Корабль Рима - Стэк Джон - Страница 37
- Предыдущая
- 37/72
- Следующая
Септимий проснулся за полчаса до рассвета, с трудом пробиваясь сквозь туман усталости, сковывавший мозг. Встав, центурион посмотрел в другой угол темной каюты на спящего Аттика — тот лежал неподвижно, словно был без сознания. Захватив щит и меч, Септимий потихоньку выбрался из каюты и по трапу взобрался на кормовую палубу. Приближался рассвет, и вахта матросов, дежуривших на палубе, подходила к концу. Септимий приказал одному из них спуститься в трюм и принести еды, а сам плеснул в лицо водой в тщетной попытке взбодриться. Через пять минут появился Аттик, и на его осунувшемся от усталости лице центурион заметил признаки раздражения.
— Похоже, твоя встреча с Тудитаном была не слишком приятной? — спросил он после того, как Аттик взял кувшин с водой и вылил себе на голову.
Неделей раньше капитан «Аквилы» поделился своими опасениями с Септимием, и центурион, доверявший опыту друга, тоже с нетерпением ждал вызова Тудитана.
— Эта скотина не пожелала выслушать меня. Сказал, что я недооцениваю римлян, — ответил Аттик, ударив кулаком по поручням и бросив яростный взгляд на берег.
— А если он прав, Аттик? Лентул — умный человек, да и Тудитана не назовешь дураком.
— Значит, ты тоже думаешь, что прав может быть только римлянин? — возразил Аттик, и ярость вскипела в нем с новой силой.
— Я вовсе не это имел в виду. — Септимий старался говорить спокойно, чувствуя, что Аттик еле сдерживается.
Капитан смирил гнев, понимая, что бессмысленно направлять его на друга.
— И что теперь? — спросил Септимий.
— Теперь мне нужна твоя помощь. Я не могу рисковать, обучая новичков абордажным маневрам, но мы должны дать легионерам шанс. Ты сможешь научить их хотя бы нескольким приемам абордажа?
— Мне приказано делиться знаниями о тактике карфагенян, но, похоже, мне оставили достаточную свободу действий, и я, пожалуй, смогу преподать им основы, — улыбнулся Септимий. Ему понравилась идея обойти приказ префекта лагеря.
Аттик благодарно кивнул и перевел взгляд на отчалившие от берега лодки, заполненные новобранцами, которые должны провести день на борту «Аквилы». Увидев приближающиеся лодки, Септимий направился на главную палубу и по веревочному трапу спустился в маленький ялик, пришвартованный к галере. Здесь его ждали матросы «Аквилы» — за прошедшую неделю их действия были отработаны до автоматизма. Септимий сел, матросы оттолкнули лодку от галеры и начали грести к берегу.
На мелководье центурион выпрыгнул из лодки и вышел на берег. Вокруг лагерь оживал — сонные люди стряхивали усталость и разминали мышцы. Впереди долгий день. Перебравшись через дюну на краю пляжа, Септимий вышел на плоскую прибрежную равнину и направился к наспех сооруженному тренировочному лагерю на северной окраине палаточного городка, большой квадратной площадке, где разместились солдаты Четвертого легиона, прибывшие в начале недели. Септимию поручили обучать одну из манипул боевым приемам карфагенян и особенно тактике одиночного боя.
У ворот лагеря центуриона остановили вигилы, ночная стража, — бодрые и внимательные, несмотря на то что прошло уже три часа их смены. Отличная дисциплина в этом легионе, подумал Септимий, называя себя. Пройдя через ворота, он поспешил к палаткам своих солдат. Его опцион Квинт стоял у костра с двумя из двадцати принципов полуманипулы «Аквилы». Они переговаривались приглушенными голосами, стараясь не шуметь в тихий предрассветный час.
Заметив приближающегося командира, опцион шагнул ему навстречу.
— Доброе утро, центурион.
— Доброе, Квинт… Все тихо?
— Как в могиле. С такой нагрузкой легионеры спят сном младенца.
Септимий улыбнулся такому сравнению. Солдат Четвертого легиона уж никак не назовешь младенцами. Входивший в состав северной армии Четвертый легион всегда оказывался в центре крупных конфликтов, возникавших в результате стремления Рима расширить свои владения на севере. Их эмблемой был вепрь — очень подходящий символ для злых и упрямых солдат. Центурион понимал, что последнее качество существенно усложнит стоящую перед ним задачу.
Услышав звук рожка, зовущего на перекличку, Септимий повернулся к опциону:
— Квинт, я хочу внести изменения в тренировки и обучить легионеров основам абордажа.
