Малина Смородина - Колочкова Вера Александровна - Страница 1

• 1/42
• Следующая

Будильник заворковал ровно в шесть. Тихая пахмутовская мелодия проиграла первые позывные «Светит незнакомая звезда…» и деликатно притихла, чтобы через пять минут вновь зазвучать и уже без всякой деликатности протарахтеть что есть силы «Светит незнакомая звезда!». Эй ты, вставай! Не слышишь, что ли? «Снова мы оторваны от дома!» Время теряешь! Снова между нами города, черт возьми! И взлетные огни аэродрома!

Сбрасывая одеяло и одним рывком вставая с постели, Лина привычно отметила – каков мерзавец этот будильник! Вернее, тот мерзавец, кто додумался душевные песенные строчки в его нутро впихнуть. Лучше бы уж до «Марша славянки» снизошел. Там, по крайней мере, четкая команда слышна – ать-два, ать-два! И без всякой лирики!

Хотя какая разница… Никто ж ее не заставляет в такую рань подниматься. Лишний часок-другой вполне могла бы сном понежиться. Имеет право, как и все остальные, которым на службу к положенному времени прибыть надо. Могла бы так же подскочить с постели тютелька в тютельку, посуетиться меж ванной, кухней, зеркалом да платяным шкафом и – бегом в свой обычный зарплатный день. И он проскочил бы мимо, ничем не обозначившись. Тем только, что заработанная копеечка в личный бюджет малой росинкой капнула.

Грустно, грустно об этом думать! Так и вся жизнь пройдет – в заботе об этой росинке. На бегу, в суете, в торопливости. Заработать, купить, заплатить, поужинать, спать. А жить когда? Просто постоять у окна и бездумно потаращиться в небо? Получается, и некогда. А хочется. Вот и пришлось сообразить утренний часок-другой себе в утешение. Как маленький островок посередь суеты. Как личный кусочек жизни. Вкусный, свободный, собственным женским эгоизмом приправленный.

Так. Так… Сначала надо к окну подойти, открыть настежь створку и потянуться. И постоять. И выглянуть вниз, во двор. Тишина, нет никого, лишь июньские пташки щебечут. Машины стоят рядком, как усталые кони в стойлах. Хлопнула дверь подъезда – сосед собаку гулять вывел. Отпустил с поводка, переминается тоскливо с ноги на ногу. Жалеет, видно, что недоспал. А не надо собаку в таком случае заводить, если жалеешь!

Так. Теперь – к иконе Казанской Божьей Матери взор обратить, что стоит в уголке на полочке. Осенить себя крестным знамением, прошелестеть одними губами быструю молитву. В конце поклониться да прибавить к молитве свое, нахально-смиренное: «Помоги, Матерь Божья, дочке моей Евгении зачет по матанализу спихнуть, не откажи глупой женщине в мелкой суетной просьбе, очень уж надо, Матерь Божья, иначе ее до сессии не допустят…»

А теперь можно и музыку! Негромкую, но залихватскую, чтоб веселее было гимнастику делать. И не просто гимнастику «вздох глубокий, руки шире», а вроде танца с гантелями да с элементами матушки-йоги. Прогнуться в поясе – рука с гантелей вверх! Наклониться плавно вперед – гантели назад! И застыть, застыть подольше в позе березки! И шею тянем, от солнца жмуримся, и дышим размеренно, и чуем себя молодой девицей, тонкой и звонкой… Хорошо! Так хорошо, что и просто потанцевать можно. Уже без йоги. Сделать несколько пружинистых балетных па или по-восточному резвых движений бедрами, в зависимости от летящей из динамиков в эту секунду музыки.

Теперь водные процедуры. Размеренные, неторопливые. Постоять подольше под душем, подумать о смысле жизни. То есть и не о смысле даже, а вроде как ее, саму жизнь, поймать и рядом с собой под упругие струи поставить. Вот, мол, стоим. Вместе. Омываемся. Огромное удовольствие получаем. Вот горяченькая пошла. А сейчас холодную пустим – для контраста. Очень для сосудов полезно!

Из ванной надо выйти обязательно голышом. С капельками воды на теле. Подождать, когда сами высохнут. Походить по комнате – опять же под музыку, слегка пританцовывая. Потом натянуть шорты и майку и на кухню. Нет, не чтобы позавтракать. Это рано еще. Завтрак – вообще отдельная песня, это потом. Сначала – к холодильнику. Открыть морозилку, привычно протянуть руку, набрать мерзлых ягод малины и смородины, ссыпать в посудинку, сунуть на пять секунд в микроволновку. Достать, размять пальцами и – на лицо. И не просто так, а с приговором – давай, мол, свежая ягодка, работай над моей красотой, не ленись. Корми витаминами, не отдавай в старость!

