Солнце на стене - Козлов Вильям Федорович - Страница 51

• Предыдущая
• 51/85
• Следующая

— Андрей, — услышал я ее голос.

Давно я не видел ее. Если и вспоминал когда, то старался не ворошить в памяти то, что было…

Она смотрела на меня. И в ее глазах были и радость, и грусть, и еще что-то совсем незнакомое. Я растерялся, не знал, как мне держаться, что ей сказать. Былая злость и отчаяние давно прошли. Но вот она стоит, вызывающе красивая и такая знакомая… И вместе с тем это чужая женщина, которая принадлежит другому. И тот, другой — мой бывший друг. Я никогда не ревновал ее к мужу, к прошлому. И проживи мы с ней сто лет, не вспомнил бы об этом. Но Кащеев — другое дело…

— Ты можешь пройти мимо, — угадала она мое желание. — Но я очень бы этого не хотела.

— Здравствуй, — наконец сказал я.

— Если ты никуда не спешишь, проводи меня?

Мы идем рядом по тротуару. Я чувствую запах ее любимых духов. Настроение с каждым шагом падает. Уж лучше бы не встречались.

— Неужели тебе не о чем спросить меня?

Я пожимаю плечами. О чем спрашивать? Как это случилось? Или как кончилось, если они уже расстались? Нового она мне ничего не скажет. А подробностей не надо.

— Мне как-то даже не верится, что это ты, — говорит она. — Ты очень изменился, Андрей… Взрослее стал, возмужал.

Я, наверное, должен был сказать, что она красивая и молодая… Но мне не хотелось говорить.

Вот и автобусная остановка. Рядом большое белое здание хлебокомбината с черной трубой. В воздухе витает хлебный дух.

— Твой автобус, — говорю я.

Автобус, большой, глазастый, проплывает мимо. Снаружи, прихваченный дверями, торчит чей-то подол.

Марина смотрит под ноги, покусывает губы.

— Андрей, мне нужен твой совет… Глеб хочет… В общем, мы собираемся пожениться…

— Поздравляю, — говорю я.

— Через три дня он вернется из командировки, и я должна дать окончательный ответ.

— Нашла с кем советоваться, — говорю я.

— Ты мне самый дорогой человек.

— Женитесь, ради бога! Я-то тут при чем?

— И это все, Андрей?

— Еще могу сказать, что Кащееву повезло.

Помолчав, Марина дрогнувшим голосом спросила:

— Почему же ты, Андрюша… на мне не женился?

Она остановилась и смотрела мне в глаза.

— Я немного опоздал, Марина, — ответил я. И это была истинная правда.

— Опоздал?.. — повторила она.

— Не надо приглашать на свадьбу, — сказал я. — Все равно не приду.

— Я не могу за него выйти замуж… Я тебя люблю, Андрей!

Она и раньше иногда это говорила, но сейчас это ни к чему.

— Да, люблю, бесчувственный ты человек, — продолжала она. — И никогда не переставала любить… А все, что произошло, это со зла… Бывает такое настроение, когда, не задумываясь, делаешь глупости…

Я ни разу не видел, как плачет Марина. И сейчас не хотел видеть.

Как странно устроен человек! Мои убеждения, принципы — все чуть не полетело к чертям. Вспомнилось то хорошее, что было у нас с Мариной. В какие-то секунды я вновь пережил радость первой встречи, жгучую обиду и разочарование, что уже нельзя вернуть потерянное. Я готов был все забыть и сказать ей много хороших слов…

Я не сказал этих слов. Во мне тогда, еще весной, все надломилось и перегорело. И если что-либо у нас возникло вновь — это был бы обман. Видно, так уж получилось, что врать мы оба не умеем.

И я сказал:

— Я тебя не люблю… И наверное, никогда по-настоящему не любил… И ты меня тоже.

Я видел, как вспыхнули ее щеки, но она сделала еще одну, последнюю попытку вернуть прошлое. Она сказала, что мать сейчас в Москве и мы можем пойти к ней посидеть, выпить кофе… Ее опущенные ресницы вздрагивали. Пойти к ней… Было время, я ждал как манны небесной того счастливого дня, когда Анна Аркадьевна уедет в Москву. В своем доме, в пушистом халате, Марина была другой, еще более близкой и приветливой. Она варила кофе, наливала себе в маленькую чашку, а мне — в большую. Марина знала, что я не люблю эти крошечные чашки… Да, она умела делать так, чтобы я чувствовал себя у нее как дома. Я любил эти наши праздники…

— Андрей, наш автобус, — сказала Марина.

