И в горе и в радости - Хэсли Одри - Страница 15

Линда перевернулась на спину, ее сердце часто забилось.

— Ты, правда, думаешь, что это возможно?

— Черт возьми, милая, если бы я была парнем, а ты преподнесла бы тебя мне на блюдечке, я бы постаралась удержать тебя на этом блюдечке подольше. Больше, чем на одну прекрасную ночь. Ты само совершенство, а настоящее совершенство сегодня нечасто встречается.

Линда села и крепко обняла Маделейн.

— Спасибо, спасибо, что ты так говоришь! — взволнованно воскликнула она. — Я так тебе благодарна!

— Ох, ты! Да ты горячая девчонка, если поскрести тебя немножко, — заключила Маделейн, высвобождаясь из крепких объятий.

Линда улыбнулась, смахивая слезы.

— Просто в нашей семье обожают обниматься, вот и все.

— Представляет ли дорогой Роджер, как повезет ему сегодня ночью?!

— Что ты имеешь в виду, — смутилась Линда.

— Ничего, — пробормотала Маделейн. — Что ты собираешься надеть по такому серьезному случаю?

— Даже не знаю. Роджер заедет за мной в одиннадцать.

— Одиннадцать… — Маделейн почесала нос. — Нет ничего хуже, чем заниматься этим днем. Вся романтика пропадает.

— Ты смешная! — развеселилась Линда. — Не думаю, что Роджер планирует сразу же лечь со мной в постель. Он что-то задумал, обещал рассказать о себе…

Маделейн удивленно подняла брови.

— Правда? Звучит многообещающе.

— Я тоже так подумала… Вчера.

— А теперь?

— А теперь я в полном смятении.

— Ты всегда можешь отказаться. Позвони ему и скажи, что передумала.

Линда энергично замотала головой.

— Я никогда себе не прощу, если так поступлю!

— А простишь, если все это приведет к тому же, что и тот давний поцелуй?

— Мне придется пойти на этот шаг, Маделейн, отступать некуда. И никаких «передумала».

— Если я снова его потеряю, я переживу. А вот если не попытаюсь, упущу шанс — буду мучиться всю жизнь.

— Надеюсь, этот опыт поспособствует твоему «профессиональному» росту, — с ироничной улыбкой заметила Маделейн. — Моя мать всегда говорила, что во всех минуса надо искать плюсы.

— Вряд ли большинство женщин записало бы ночь с Роджером в «минусы», — задумчиво ответила Линда.

— Правда? Я должна взглянуть на это; богоподобное создание. Позволь мне открыть дверь, когда он заедет за тобой.

— Буду весьма признательна. У меня к тому времени коленки начнут дрожать.

— Не начнут. Знаю я твою манеру: ты выплывешь отсюда спокойная и холодная как змея. Или, по крайней мере, будешь казаться такой внешне. — Маделейн лукаво сверкнула темно-карими глазами. — Хотела бы я стать мухой на стене, когда этот парень уложит тебя в постель. Если он думает, что ему досталась тихая скромная девственница, его ждет шок, и не один. Подозреваю, что под чопорными платьями, которые ты надеваешь в школу, кроется нечто очень сексуальное.

— Вчера я была одета очень даже смело, — напомнила Линда.

— И вот смотри, что получилось. Тебя почти изнасиловали на сиденье автомобиля.

— Меня не насиловали. Я всей душой была за, до самой последней секунды.

— Кстати. Выпей вечером пару бокалов шампанского или хорошего вина перед тем, как заняться любовью. Это называется «расслабиться», подруга.

— Ладно. Я так и сделаю.

— А я брошу несколько пакетиков сама знаешь чего в твою сумочку на случай, если у твоего избранника случится провалы в памяти.

— Да, Учитель.

— Не язви, дорогуша. Хотела бы я получить совет от понимающей подруги перед тем, как сделать это впервые. Но вот беда, — она усмехнулась, — не было у меня такой подруги в четырнадцать.

— Четырнадцать!

— Я рано созрела. — Маделейн пожала плечами. — А теперь поторопись-ка в душ. Время не ждет.

Линда все еще улыбалась, закрывая за собой дверь ванной. Но когда она сняла пижаму и увидела себя в зеркале обнаженной, улыбка сошла с ее лица.

