Близко к сердцу - Хэсли Одри - Страница 7
- Предыдущая
- 7/34
- Следующая
— А против чего тут было возражать?
— Наверняка существуют какие-то различия между ирландской и американской системами образования! А расставание с семьей и друзьями?
— Я оказался смышленым мальчиком, поэтому различия мне не были помехой, — ответил он. — Кроме того, меня отправляли в Ирландию не против моей воли; мне предоставляли выбор, и я не мог дождаться, когда поеду сюда. Что касается семьи и друзей, то я знал: они будут на месте, когда я вернусь обратно на время каникул.
Смышленый, хорошо приспосабливающийся и чрезвычайно скромный мальчик, с улыбкой сожаления подумала она.
— Полагаю, у вас было более традиционное детство, — пробормотал он, когда, миновав городские окраины, прибавил скорость и помчался по прибрежной дороге. Сердитое море обрушивало с грохотом волны с белыми барашками на пустой бледно-желтый песчаный пляж, тянувшийся миля за милей.
Можно сказать и так, — сухо ответила Эстелл.
— О, я понимаю! — усмехнулся он, и звук его голоса отозвался теплой волной внутри нее. — Это значит — все обо мне и ничего о вас. Здорово!
Эстелл удержалась от резкого возражения, рассудив, что вряд ли может винить его за воздействие, которое он оказывает на нее и о котором, кажется, не подозревает.
— Мне жаль, что у вас сложилось такое впечатление, — сказала она, так подчеркивая свою заурядность, что конец фразы прозвучал педантично, — но мне действительно нечего рассказывать. Из одной школы я пошла в другую, а потом в университет. В этом вряд ли есть что-то экзотическое… А куда именно мы едем?
— Сейчас увидите, — ответил он, неожиданно сворачивая направо. — Мы уже почти приехали.
Эстелл нахмурилась в смущении: с каждым поворотом они все дальше углублялись в один из самых фешенебельных жилых районов.
— Мы ведь направляемся в лабораторию, правда? — тихо спросила она, рассматривая через затуманенное стекло дома, с каждой минутой становившиеся все величественнее и попадавшиеся все реже.
— Разумеется, — ответил он с мягким смешком, когда они въехали в тупик, упиравшийся в огромные кованые чугунные ворота. Он остановил машину, отстегнул ремень безопасности и открыл дверцу. — Ваша очередь вести!
Прежде чем Эстелл успела произнести хоть слово, он выскочил на дождь, начавшийся, как только они сели в машину, и поспешил к воротам.
Когда она миновала открытые им тяжелые скрипящие створки, Стивен сделал знак остановиться и сел рядом с ней, обдав каплями дождя, когда, как шаловливый щенок, потряс блестящими черными волосами.
— Прямо вверх, — скомандовал он. Проехав небольшой лесок, они увидели неясные контуры дома.
— Это скорее похоже на небольшое поместье и совсем не вяжется с моим представлением о лаборатории! — воскликнула Эстелл, когда они приблизились к величественному, увитому плющом зданию. — Кто же им владеет?
— Питер Конноли, старый друг моего отца, — ответил Стивен. — Езжайте по дороге, ведущей за дом, и, когда она начнет спускаться к деревьям, увидите, где следует свернуть. Питер — одержимый человек, но, к сожалению, его нет: он выискивает маргаритки где-то на другом конце радуги.
— Чем он занимается? — воскликнула Эстелл, останавливая машину у фасада белого одноэтажного здания, спрятанного за деревьями.
— Питер — ботаник. Он питается, дышит, живет ботаникой. И к счастью, располагает огромными независимыми средствами, с помощью которых удовлетворяет свою страсть.
— Полагаю, именно он вырастил растение, которое вы собираетесь изучать? — спросила Эстелл.
Стивен кивнул.
— Да, он. А вон, должно быть, Теодор. — Из-за угла здания появился человек в непромокаемом плаще и высоких сапогах. — Вы можете подождать в машине, пока я попрошу его подготовить все к завтрашнему утру.
Выйдя из машины, Стивен приблизился к Теду, и через некоторое время оба исчезли внутри здания. Менее чем через пять минут они вновь появились, продолжая увлеченно разговаривать; собеседник Стивена то и дело показывал в направлении ряда теплиц, а иногда на поле за домом.
