Орк-лекарь - Лифантьева Евгения Ивановна "Йотун Скади" - Страница 40

— Погоди, погоди! — остановил его я. — Давай по порядку. Почему бог выбрал тебя — не знаю. Он же осиял своей благодатью не меня, а тебя! Может быть, потому, что заранее знал о своей смерти, поэтому не наградил тебя полным изменением. Может быть, ты рожден, чтобы стать героем. Дальше. Мы — в надежном убежище. Я — тот, кому назначено помочь тебе. Не удивляйся тому, что я — орк. Для бога нет ни орков, ни эльфов.

— Да, это так, — кивнул Мухтиэль. — Но все орки, которых я знал, — грязные животные, приходившие в общину лишь потому, что совершили преступление в своих семьях. Остальные же ничего не хотят знать о боге, оставаясь во тьме заблуждений.

«Ага, значит, фанатики называют свой лагерь общиной», — подумал я.

Но вслух сказал:

— У меня тоже были вещие сны. Мне сказано, что я должен помочь тебе.

Ненаследный принц кивнул, соглашаясь. Этого-то мне и было надо. Дело оставалось за малым: внушить парню, что главная его забота сейчас — предупредить орков о грядущем зле.

Конечно, мой план был очередной авантюрой, но она могла оказаться удачной.

Если правильно ориентировать ненаследного принца, то до ставки Гырбаш-князя он доберется. К тому же надо его куда-то девать? Мне такой «чемодан без ручки» ни к чему. Но убивать жалко. А разрешить ему вернуться в общину — на меня стопроцентно начнут охоту.

Хорошо, что я вовремя вспомнил, что у орков есть такое понятие, как «вестник». Одинокий путник, бредущий по степи, находится под покровительством того клана, вождь которого послал его в дорогу. Ну или не вождь, а кто-то из его семьи. Официально я — брат князя. Я имею право сделать «знак» — нечто вроде кулона из особым образом связанных между собой кожаных шнурков. По узору плетения любой орк прочтет, кто и куда послал «вестника». Так что в дороге парню опасаться нечего.

А дойдет до города Гырбаш-князя — там знают, что делать. Старая Апа-Шер — не самый последний из провидцев. А уж мой властительный «братишка» не упустит случая потренировать своих бойцов. Да и соседние кланы поднимет. Надеюсь, у него на это ума хватит. Орки знают о судьбе обитателей поречья и давно опасаются, что этой катастрофой дело не закончится.

В общем, я не собирался единолично вступать в схватку с Хаосом. Я — неправильный попаданец. Орки, или кто тут еще живет, тоже должны хоть немного о себе позаботиться.

И, словно отвечая на мои мысли, Мухтиэль задумчиво промолвил:

— Грядут великие битвы! Зло придет со стороны гор. Но захотят ли зеленокожие встать на пути зла?

Мухтиэль был далеко не глуп, к тому же получил хорошее образование. Это дало ему возможность быстренько просчитать вероятности событий. Что ж, значит, можно разговаривать с ним почти как с нормальным человеком. Чуть-чуть романтизма подпустить, а так — сам умный. Поэтому я ответил:

— Орки никогда не отказывались от боя! Но они должны знать о грозящей опасности. И поверят они лишь тому, кто избран богом!

Меня уже начинало тошнить от всего этого пафоса, но иначе тут было никак. Может, общение с мертвым мудрецом сделает парня более вменяемым, но пока он воспринимал лишь черное и белое.

— Если бы я еще знал, что делать, — печально продолжил Мухтиэль. — И захотят ли орки услышать меня? Говорят, в стойбищах не любят чужаков. А после того, что сделали бойцы Бухара…

Парень запнулся, а я напрягся. Имя «Бухар» я слышал совсем недавно… где? Точно, я прятался возле палатки «чернорясников», когда те говорили о каком-то предательстве.

— Вряд ли это настолько важно, — как можно безразличнее сказал я.

— Откуда тебе знать, лекарь? Мудрейшим стало известно, что общине грозит опасность. И что исходит она от одинокого волчьего всадника. Мудрейшие послали Бухара с его воинами.

Я притворился ничего не знающим:

— И что, орки хотят отомстить за этого одиночку?

— Нет, — Мухтиэль покачал головой. — Когда Бухар вернулся один, он признался, что его орки, эти грязные твари, думающие только о грабеже, забрали в одном из стойбищ молодых псов. Псы взбесились и убили общинников.

«Ага… значит, во всем виноваты псы, — мысленно хихикнул я. — То есть о том, что на самом деле случилось с разбойниками, в общине никто не знает».