Чтобы пленить Роджера, мало иметь прекрасное тело. Он видел много прекрасных тел. Даже если она прикинется горячей сексуальной крошкой, это не произведет на него впечатления. Несомненно, у него были такие горячие девчонки, что под ними простыни дымились.

Нет, сегодня Линда не видела никакого смысла наряжаться слишком сексуально или пытаться превзойти в постели всех его прежних любовниц. В любом случае у нее бы и не получилось. Это все равно, что рассчитывать на медаль в незнакомом виде спорта уже после трех дней тренировок.

Но она могла бы подарить Роджеру то, чего у него никогда не было. Настоящую любовь. Ночь тепла, нежности и искренней признательности. Потому что она, конечно же, была благодарна ему. Неважно, по какой причине, но он почти исполнил ее заветную мечту — ту, которую она когда-то выразила в стихах, что подарила ему девять лет назад.

Линда все еще хранила ту тайную мечту в сердце, и сегодня вечером наконец малая толика ее прежних фантазий может стать реальностью.

Квартира Линды и Маделейн располагалась на третьем, последнем, этаже довольно старого дома в Северном Сиднее, на улице, прячущейся за деловыми кварталами. Неподалеку находился вокзал, но вот, ни моста, ни гавани отсюда не было видно.

Всего в доме насчитывалось двенадцать квартир, по четыре на этаже. Линда жила в одиннадцатой. Окна ее гостиной смотрели на улицу, что было, конечно, ценным качеством, если бы кому-нибудь захотелось следить за всеми входящими и выходящими.

Без пяти одиннадцать Маделейн заняла позицию у полуприкрытого жалюзи венецианского окна.

— Какая у него машина? — крикнула она Линде, которая все еще решала в ванной, выйти ли ей к возлюбленному с распущенными волосами или с высокой прической.

— Черная! — крикнула Линда в ответ.

— Да, но марка, какая?

— Понятия не имею. Не спортивная, но обтекаемая, и похожа на иностранную.

— С просторными передними сиденьями, — едко прибавила Маделейн.

— И тонированными стеклами.

— Она только что остановилась перед домом.

— Правда?! — испуганно воскликнула Линда, вылетая из ванной, одной рукой придерживая рассыпающиеся волосы.

— Всегда завидовала людям, которые могут надеть любое старье и прекрасно при этом выглядеть, — осмотрев ее с ног до головы, заметила Маделейн.

— Это не любое старье, — протестующее возразила Линда. Эффектное ярко-оранжевое платье сидело отлично, облегая ее фигуру. — Оно стоило двести долларов.

Правда, купила она его пару лет назад и заносила донельзя. Но оно всегда приводило ее в хорошее настроение. К тому же из всех ее вещей оно было наименее чопорным — если, конечно, не считать того зеленого шелкового, что было на ней вчера вечером.

Ничто человеческое ей было не чуждо, и, в конце концов, Линда решила, что должна выглядеть в меру сексуальной.

— Поднять мне волосы или распустить? — спросила она в отчаянии.

— Подними, — ответила Маделейн. — Но вы пусти несколько локонов, чтобы струились вокруг лица. Не слишком туго закалывай. Небрежность сексуальна. И непременно серьги. Кстати, твой возлюбленный, только, что вылез из машины. Знаешь, ты права. Сногсшибательный парень!

— Как он одет?

— Голубовато-серый костюм. Блеск, Линда! Я уже хочу его.

— Руки прочь, Маделейн. Он мой.

Маделейн рассмеялась.

— Ты, правда, думаешь, что он хотя бы дважды взглянет на меня, если ты будешь рядом? Пойду, принесу серьги и остальное, что обещала. Воткни шпильки в волосы. А когда возлюбленный придет, целых пять минут не выходи.

— Перестань называть его «возлюбленный», — проворчала Линда. — Его зовут Роджер. И он еще не мой возлюбленный.

— О'кей, Роджер. Как-его-там?

— Ллойд.

— Подходит. Вот серьги. — И она протянула пару янтарно-золотых сооружений, каждое из которых легло бы Линде на плечи.

Линда отрицательно покачала головой.

— Нет, Маделейн, это слишком. Я лучше надену эти простые золотые шарики, если ты не возражаешь.

— Я не возражаю, только помни, чьи серьги на тебе были, когда ты вчера привлекла его внимание.