Что я делаю здесь со всеми этими мужчинами? — оторопело спрашивала себя Эстелл. Ее пробирала дрожь, абсолютно не связанная с ветреной дождливой ноябрьской погодой.
Она быстро перебралась на место пассажира, на короткое мгновение оторвав взгляд от высокой фигуры, словно магнитом притягивавшей ее. Непонятно, что сказал его собеседник, но Стивен неожиданно откинул голову назад и разразился смехом, не обращая внимания на дождь, низвергавшийся потоками.
Его безумно дорогое пальто промокнет, подумала Эстелл, но в следующий момент улыбнулась своей неуместной практичности: в конце концов, что для необычайно богатого человека значит одно-другое кашемировое пальто!
Похлопав Теодора по плечу, Стивен направился к машине. Он было устремился к месту для пассажира, но потом, остановившись, криво усмехнулся и изменил направление.
Какой он необычайно привлекательный мужчина, подумала Эстелл, и голова у нее пошла кругом.
— Вы издеваетесь надо мной, Эстелл? — простонал он, садясь на место водителя. — Я и так без конца путаю, с какой стороны нужно садиться в машину в этой стране, а тут еще вы с вашей сменой мест!
— Извините, — сказала она, все еще не придя в себя, — но будет лучше, если машину поведете вы: я не запомнила дорогу… — Она внезапно замолкла и глубоко вздохнула при взгляде на него. — На кого вы похожи? Пальто промокло, а волосы!..
У него в горле что-то мягко заурчало, когда он с устрашающей улыбкой повернулся к ней и энергично затряс головой. С воплем протеста она схватила коробку с салфетками с панели управления и бросила Стивену.
— Любой разумный человек в дождливую погоду ведет свои разговоры под крышей! — назидательно проговорила она.
— Вот так штука, извините, маменька! — ответил он с дурашливой улыбкой, комкая салфетки и протирая ими волосы. — Здорово! — с негодованием воскликнул он мгновение спустя, когда бумага, размокнув, расползлась и запуталась в волосах. — Это вы виноваты! — проговорил он, нетерпеливо проводя пальцами по голове, чем еще больше усугубил положение. — Поэтому вынимайте все до последнего клочка!
— Я дала вам их, чтобы вы промокнули лицо, а не размазывали по волосам, — засмеялась Эстелл, когда он наклонил к ней голову.
Она начала вытаскивать размокшие обрывки салфеток, но, погрузив пальцы в густую мокрую шевелюру, внезапно перенеслась в другое время, когда его волосы увлажняло напряжение страсти, покрывшей их сплетенные обнаженные тела бисеринками пота. Эстелл отдернула руку, словно обжегшись, и, сжавшись, отодвинулась к дверце.
— Я… В-вам действительно нужно снять это пальто, — с трудом произнесла она, когда он приподнял голову и взглянул на нее холодными насмешливыми глазами.
— Мне нужно? — нарочито медленно проговорил он, выпрямляясь, и его губы скривились в злорадной улыбке. — Мы поищем, где перекусить… Там я и сниму его, — объявил он неожиданно бодро, заводя машину.
Эстелл уделила непомерное внимание ремню безопасности, мучительно подыскивая слова, которые могли бы каким-то чудесным образом разрядить почти осязаемую напряженность, туманом повисшую в воздухе.
— Ведь я была совершенно не нужна в этой поездке, верно? — пробормотала она и сразу поняла, что эти слова не спасут положения. — Я открою, — совсем смутившись, предложила она, когда он, не ответив на вопрос, остановил машину перед воротами.
— Чтобы оправдать ваше участие в поездке? — медленно спросил он, открывая дверцу. — Было бы глупо вымокнуть обоим, поэтому это сделаю я. И сам проведу машину через ворота, поскольку сиденье тоже намокло.
Да, кожаный чехол был мокрым, согласилась про себя Эстелл, но ведь она могла бы легко вытереть его.
— У Теда все готово, и завтра утром мы можем начать, — сказал Стивен, когда они выехали на дорогу. — Он работает с Питером Бог знает сколько лет! Питер клянется, что Тед знает больше, чем средний ботаник узнает за всю свою жизнь о растениях экзотических и самых обыкновенных.
- Предыдущая
- 7/34
- Следующая
