Горячие сердца - Либер Вивиан - Страница 10

— Мне не нравится, что со мной возится женщина.

— Вы предпочли бы мужчину?

— Да нет, просто есть вещи, которые человек должен делать сам. Дайте сюда бритву. И выйдите. Ступайте в гостиную и сделайте сто приседаний. Это ваша сегодняшняя норма. Я сам побреюсь.

— Но вы же правша, а у вас перевязана рука.

Он рывком сорвал бинт, шина со стуком полетела на пол. Рука вся распухла и покраснела. Шов, окруженный багровым кровоподтеком, тянулся от локтя до запястья.

Мими вздрогнула. Наверное, сильно болит. Однако спорить с ним она не решилась. По выражению его лица было ясно: попробуй она возразить — он живо выставит ее за дверь.

— Я сказал, дайте бритву!

— Пожалуйста, — прибор скользнул в его ладонь. — Вы точь-в-точь как наши посетители, которые никак не могут понять: для того чтобы разогреть гамбургер и выложить перед ними на тарелку, требуется все-таки больше чем десять секунд. Но если вам так угодно, я отправляюсь в гостиную.

— Сто приседаний.

— Слушаюсь, господин начальник.

— Лучше бы мы начали с лестницы. И мешков с песком. Тогда это безумие кончилось бы намного скорее.

— Я же сказала, что приступлю к тренировкам, как только приведу вас в надлежащий вид.

Недовольное ворчание у нее за спиной не слишком напоминало согласие. Она задержалась на мгновение в дверях.

— Вы будете приседать? — рявкнул он.

— Хорошо, хорошо.

Вернувшись в гостиную, Мими устроилась на мягкой циновке у камина. Наконец-то можно перевести дух. Она это заслужила. И так уже сделано немало, а вечером предстоит еще отработать положенные восемь часов в ресторане.

Она вспомнила, как после похода за мешками с песком отправилась в супермаркет. Пришлось вынести недоуменный взгляд кассирши Карлы, когда она выложила на прилавок свои покупки: крем для бритья, лезвия, мужское туалетное мыло и шесть банок пива. До сих пор за Мими Пикфорд не было замечено большой любви к этому напитку.

— Знаешь, Мими, теперь появились новые лезвия — отлично бреют ноги, — заметила Карла. — Они совсем не царапают. Называются «Леди…» «Леди» какая-то.

Мими взяла с полки мужской журнал, считавшийся изысканным, потому что на фотографиях девушки были лишь слегка прикрыты лоскутками одежды. Разбирая почту Гибсона, Мими не обнаружила ничего непристойного, разве что каталог женского белья, которым пользовалась даже бабушка Нона. Вряд ли ему на самом деле был нужен этот журнал, скорее всего, это было просто вызовом ей.

Увидев журнал, Карла уставилась на нее.

— О-о-о… — интонация кассирши отразила целый спектр эмоций: от явного неодобрения до нездорового любопытства. — Это грузовичок Гибсона? — Из окна ей было видно стоянку.

— Да, — отрезала Мими, разом отбив у той охоту расспрашивать дальше.

— О… — произнесла Карла. И продолжала повторять это на все лады, пока Мими не оказалась на улице.

Когда она пришла к соседке за лестницей, миссис Макгилликьюди горько плакала. Оказалось, что сын у нее служит в армии и они только что повздорили по телефону. Мими с готовностью выслушала женщину. Как и всегда, когда люди обращались к ней со своими бедами.

Незаметно пролетели полчаса. Советов Мими старалась не давать, так как знала по опыту: часто людям нужен не совет, а просто внимание. И участие. Успокоив соседку, она пообещала вскоре вернуть лестницу.

Затем Мими бросилась домой: нужно было прибраться, приготовить бабушке обед и вымыть посуду. Усадив ее в гостиной с книгой в руках, поближе к телефону и телевизору, она снова вернулась на окраину города. Гибсон нетерпеливо барабанил пальцами по подлокотнику кресла.

— Прошло уже столько времени. Как медленно вы все делаете!

— Это потому, что я проявляю заботу о людях, которые встречаются мне на пути, — парировала Мими. — А сейчас я собираюсь заняться вами. Как только мы приведем вас в надлежащий вид, пойду готовить обед.

Но Гибсон заставил ее приседать. Какой утомительный день! И это еще только первая его половина…

Она справится. Обязана справиться. Но поваляться несколько минут на полу было так приятно!

