Охранитель - Мартьянов Андрей Леонидович - Страница 12

Пока его преосвященство неиссякаемым потоком изливал тягучий елей, Рауль приглядывался к обстановке. Ливанский кедр, парча и серебро не заинтересовали, лишь напомнив о бренности мирских богатств. По сравнению с некоторыми палаццо Авиньона дворец выглядел если не хлевом, то размалеванной хижиной — размах не тот, и вкус хозяину иногда изменяет.

Куда более привлекают незначимые на первый взгляд детали.

Обязательных для благородного сословия собак в доме нет, кошек тоже не видно. Зато в кабинете шныряют сразу полдюжины фуро, белых хорьков, сперва принятых Раулем за прирученных горностаев. Фуро успешно истребляют крыс, но его преосвященство большой оригинал: этих зверьков традиционно привечают дамы и девицы, мужчинам их держать не то, чтобы неприлично, но как–то не совсем принято.

За креслом Гонилона неподвижной статуей воздвигся секретарь. Пожилой, с лицом правильных черт, однако неприятным и не вызывающем расположения. Белый подрясник с наплечником свидетельствует: это августинец, а не доминиканец — любопытно, августинского монастыря в Аррасе нет, значил Гонилон по назначению на диоцез привез этого строгого и хмурого человека с собой. Представить его архидиакон не удосужился, из чего следует — монах настолько привычен его преосвященству, что неотличим от мебели.

Давно перевалило за полдень, но архидиакон одет «по–домашнему» — из–под запахнутой накидки тонкой шерсти с отделкой песцом проглядывает ночная рубашка. Мехельнское кружево по вороту и рукавам, надо же! Экий модник.

Стол девственно чист — если не обращать внимания на кубки и серебряные блюда с закусками. Ни следа документов, подшитых тетрадей с отчетами или книг. А между тем в подчинении архидиакона две сотни приходов по всему графству, несколько десятков монастырей и аббатств, семь капитулов.

Как эта инкарнация Тита Лукреция Кара управляет диоцезом, хотелось бы знать?

Беседовать на интересующие Рауля темы Гонилон отказался — какая чепуха, мессир! Наслушались мужицких небылиц? Ах, оставьте! Даже если что–то и произошло, в город прибыл Священный Трибунал, поверьте, инквизиция разберется и пресечет!

Закончилась встреча с архидиаконом приглашением на quodlibet в грядущее воскресенье — ожидается вся знать Арраса. Непременно приходите!

— Вряд ли я могу отнести себя к знати, ваше преосвященство…

— Дважды чепуха, мэтр! Вы — рыцарь и дворянин, этого достаточно!

Гонилон ошибся: рыцарского посвящения Рауль Ознар не принимал и золотыми шпорами не обзавелся. Никогда не был даже министериалом или оруженосцем, если на то пошло.

Природного гербового дворянства, конечно, не отнимешь — Ознары были в родстве с графами Неверскими и Вермандуа, линия восходила до IX века и Жильбера I Суасонского, а значит в жилах Рауля текла капелька крови самого Карла Великого. Но род угасал, потеряв всё еще полвека назад, и уничижительное прибавление к имени «Sans Terre», «безземельный» вилось за Ознарами с минувшего столетия.

А что такого–то, по большому счету? Английский король Жан I Сантер [8]тоже лишился всех ленов и фьефов, не утеряв происхождения от великих Аквитанских герцогов и Плантагенетов! Ничего зазорного!

Другое дело, гости преосвященного обязательно найдут повод для подтруниваний над нынешними занятиями мессира Ознара — аптекарь и юрист! Ха–ха–ха! Потрошит лягушек и разбирает жалобы холопов и торгашей! Хи–хи–хи!

Пойти все равно придется. Тем более, что поединков чести за нанесенное оскорбление никто не отменял. Безземельный ты, или герцог владеющий необозримыми землями, а обращаться с оружием научен любой благородный человек.

* * *

К удивлению Рауля смеяться над ним никто не стал, по крайней мере в лицо. Отчасти этому поспособствовала история с Бодуэном, младшим бароном Шеризи — лекаря с бакалаврскими дипломами сразу двух известнейших университетов Франции в Аррасе отродясь не бывало и ссориться с ним решительно не стоило. Сам Бодуэн, позабыв минуты страданий, отзывался о мэтре в превосходных степенях — ученый человек, золотые руки!

