И в горе и в радости - Хэсли Одри - Страница 21

Линду взбесила столь бесцеремонная самонадеянность.

— Ты, должно быть, шутишь, Роджер, Да, я хотела, чтобы именно ты стал моим первым мужчиной. Но это не любовь!

— Откуда такая уверенность?

— Ну, даже если это форма любви, — что еще вопрос, — то не той, которая длится долго и уж конечно, не та любовь, которая служит прочной основой для брака.

— Это твое последнее слово? Последнее?

Ужас охватил Линду, едва она осознала, что делает. Человек, которого она любит, просит выйти за него замуж, а она отвергает его.

Но, собрав все свое мужество и здравомыслие, она ответила:

— На сегодня — последнее.

— А в будущем?

— Тебе решать, Роджер. Ты можешь попытаться завоевать мою любовь и дать мне возможность лучше узнать тебя. Уверена, если у тебя будет шанс, ты очень быстро сможешь превратить в настоящую любовь то, что я чувствую к тебе.

— Понимаю, — произнес он задумчиво.

— А сам-то ты любишь меня? — спросила она, затаив дыхание.

Их взгляды встретились. Его лицо потемнело.

— Не в моих правилах признаваться в любви женщинам, которые только что меня отвергли.

— Но я не отвергла тебя. Я только сказала, чтобы ты попытался завоевать меня, если действительно любишь. Твоя беда в том, Роджер, что все, что бы ты ни пожелал, ты получаешь на серебряном блюдечке. Не все так легко дается.

— Ты была сегодня весьма уступчива, — поддел он ее.

— Ты тоже, — парировала она, — пошел навстречу моему желанию.

Они смотрели друг на друга, и медленно, очень медленно губы Роджера изогнулись в улыбке.

— А ты превратилась в маленький крепкий орешек…

— Нет, Роджер, просто я повзрослела.

— Что тоже весьма приятно, — сказал он, поглядывая на ее грудь, не совсем скрытую пеной. Линду раздражало, что ее будоражит этот взгляд. Соски ее снова напряглись, она замерла, когда Роджер придвинулся к ней и скользкой от мыльной пены рукой обнял за шею, приближая ее губы к своим губам.

— Что… Ты понимаешь, что делаешь? — вымолвила она, презирая себя за свой дрожащий голос.

— В точности то, что ты велела. Пытаюсь завоевать тебя.

— Полагаешь, это наиболее верный способ?

— Черт возьми, Линда, в подобной ситуации человек использует все свои ограниченные возможности! Ты сама говорила, что я бесподобный любовник. И я тебе верю, потому что моя Линда не стала бы лгать. Она же сама честность и искренность.

Лаская ее шею, он постепенно сокращал небольшое расстояние, разделявшее их губы. Это был дразнящий, невыносимо мучительный и эффективный поцелуй. Линда откинула голову назад, и он сочувственно усмехнулся.

— Надеюсь, этот день окажется очень долгим. Я вижу, мне еще долго предстоит тебя завоевывать…

Линда лежала на своей стороне постели и смотрела, как равномерно вздымается грудь Роджера. Она тихо вздохнула. Свет, пробивавшийся сквозь зашторенное окно, говорил, что рассвет уже близок.

— Ладно, Роджер, — прошептала она, обращаясь к спящему. — Ты победил. Ясно одно, я не могу рисковать, позволив тебе сегодня уехать в Брисбен без меня. Не могу рисковать, потому что ты больше никогда не предложишь мне выйти замуж. Не могу рисковать, потому что мне, может быть, никогда не придется больше лежать так рядом с тобой.

Она снова вздохнула и повернулась на спину, полная опасений за свое будущее с этим человеком. Будет ли он верен ей? Разделит ли с ней во всем свою жизнь, как делили свою ее отец и мать?

Она хотела именно этого. Не пустой брак, как это принято в высшем обществе, где жена лишь немногим отличается от любовницы. Ей хотелось, чтобы у них были дети, чтобы муж каждый вечер приходил домой, а не мотался все время за границу в так называемые деловые поездки.

Линда с грустью признала, что всего этого у нее может никогда не быть, если она станет миссис Роджер Ллойд. Тот род брака, который он может ей предложить, скорее всего, окажется для нее адом. Но не стать женой Роджера значило бы приговорить себя к худшему.

