Право первой ночи - Красавина Екатерина - Страница 59

• Предыдущая
• 59/66
• Следующая

Народу в электричке было немного. Я закинула сумку на верхнюю полку и села ближе к окну. Как я буду разговаривать с бывшей маминой подругой? С чего начну? А вдруг она вообще откажется от беседы со мной? Скажет, я ничего не помню и ничего не знаю. Нельзя исключать и такой вариант развития событий. И тогда последняя ниточка, которая могла бы привести меня к разгадке, над которой я столько билась, будет оборвана. Я размышляла, как мне расположить к себе мамину подругу. Памятуя, что лучшая смазка — деньги, я захватила с собой на всякий случай пять тысяч рублей. Я решила, что Нине, как человеку небогатому, возможно, будет трудно отказаться от лишних денег. Может, они освежат ее память? Однако я знала по собственному опыту, что выстроенные схемы обычно оказываются ненужными. Жизнь вносит свои поправки в продуманный сценарий. Сориентируюсь на месте, пришла я к такому выводу. Все равно всего не предугадаешь.

Я задремала и чуть было не проехала нужную мне станцию. Схватив сумку, я рванула, к выходу.

День был пасмурным. Небо заволокли свинцовые тучи. Зонтик остался дома. Я совершенно забыла про него. Растяпа, ругала я себя, если дождь хлынет, где ты будешь отсиживаться? Под кустиком? Не могла зонтик прихватить или хотя бы дождевую накидку!

— Простите, — обратилась я к пожилой паре. — Вы не подскажете, где тут деревня Озеры?

Седая женщина в пестрых брюках и голубой бесформенной футболке с трудом подняла корзинку, покрытую белым полотенцем. Мужчина катил тележку.

— Озеры? Прямо, — махнула она свободной рукой. — Пройдете через небольшой лесок, потом будет дорога. Потом опять прямо. Первая деревня и будут Озеры.

— Долго идти? — поинтересовалась я.

— Вась, минут пятнадцать до Озер или сколько?

— Больше. Полчаса.

— Не знаю. Мне кажется, что ближе, — неуверенно протянула женщина.

— Смотря как идти, — пробурчал Вася.

— Спасибо.

Я шла быстрым пружинистым шагом. Давно я не была на природе. Не ходила и не дышала свежим воздухом просто так. Как многие горожане, я настолько привыкла к городскому смогу, что сейчас от чистейшего свежего воздуха у меня слегка кружилась голова. Захотелось есть. Пройдя редкий лесок, я нашла поваленное дерево и села на него. Устроила привал. Раскрыла сумку, вытащила оттуда бутерброд с ветчиной, налила в крышку термоса кофе и сделала несколько глотков. Через десять минут я уже снова шла по дороге.

Деревня Озеры состояла из разрушенных домов и добротных кирпичных особняков, выстроенных либо потомками коренных жителей, либо разбогатевшими людьми, решившими обзавестись недвижимостью недалеко от Москвы.

Я остановилась в нерешительности. Где искать Григорьеву Нину? Постучаться в первый попавшийся дом и задать этот вопрос его хозяевам? Или идти прямо, наугад и спросить кого-нибудь на улице? Посмотрев направо, я увидела на скамейке старушку в выцветшем платочке, с любопытством смотревшую на меня. Я направилась к ней.

— Добрый день!

— Добрый!

— Вы не подскажете, где мне найти Нину Григорьеву?

— Нину? Григорьеву? А кто это такая?

— Она живет здесь.

Бабулька отрицательно качнула головой:

— Таких у нас нет.

— А вы давно здесь живете?

— Давно… — протянула она. — Лет тридцать, милая. Всех наперечет знаю.

Я пала духом. Значит, в этой деревне нет Григорьевой Нины. Надо идти на платформу и ехать обратно в Москву. День прошел зря. Я ошиблась адресатом, и поиски надо начинать сначала. А потом меня осенила мысль… Может быть, она поменяла фамилию? Вдруг она уже не Григорьева?

— А женщина с именем Нина у вас живет?

— Чай, три Нинки у нас.

— Три? — воспряла я духом. — Какого возраста? Старушка зашамкала ртом.

— Васильевой — под семьдесят. Мне ровесница. — Эта Нина отпадала однозначно. Не подходила по возрасту. — Катасонова Нинка — пятьдесят пять. — Сомнительно, что это была та самая Нина, которая была нужна мне. — Шемякиной за сорок. — Мое сердце забилось. Неужели это она?

— А где дом Шемякиной?

Старушка окинула меня подозрительным взглядом.