Смешно, наверное, со стороны вся эта процедура выглядит. Намазалась сорокалетняя дурища ягодным соком и довольна. Еще и приговаривает что-то. Может, и дурища, конечно, а только результат – вот он! Как говорится, налицо. Вернее, на лице. К законным сорока годам ни единой морщинки не образовалось. Кожа чистая, подтянутая, как у девицы. Нет, и впрямь – отличная маска. И не маска даже, а каждодневная привычка-потребность. Незатейливая и, что немаловажно, беззатратная. Всего и делов-то – малины да смородины в сезон запасти.

А может, вовсе и не в маске тут дело. Может, в знаковости. Говорят же, что судьба каждому посылает свои знаки. Для облегчения, стало быть, жизненной дороги. И у нее эти знаки – тоже свои…

Вот для чего, к примеру, ее маме, покойной Анне Васильевне Смородиной, надо было назвать свою дочку именно Мариной? Неужели ей тогда в голову не пришло, что из этого получится? Марина Смородина – каково имечко-сочетание, а? И дураку ясно, что сроду Мариной ей не бывать. С малолетства Малиной прозвали. Это уж потом в Лину переделали для удобства. Теперь и не помнит никто, что она по паспорту Марина. А маме, наверное, тогда и недосуг было над сочетаниями задумываться. И советоваться не с кем было. Ее даже из роддома, как она потом рассказывала, никто не встретил. Биологический отец-молодец пропал из поля зрения еще на стадии вынашивания беременности, а мать постеснялись за внучкой в роддом прийти. Стыдно ей было, что дочь в подоле принесла, поди ж ты. Времена тогда такие были. Стыдливые. Да и потом – не лучше. Нет, не надо сейчас о грустном…

Теперь – кофе! Варим не торопясь, с чувством, с толком, с расстановкой. С пенкой. С кардамоном. С ложкой сахара. Запах – умопомрачительный. Садимся с ногами на подоконник, наслаждаемся. Утренний воздух свеж и прозрачен, кофе горяч и крепок. На душе – лепота. На лице – ягоды. Вдохнула, выдохнула, поймала счастливую минуту. Хорошо… Самое время жить дальше. Нельзя при себе счастливую минуту долго удерживать! Иначе обидится, не придет больше. Все, все, сползаем с подоконника, идем в ванную смывать с лица ягоды. И непременно – горячей водой! Потому что следующая процедура – ледяная. Кубики льда ждут в морозильнике – аппетитные, травяные, с застывшими внутри звездочками зеленой петрушки. На лицо их, на лицо! Ледяным по горячему – ах, как хорошо! Хотя косметологи говорят, вредно. Ну, да и пусть говорят. А ей – хорошо. У каждого – своя правда.

А вот теперь, собственно, завтрак! Что-нибудь утреннее, классическое. С хорошими сытными запахами. Яичницу с беконом, например. Можно и овсянку с фруктами сварганить, но Женька не любит овсянку. Значит, творим яичницу.

Ого… А время-то как летит! Уже и поторапливаться надо. Кусочек личной жизни закончился. Бегом в ванную – волосы уложить феном, чуть подкраситься. Потом влезть в брючный льняной костюмчик, оглядеть себя в зеркале, слегка прогнувшись и привстав на цыпочки…

– Хороша! Хороша, мам! Чудо как хороша!

Женька сонной растрепой стояла в дверях своей комнаты, глядела на мать с восхищением. Подошла, обняла горячими руками-плеточками.

– Доброе утро, мам…

– Доброе утро, доченька. Как спалось?

– Хорошо…

– Ага! Знаю я твои «хорошо»! Колись давай, когда домой заявилась? Я в первом часу заснула, тебя еще и в помине не было!

– Да ладно тебе… Ну, погуляли вчера с Денисом… Не помню я, во сколько домой пришла!

– Ох, Женька… Сессия на носу, а ты в романы ударилась! Бить тебя некому. И мне – некогда. Прихожу домой уже никакая. Устаю, с ног валюсь.

– Мам… А может, ну ее, эту твою паршивую подработку? И ладно бы действительно стоящая халтурка была. А то… Ездишь к этой старухе вампирше, только себя изматываешь!

• 1/42
• Следующая