Она закрыла глаза и представила свою жизнь без него. Без его рук, обнимающих ее, без его губ на своих губах, без его тела, сплетающегося с ее телом. Никогда не слышать эти чарующие обольстительные слова, которые он шептал ей. «Ты так прекрасна… я обожаю тебя… я всегда хотел тебя… всегда буду желать… я без ума от тебя…»

Каждый раз, когда они любили друг друга в этот долгий день и в эту долгую ночь, Роджер не знал усталости. Его бесконечно долгая любовная игра так сильно распаляла ее, что она готова была согласиться на все, чего бы он ни захотел. Линда гордо заявила, что не все достается так просто, что она вовсе не стремится к браку с ним. Какая чушь! Она уже была готова принять любые его условия, лишь бы не расставаться.

Телефон, зазвонивший у самой постели, испугал Линду. Кто бы это мог быть? Только Маделейн знала, что она здесь. Вечером Линда позвонила подруге, чтобы сообщить, что не будет ночевать дома. Маделейн, кажется, не слишком удивилась, хотя Линда почувствовала облегчение, узнав, что Маделейн сама собирается на свидание и у нее нет времени на лишние вопросы.

— Ответь, — пробурчал Роджер. — Может, отель горит.

Линда сняла трубку.

— Да? — почти шепотом произнесла она, и мгновенно лицо ее исказила гримаса страха.

— Это ты, Линда?

Дэн! Боже, это был Дэн! Линда прикрыла трубку рукой и застонала.

— Кто это? — тут же спросил Роджер, приподнимаясь на локте.

— Дэн. — Вот и все, что смогла она вымолвить.

Роджер тихо выругался. С трудом проглотив ком в горле, Линда убрала руку от трубки.

— Да, это я, — коротко сказала она.

— Господи, Линда, я поверить не мог, когда Маделейн сказала мне, где ты и с кем. Словами не передать, как я разочарован и как отвратителен мне Роджер.

Линду охватила паника. Маделейн никогда не сказала бы Дэну, где она и с кем, не будь это действительно необходимо. Особенно в такой ранний час.

— Прошу без нотаций, Дэн, — нетерпеливо сказала Линда. — Что случилось?

— У мамы сердечный приступ, — угрюмо произнес он.

У Линды внутри все оборвалось. У мамы сердечный приступ? Но ведь ей только сорок восемь. Этого не может быть!

— Она… Она не умерла, ведь нет? Господи, Дэн, не говори, что она умерла! — кричала она.

— Нет. Она не умерла. Но она в больнице. Отец сказал, что состояние тяжелое.

Линда залилась слезами, и Роджер взял трубку из ее трясущихся рук.

— Это Роджер, Дэн, — услышала она. — Линда слишком расстроена, чтобы говорить. Что произошло?

Линда все еще не могла поверить. Ее мать… может умереть. Что она будет делать, если мама умрет? Что будет делать Дэн? И папа? Господи Боже, папа не сможет с этим справиться. Не сейчас. Слишком рано это случилось. На сотню лет раньше!

— Ради всего святого, Дэн, говори как взрослый человек. Выкладывай все по порядку! — вдруг закричал Роджер. — Какое, черт возьми, имеет значение, что мы с Линдой спим вместе, когда ваша мать может умереть? Давай поднимай свою задницу, садись в машину и гони в больницу! Но не несись как дьявол! Мало будет радости от того, если ты свернешь свою шею о ближайшее дерево!

Линду удивили властные нотки в голосе Роджера. Обычно Роджер отступал в столкновениях с Дэном. Временами критические ситуации проявляют лучшее или худшее в людях. Совершенно очевидно, что Роджер проявлял свои лучшие качества.

— Нет, не трать время, не приезжай сюда за Линдой, — подытожил он тем же властным голосом. — Я сам привезу ее туда. А ты помалкивай о наших с ней отношениях, если не хочешь неприятностей. Если скажешь о нас, хоть одно бранное слово, я шкуру с тебя спущу. Ты и так вчера основательно испытывал нашу дружбу, и я больше не намерен такого терпеть!

Суровое выражение его лица растаяло, когда он взглянул на залитое слезами лицо Линды.

— Бедная моя, — сочувственно произнес Роджер, обнимая ее и нежно покачивая. — Я знаю, что значит для тебя твоя мать. Для всех вас. Она чудесная женщина.