— Слушаюсь, центурион, — ответил Квинт, и Септимий уловил скептические нотки в тоне своего заместителя.
Сам он обучался всего десять месяцев назад, и уроки еще были свежи в памяти, но решил довериться Квинту, с его двухлетним опытом морского пехотинца.
— Как ты думаешь, с чего нужно начинать?
— Научим их обращаться с гоплоном.
Септимий кивнул, понимая, что именно этот урок будет самым трудным для солдат, привыкших к скутумам, стоявшим на вооружении легионов.
— С чего-то же нужно начинать, и чем быстрее легионеры осознают, что у них нет щита, одновременно закрывающего туловище и ноги, тем лучше, — прибавил Квинт.
— Согласен, — кивнул Септимий, наблюдая за солдатами пятой манипулы Четвертого легиона, строившихся на тренировочном плацу.
Заметив приближающегося Марка Юния Силана, центуриона пятой манипулы, Септимий мысленно выругался. Силан не питал ни малейшего уважения к морским пехотинцам и открыто выражал свое презрение как перед Септимием, так и перед своими подчиненными.
— Чем займемся сегодня? — снисходительно поинтересовался он.
Септимий выпрямился во весь рост, на два дюйма возвышаясь над Силаном, — тон центуриона пятой манипулы задел его.
— Примерно тем же самым, Силан, — ответил он. — Буду учить твоих парней сражаться.
— Послушай, моряк! — прорычал Силан. — Приказ есть приказ, и моя манипула будет торчать тут и смотреть, как твои люди весь день танцуют вокруг них, но не воображай, что ты можешь показать пятой манипуле, что такое настоящий бой.
Он резко повернулся и направился к своим легионерам. Септимий смотрел ему вслед и ругал себя за то, что позволил Силану втянуть себя в очередную перепалку.
Чтобы подготовить легионеров к морскому бою, требуется привлечь Силана на свою сторону.
Час спустя Квинт закончил демонстрацию приемов боя перед манипулой Четвертого легиона. Септимий спросил, есть ли вопросы, но ответом ему было молчание. Он знал: молчание вызвано не тем, что все поняли технику боя с круглым гоплоном, а презрением легионеров к чужеземному щиту. И центром этого презрения оставался Силан — центурион служил воплощением враждебности к морским пехотинцам, к их тактике и, как следствие, к карфагенянам. Поймав на себе взгляд центуриона, Септимий твердо посмотрел ему в глаза. Чтобы обучить солдат пятой манипулы, сначала требуется преподать урок Силану.
Луций Фульфидий, сидевший на носу маленькой лодки, протянул руку и ухватился за веревочный трап. Ловко перебирая ногами ступени, он быстро поднялся на палубу «Аквилы». Четверо других пассажиров лодки последовали его примеру. Луций был капитаном одной из новых галер — его назначили благодаря опыту командования торговыми судами. Вместе с ним на борт «Аквилы» поднялись его помощник, рулевой, боцман и начальник гребцов. К борту галеры подошли еще четыре лодки, в каждой из которых находилось пять моряков нового экипажа. Фульфидий присоединился к остальным обучающимся капитанам. На кормовой палубе боевой галеры рядом с рулевым стоял молодой капитан. Фульфидий мысленно ухмыльнулся, сразу же проникшись неприязнью к этому человеку и тому, что тот олицетворял, — повинности, исполняемой по принуждению Рима. Кроме того, молодчик даже не римлянин. Проклятый грек. Кто доверил ему управлять галерой Римской республики?
Фульфидий был купцом из Неаполя, и его проворная бирема носила название «Сол». Скромное судно с небольшой — если сравнивать с огромными транспортными судами — грузоподъемностью обладало такими преимуществами, как быстроходность и неглубокая осадка, позволявшая заходить в любой порт. Именно умение приспосабливаться и скорость позволили Фульфидию отвоевать место на рынках Остии и Рима. За десять лет он заработал прочную репутацию, первым доставляя на рынок продукты нового урожая. Этот товар предназначался не для простых людей, а для римских аристократов, которые, кичась знатностью и богатством, почитали за правило первыми подавать на стол сезонные лакомства, потчуя гостей. Фульфидий специализировался на винах нового урожая с побережья Галлии, а также на молодых ягнятах и молочных поросятах, ранней весной доставлявшихся из Кампаньи. Торговля приносила хорошую прибыль, поскольку богатые люди щедро платили за то, чтобы получить товар на несколько недель раньше остальных.
- Предыдущая
- 37/72
- Следующая