Если припустить бегом, мы успеем еще на этот автобус, но я не двинулся с места.

— Твой автобус… — сказал я. — И ты уже опоздала на него.

— Прощай, Андрей! — прошептала Марина, не поднимая глаз.

Я сказал, что провожу ее до площади, но она покачала головой и прибавила шагу. Она шла все быстрее, будто хотела убежать от меня. Мне всегда нравилась ее походка.

В нашем городе автобусы часто ходят. Ничего не скажешь — позаботились отцы города.

Я видел, как Марина вслед за старушкой поднялась в автобус. В освещенном заднем окне мелькнуло ее лицо. Хоть через стекло, но она посмотрела на меня.

Хорошо, что она уехала. А то я, пожалуй, догнал бы ее…

— Говорят, Мамонта от нас переводят, — сообщил утром Валька Матрос.

— Куда?

— Говорят, в другой цех.

— Зачем? — спросил Дима.

Мы посмотрели на Карцева, который сосредоточенно ремонтировал компрессор. Бригадир должен знать. Но Лешка молчал.

— Очередная утка, — сказал я.

— Интересно, кого вместо него назначат?

— Это правда, Леша? — спросил Дима.

— Я приказа по заводу не читал, — отрезал Лешка.

Обидно будет, если Никанора Ивановича переведут. Много надо мной было начальников, и молодых и старых, плохих и хороших. Разных повидал я начальников, но таких, как Ремнев, встречал не часто. В нашем цехе не было ни одного человека, который бы плохо отозвался о Ремневе, хотя многим крепко попадало от него. Мамонт не был этаким добряком, заигрывающим с рабочими, который стремится заработать дешевый авторитет. Мамонта уважали как справедливого и душевного человека и беспрекословно ему подчинялись. Он никогда никого понапрасну не обидел, а если уж отчитывал или наказывал, то за дело. И хотя он не был с рабочими запанибрата, все ценили его простоту.

Жалко будет, если Никанор Иванович уйдет от нас. А каким будет новый начальник, кто его знает?

Когда Карцев отправился в ОТК, Дима предложил сходить в механический цех, узнать, как там Биндо. Володьке на глаза мы не стали показываться, он сразу догадается, зачем пожаловали, — попросили нормировщицу, чтобы позвала мастера.

В механическом гудели моторы, взвизгивали резцы, вгрызаясь в металл. На огромном карусельном станке медленно поворачивалась деталь размером с телефонную будку. Мимо проехал автокар с горой поблескивающих нарезных болтов.

— Он вчера подошел ко мне и подарил вот это, — сказал Дима, показывая охотничий нож. — Наверно, не нужно было брать?

— Почему? — спросил я.

— Если он… ворует, то я назад отдам, — сказал Дима.

Подошел мастер. Это был невысокий коренастый человек с угрюмым лицом. Он вопросительно уставился на нас: мол, что вам нужно? Я спросил, пропадает ли инструмент и нашелся ли вор?

— Притаился, — ответил мастер. — Но меня-то не проведешь. Это его работа, Биндо!

— Вряд ли, — сказал я. — Кто-то за его спиной прячется…

— Я его с поличным застукаю… Не увернется!

— Вы его ненавидите, — сказал Дима.

— Меня не проведешь, — повторил мастер.

Когда мы повернулись, чтобы уйти, он сказал:

— Токарь он хороший, ничего не скажешь… Возьмите его к себе, а?

Лешка Карцев принес три толстые книжки «Эксплуатация и ремонт тепловозов» и роздал нам.

— Проштудируйте, — сказал он.

Матрос повертел в руках книжку, взвесил на ладони.

— Полпуда… Сразу видно, умный человек написал!

— Не за горами тот день, когда на капитальный ремонт придет первый тепловоз, — торжественно сказал Карцев. — Надеюсь, наша бригада встретит его во всеоружии.

Матрос сдул пыль и аккуратно положил книжку на стенд.

— Я в теории не силен, — сказал он. — Я практик.

— Все-таки почитай, — посоветовал Лешка. — Или хочешь перейти в разнорабочие?

— Какой марки тепловоз? — спросил Дима.

• Предыдущая
• 51/85
• Следующая