Приобретению авторитета способствовал и городской прево Саварик Летгард — пригласил к себе через слугу, краснея и с трудом подбирая слова разъяснил, что страдает от лишая в… Как бы это поточнее сказать, мэтр?.. На внутренней стороне бедер и мошонке. На лошади ездить невозможно. Посоветовали бы что–нибудь, а?

Совет менять исподнее хотя бы раз в неделю, купание в бочке с экстрактом коры дуба и притирки ртутной мази совершили чудо. Попутно Раулю удалось вытянуть из Саварика — тот, впрочем и не запирался, — немало полезных сведений о тёмной стороне жизни Арраса. Человеческая природа неисправима, дамоклов меч первородного греха висит над каждым, а значит случаются и смертоубийство, и насилия, и прочие злодейства, красочно описываемые в своде королевских законов.

Контрабанда, как без нее — на севере Фландрия, на юге Священная Империя германцев. Кому охота платить сборы? Разбойники? Англичане и их прихвостни хуже любых бандитов — перемирие заключено, однако когда король Эдуард распустил часть наемничьих отрядов, генуэзцы, датчане и немцы сбились в хищные стаи, грабящие поместья и деревни. Нападали даже на Сент–Омер, Ипр и Бетюн, пожгли посады, но взять городки не сумели. Сопротивляемся как можем, мэтр, одна беда — людей не хватает…

— Нечисть? — Прево истово перекрестился. — Не поминайте лишний раз, мессир, и так склянку со святой водой и гостию повсюду с собой таскаю! Места здесь диковатые, особенно если в сторону восхода ехать — лес, лес, до самых Арденн сплошной лес. Шепчутся, будто в пущах этих что–то проснулось .

— О чем вы?

— Не знаю! Смотрите сами, мессир Ознар, — Саварик Летгард тяжело поднялся с табурета и мелкими шажочками (бедра все еще саднили) подошел к полке, забитой обтрепанными пергаментами. Подняв облачка пыли вытянул один, сложенный в кварту. Вернулся. — План 1316 года, копия с подробной карты графства, составленной по требованию светлейшей Маго д’Артуа. Красной тушью нарисованы дороги — на Амьен и Париж, Кале, Реймс и Камбрэ. Большинство деревень стоят вдоль дорог и на речушках. А направления–то куда угодно, только не на юго–восток! Почему?

— Представления не имею, — развел руками Рауль. — Через Арденны есть более удобные проходы, на перевалах за Верденом и Мецем. В южной части Фландрии до самых гор сплошные чащобы и болота. Отсюда гораздо проще попасть в Люксембург, Трир или Мангейм обойдя их через Мец. Или по морю, кораблем, от Кале вдоль побережья и потом вниз по Рейну.

— Не туда смотрите. Задумывались, почему после Дуэ нет никаких поселков?

— Так лес же!

— Лес… — глухо отозвался Саварик. — Именно что лес. Там, где нет человека — поселяются другие .

— Другие? Не–люди?

— Я и так наболтал больше, чем нужно, — буркнул прево. — Инквизиция узнает, язык отрежет… Забудем. Лучше скажите, какую плату вы берете за услуги.

— Сорок денье, мессир Летгард. Я ведь почти ничего не делал.

— По рукам, мэтр. Чесаться перестало, и то хорошо…

* * *

— Значит, что–то проснулось , — медленно повторил Михаил Овернский, вечером заглянувший на огонек вместе с молчаливым телохранителем Жаком. — Расплывчато.

Поставленные возле печки сапоги преподобного исходили паром: после метелей и заморозков внезапно грянула оттепель и улицы Арраса превратились в узкие речки. Забитые мусором стоки не справлялись. Наступала весна.

— С тем же успехом Летгард мог вовсе ничего не говорить. Он хороший служака, как и полагается королевскому прево в захолустье — в меру усердный, недалекий и исполнительный. Его разумения хватает на отлов рыночных воришек, сравнительно успешное противодействие английским шайкам на севере и усмирение пьяных простецов в кабаках, однако на большее Саварик не способен. Прочее лежит в области инстинктов — он боится и подозревает неладное, но сформулировать и объяснить причину страхов не в состоянии. Следовательно, в будущем может быть полезен нам только в качестве грубой силы.