в царившей вокруг тиши, словно они вызывают какого-то подземного демона и тот вот-вот прибудет на звук и с криком бросится за ними.

Эрик пожал плечами:

— В таком случае как насчет магии? Чем народный маг отличается от боевого?

Шарфи ответил с радостью, даже не задумываясь:

— Народный — это лишь красивое слово для человека, который знает всего понемножку, разные приемы всех школ. Знание передается из уст в уста, а не через книги. Тебе повезет, если встретишь хотя бы двоих, знающих одно и то же. Другие маги все погибли или же скрылись где-то и больше не вернулись. Именно для этого боевые маги и были созданы, смекаешь? Для охоты за другими магами. Нужно быть очень осторожным с заклинаниями, потому как эти рогатые чуют их издалека. Именно поэтому Луп хватается за меч или нож в заварухах, а не начинает с воплями махать руками, отгоняя врагов странными вспышками.

Эрик покосился на престарелого мужчину без зубов, не признававшего рубашек, какой бы холод ни царил вокруг, и который теперь рассказывал какой-то анекдот Кейсу, идя рядом с ним в хвосте. Маг хрипло расхохотался, в то время как старик выглядел так, словно очень хотел велеть тому заткнуться и оставить его в покое.

— А Луп и вправду может сделать странные вспышки и все такое?

— Сомневаюсь, я лично ни разу не видел, — честно признался Шарфи. — Маги обижаются, если спрашиваешь их о том, что они могут, что — нет… Но можешь поспорить, что он благословил меч, который поднял. Так что лучше будь осторожен, если соберешься задирать мага.

— Нет, я против него ничего не имею.

— Он толковый парень и нам полезен, — продолжал Шарфи. — Именно благодаря ему мы плетемся через эти леса и до сих пор живы, несмотря на треклятый туман. Он чувствует, в каком направлении лучше всего идти. Но в былые времена, когда пять школ магии еще были сильны, они бы вручили нашему Лупу метлу, если бы он показался в их храмах. Сейчас-то он стоит дороже. Заклинатели теперь редки. Не многие могут учить, не многие способны повелевать магией, будь то в Вольном королевстве или Выровненном. Боевые маги до сих пор охотятся за ними.

— Ты же сказал, что в Вольных городах нет боевых магов.

— Нет. Но замок платит щедрое вознаграждение, поэтому люди богатеют, охотясь на них. В Выровненном мире магия сто лет назад была запрещена законом.

— Запрещена законом. Какое значительное выражение, — произнес Анфен. — Оно означает канаву, полную трупов.

Шарфи продолжил:

— Замок может многое разрушить, даже за один век. Разорвать книги, сжечь дома и деревни, снести храмы, похитить щиты, амулеты, тотемы. Вещи, которые некогда были широко распространены по всей стране, теперь принадлежат им. Точнее, ему. Школы магии и в особенности их Старейшины не поверили бы, что наш мир может выглядеть так, если бы им тогда рассказали о нынешнем положении вещей. Они были сильны и мудры. И их быстро уничтожили.

— А что же школы магии? — спросил Эрик, которому неожиданно показалось, что Шарфи донельзя напоминает некую шарманку со знаниями, а каждый вопрос — монета, падающая в разъем.

И заиграла следующая песня:

— Раньше было пять школ, по одной для каждого из Великих Духов, кроме Доблести, которой магия не нужна. Кучка маленьких храмов и схожих строений, которые ничего общего с богами не имели — как правило, они располагались в определенной местности. Все знали, куда надо отправиться, если нужно исцелиться, получить благословение или достать амулет, сделанный или заряженный магами. Некоторые могли обучить лошадь так, что она казалась едва ли не умнее тебя самого, понимала каждое сказанное слово. Все небесплатно, разумеется. И недешево — за что, собственно, люди их и недолюбливали. Большие школы иногда даже ненавидели. Что бы ты чувствовал по отношению к людям, которые отказались исцелить твоего сына, потому что не можешь заплатить требуемую цену, хотя для них это всего лишь создание одного заклинания и, возможно, небольшая боль? Поэтому поначалу никому не было особого дела, когда новые хозяева замка сказали, что они «разберутся» со школами магии. Но люди не понимали кое-чего очень важного — именно школы магии не давали городам воевать друг с другом. Не всегда, но довольно часто. Хватало одного лишь их существования, от мэров же неизвестно что можно было ожидать. Поэтому, когда замок занял Ву, никто поначалу не волновался. Школы не позволили бы Владетелю сделать нечто совсем безумное. Так они думали.

— Это новая история, но то, о чем говорит Шарфи, произошло задолго до нашего времени, — вмешался Анфен. Он на ходу потирал смертекамнем клинок меча, по-прежнему бывшего в его распоряжении — того самого, который был взят на поле боя из рук мертвого солдата. — Когда мы появились на свет, большая часть разрушений уже была сделана. Но дело еще не было завершено.

— А эти маги действительно были угрозой для замка? — уточнил Эрик. — Я хочу сказать, эти школы или народные маги?

— Нет — если бы замок оставил магов и всех остальных в покое, — отозвался Шарфи. — Но Ву стремился сделать нечто такое, что не понравилось бы никому: захватить все города, всю землю, все народы. И это только для начала. Потом появился их Проект, смысл всего, что они сделали, та причина, по которой им вообще понадобился замок и его атмосфера, пронизанная магией. Спроси Лупа, как Ву выглядит сейчас для глаз мага! Пугающе, вот как. Ни один приличный маг не позволил бы им такое сотворить. Как только просочились бы первые слухи, школы непременно сделали бы что-нибудь.