Неожиданно раздался вопль, проклятие и стук упавшего бритвенного станка.

Мими вскочила на ноги.

Гибсон сидел понурив голову. По щеке сквозь мыльную пену тонким ручейком струилась кровь. Руки бессильно лежали на коленях, словно в них не было больше пользы. Он взглянул на нее и отвернулся.

Беспомощность ранила его намного глубже лезвия бритвы. Присутствие Мими лишь усугубляло это чувство. Она поняла это и прикусила язык.

Бритва валялась в углу, куда он ее зашвырнул. Сполоснув лезвие горячей водой, Мими вытерла полотенцем его лицо. Все это время взгляд Гибсона был обращен к окну.

Она встала так, что его колено оказалось между ее ног, и наклонилась над ним. В вырезе футболки, будь у него желание, он мог бы увидеть ее грудь… Но, судя по всему, такого желания у него не возникло. Мими молча взяла его за подбородок, повернула лицом к себе и стерла остатки мыльной пены. Он почти закончил, оставалось совсем немного.

— Мы нужны друг другу, — тихо проговорила она.

Он поднял голову. Усталый, печальный взгляд.

— Я никогда не нуждался в присутствии женщины.

— Знаю.

— И это не так-то легко признать.

— Понимаю.

— Я не уверен, что хочу этого.

— Конечно.

Она смазала кремом оставшуюся не выбритой часть лица. Очень хотелось спросить, почему он стал затворником, но Мими сдержалась.

Зазвонил телефон. Она протянула ему трубку.

— Алло?.. Нет, шеф, она здесь… Чем она занята? — Их взгляды встретились, затем он опустил глаза.

В этот момент Мими склонилась над ним, и теперь уже не было никаких сомнений, что ему все видно. Белое кружево, крохотная розочка на бюстгальтере и нежная, матовая кожа. Гибсон затаил дыхание и тихонько присвистнул.

Подняв бритву, она вдруг поняла, что он разглядывает ее. Наконец-то он понял, что она не надоедливый гость, а женщина… Но в следующий миг он отвел взгляд.

— Ничем особенным. Да и какое тебе дело?

Гибсон передал ей трубку.

— Да, шеф!

— Мими Пикфорд, ты меня разочаровала! — гневно прогремел он.

— Но что такого я сделала?

— Ты натравила на меня эту репортершу из Милуоки. Она вцепилась в меня бульдожьей хваткой. Хочет, чтобы я разрешил ей взять интервью у Гибсона, — продолжал бушевать шеф. — Нам обоим хорошо известно, что нет на земле силы, способной заставить его поступить против собственной воли. Что мне с ней делать? Она обосновалась у дверей кабинета, и с нею человек с камерой. Я не могу выйти даже пообедать: они тут же снова пристанут ко мне.

— Возьмите три листа бумаги.

— Бумаги? За каким ч… Я хотел сказать, для чего мне бумага?

— Дайте ей и скажите, что нужно подать просьбу в письменном виде. В трех экземплярах.

— Это займет у нее минут десять.

— Тогда скажите, что вы ничего не делаете без разрешения мэра. И оно должно быть на гербовой бумаге.

— Мими, я никогда в жизни не подчинялся мэру. К тому же бездельник укатил на рыбалку.

— Вы еще не поняли? Вся прелесть плана заключается в том, что мэр вернется не раньше чем через неделю.

— Гм. Кажется, начинаю понимать. Значит, в трех экземплярах? И за подписью мэра? На гербовой бумаге? Может, заставить ее добыть и городскую печать? Превосходно, Мими!

— Всегда готова прийти на выручку своему будущему начальнику.

— Постой, постой, Мими. Я лишь сказал, что разрешу пересдать экзамен, если поможешь вернуть Гибсона. Я никогда не говорил, что…

Она повесила трубку.

— Отлично, — похвалил Гибсон. — Вы уже научились самому главному для пожарного — умению справляться со своим шефом.

Принимая комплимент, Мими пожала плечами. Не хотелось, чтобы он заметил ее смущение.

Оба замолчали. Лишь крики детей, игравших в соседнем дворе, нарушали неожиданно наступившую тишину. Да еще шум самолета в небе и тиканье часов на столе.

— Вот теперь вы выглядите как положено, — заговорила Мими. — По-моему, достаточно. — Она смахнула остатки пены с его шеи. Гибсон схватил ее руку.