Но вслух серьезно сказал:

— Да, воровать нехорошо. Но ты же не орк? Вряд ли кто-то из кланов сумеет увидеть связь между тобой и теми, кто украл псов. Не говори, что ты из общины. Орки мало знают о боге и не связывают его с общиной.

— А одинокий всадник? Бухар не успел его найти. Значит, он по-прежнему опасен. Мудрейшие считают, что он откуда-то знает и про общину, и про бога.

— Надеюсь, у тебя найдутся покровители. Бог умер… но разве же ты одинок? Он послал меня, чтобы помочь… Откуда мы знаем: может, есть еще те, кому снились вещие сны?

— Да! — обрадовался Мухтиэль. — Бог умер, но осталась еще Прекраснейшая. Та, от движения ресниц которой поднимается ветер… Она тоже изредка удостаивает своей милостью верных…

«Это еще кто?» — хотелось спросить мне.

Но я лишь смиренно склонил голову:

— Я не столь знающ, как ты, о, избранный!

— Я тоже знаю немного, — смущенно продолжил ненаследный принц. — Знаю лишь, что она посещала сны Мудрейших и указывала, что нужно делать, чтобы мир изменился.

— И что же? О, как же нужен нам, несчастным, свет истинного знания!

— Я слышал, что есть враг — одинокий всадник. Нужно, чтобы он не сумел добраться до алтаря бога, когда придет пора посадить Зерно Изменений. А времени осталось так мало! Ох!

Мухтиэль затравленно посмотрел на меня:

— Но если придет Зло, то обряд тоже будет невозможен. Я не знаю всего, но обряд нужно провести у алтаря бога…

«Ага, проведете вы, как же, так вам и позволят, — подумал я. — А вот Зерно Изменений — это что-то новенькое…»

Тронуться в путь я решился лишь через пару дней. Во-первых, Мухтиэль был еще слаб. Лечение лечением, но заклинание «памяти формы» записывалось на собственные жизненные силы пациента. Поэтому парню требовались отдых и хорошее питание. Во-вторых, у него не было ничего, что нужно в дороге. Это хоббиту вольно было отправляться в путешествие даже без носового платка. Если в команде еще дюжина запасливых гномов, то комфорт в дороге обеспечен. А Мухтиэлю предстояло протопать добрых две сотни километров, причем в одиночку.

Пришлось спонсировать моего «вестника» своей запасной рубахой — черная хламида, в которой я его приволок, состояла из одних дырок. Из одеяла я соорудил для него нечто вроде пончо. Ночи в степи холодные. А из обрывков «сутаны» и нескольких веревок удалось смастерить мешок-сидор, который можно носить за спиной, как рюкзак.

Благодаря Мане недостатка в мясе у нас не было. Так что я навялил большой запас. Кстати пришлась и одна из травок, росших неподалеку, — мелкие серовато-белые колючие кустики, торчащие пучками из расщелин. Апа-Шер, помнится, показала ее мне: «Зовут махаркой, лечить не может, зато на кухне — первая вещь. Обваляй в порошке из махарки кусок баранины, положи на солнце — и к вечеру у тебя будет вяленое мясо, которое три дюжины дней не испортится». Я козлом скакал по окрестным скалам, собирая траву, разделывал добычу моего зверя и раскладывал на обломках мрамора — там, где поменьше копоти.

Ненаследный принц смотрел, как я суечусь по хозяйству, и потихоньку проникался важностью своей миссии. Наверняка у него не было прислуги с тех пор, как он ушел из родного дворца. А тут какой-то орк обихаживает его, любимого. Значит, он что-то значит для этого орка. В общем, как в той шутке про кота, который думает: «Хозяин меня кормит и за мной убирает. Значит, я — бог». По характеру Мухтиэль определенно относился к кошачьей породе, поэтому лицо его с каждым днем приобретало все большую значительность.

Эти мысли веселили и меня, и скрывавшегося в щите мага. Асаль-тэ-Баукир, как я заметил, был немного параноиком и считал, что ненаследному принцу не нужно знать о говорящих щитах и прочих чудесах. Кстати, про Маню Мухтиэль тоже не догадывался. На всякий случай я приказал гиено-волку не приближаться ко мне, когда мы с Мухтиэлем выходим на поверхность. Меня тревожило то, что парень слышал о каком-то «одиноком всаднике». Причем из обрывков разговоров между Мудрейшими и Бухаром он знал даже, что верховой зверь — это серебристый волк. Так что, увидев Маню, парень вполне мог сложить два и два. Не дурак. Но связать «одинокого всадника», а всадники у орков — только воины, с тоже одиноким, но лекарем, довольно сложно.