— А зачем она тебе, милая?

— Просто так. Я ее дальняя родственница, — соврала я. — Приехала проведать.

— Одинокая она. Никто к ней никогда не ездил. Да еще алкоголичка. Пьет, как сапожник. Спилась совсем. Так и помрет в одночасье. — Старушка замолчала. — Дом ее третий справа. Пройдешь еще два дома. Следующий ее.

— Спасибо.

— Стучи громче. Она дрыхнуть может. Поблагодарив еще раз за дельный совет, я пошла вперед.

Нужный мне дом находился в глубине участка. Калитка была открыта. Но я боялась собаки. Повертела головой вправо-влево. Никого. Я решила рискнуть. На мое счастье, никакой собаки не было. К дому вела дорожка, поросшая травой. По бокам ее высились золотые шары. Дом был почерневший, покосившийся набок. Я ступила на крыльцо и постучала в дверь. В ответ — никаких звуков. Я приложила ухо к двери и прислушалась. Тишина была мертвая. Я постучала еще раз. Результат — тот же самый. Я забарабанила в дверь ногами. Где-то в доме послышался легкий скрип. Я пнула дверь еще раз. Прислушалась. Раздались тяжелые шаги. Потом — глухой звук: что-то упало. Человек подошел к двери с той стороны.

— Откройте, — крикнула я.

— Кто там? — спросил с запинкой женский голос. Он шел как из трубы: глухой, невыразительный.

— Я из Москвы. По делу.

— Какому? Я никого не знаю.

— Откройте. Мне надо поговорить с вами.

— О чем?

Ситуация складывалась дурацкая. Я не могла рассказывать ей через дверь о деле, которое привело меня сюда. А просто так открывать хозяйка мне не хотела.

— Я привезла вам деньги от родственников.

За дверью воцарилась тишина. Наконец медленно, со скрипом она открылась. Передо мной возникло распухшее женское лицо. Очень смуглое. Неопрятные пряди волос свисали по бокам. Маленькие глазки недоверчиво уставились на меня. Сущая баба-яга, да и только!

— Деньги? От кого? — прохрипела женщина.

— Сейчас я вам все объясню.

Я достала из сумки пять тясячерублевых бумажек и помахала ими.

— Вот.

Странная женщина по-прежнему неотрывно смотрела на меня. Мы разговаривали через полуприоткрытую дверь.

— Пропустите меня, пожалуйста!

Каменное изваяние не издало ни звука. Я легонько налегла на дверь, и женщина посторонилась, пропуская меня внутрь. Я огляделась. Комната находилась в страшном запустении. На окнах висели давно не стиранные занавески серо-бурого цвета, деревянный стол, грубо струганные табуретки. Дощатые полы были почти черными. Шаркая, женщина дошла до стола и села на одну из табуреток. Я последовала ее примеру. Теперь мы сидели напротив.

— Вы Нина Григорьева?

— Ну…

— Я — родственница Валентины Сеульской. Вы были подругами. Ее тогда звали Валей Николиной.

Что-то промелькнуло в глазах моей собеседницы. Узнавание? Испуг?

— Не знаю такую.

— Не может быть. Знаете.

— Нет. — И вдруг громкое: — Уходите! Уходите отсюда. — Женщина вскочила с табуретки. Она сжала руки в кулаки. Из груди вырывалось клокотанье.

От неожиданности я опешила.

— Но почему?.. — начала я. Но меня перебили.

— Вон!

И здесь в моей голове сложился некий план действий. Это было как озарение. Я сильно рисковала. Но другого выхода у меня не было. Либо пан, либо пропал.

— Вы напрасно думаете, что я приехала расписываться в любви к ней. Я не питаю к своей родственнице никаких родственных чувств. Напротив… — Здесь я собралась и выпалила одним духом: — Я хочу, чтобы ей было плохо. Чтобы она страдала. Мучилась. Она сильно обидела мою мать, и я хочу ей отомстить. Помогите мне. Скажите мне о каком-нибудь событии из ее жизни, юности, которое убило бы ее наповал. Я хочу, чтобы она поскорее сдохла.

Наступило молчание. В тишине что-то громко тикало. Я подняла голову. Над столом висели старомодные часы с кукушкой. Я чувствовала, как на лбу выступил пот.

— Валька… — Женщина смотрела мимо меня. В пустоту. — Валька Николина. Как же я ее ненавидела. Как мне хотелось, чтобы она исчезла, провалилась к чертовой матери. Я сидела тихо-тихо.

• Предыдущая
• 59/66
• Следующая