Все впереди - Брэдфорд Барбара Тейлор - Страница 4

• Предыдущая
• 4/79
• Следующая

Кое-что из этого было верно. Но все же я была куда более практична, чем она могла вообразить, и всегда прочно стояла на земле, вопреки тому, что она обо мне думала. Мы поженились так быстро просто потому, что хотели быть вместе и не видели причин выжидать, затягивать помолвку.

Не всем невестам нравится их свадьба. А мне моя нравилась. Я была взволнована во время церковной церемонии и приема. В конце концов, это был самый важный день в моей жизни; к тому же мне удалось перехитрить мою мать и все устроить по-своему. Это немалое мастерство, должна я добавить, когда дело касается публичных событий.

По моему выбору и с согласия Эндрю, гости были немногочисленны. Конечно, присутствовали обе наши матери и несколько родственников и друзей. Отца Эндрю уже не было в живых. Мой же был жив, хотя моя мать держалась так, как будто он уже умер, поскольку он оставил ее несколько лет тому назад и переехал на Средний Восток. Поэтому она считала его несуществующим.

Но для меня-то он существовал, и даже очень. Мы постоянно с ним переписывались и проводили с ним столько времени, сколько могли, когда он приезжал в Штаты. И он прилетел в Нью-Йорк, чтобы выдать замуж свою единственную дочь. К моему великому удивлению, мама была довольна, что он сделал такой родительский жест. И я тоже, хотя ничего другого я и не ожидала. Мысль о том, что не он поведет меня к венцу, мне просто пугала. Как только мы с Эндрю были помолвлены, я позвонила ему в Саудовскую Аравию, где он в то время находился, чтобы сообщить ему эту хорошую новость. Он был очень рад за меня.

Хотя моя мать едва перекинулась парой слов с моим отцом в течение того времени, пока он был в Манхэттене, она, по крайней мере, вела себя цивилизованно на публике. Но все же вполне естественно, что он уехал, как только это было прилично, когда прием в отеле «Пьер» подходил к концу. По-видимому, мой отец, по профессии археолог, предпочитает прошлое настоящему, поэтому он устремился назад, к своим раскопкам.

Он уехал от моей матери насовсем, когда мне было восемнадцать лет. Я уехала в Кембридж, Массачуссетс, учиться в колледже Рэдклифф, и получилось так, что для него уже не было причин оставаться в прежних отношениях с матерью, тем более их было очень сложно поддерживать. Таким образом, они не разводились, что я всегда находила странным; в некотором смысле это было тайной для меня, если учитывать все обстоятельства.

Мы — я и мой жених — вместе с отцом покинули свадебную церемонию и отправились в аэропорт Кеннеди в огромном вытянутом лимузине, заказанном моей матерью.

Перед тем как мы разошлись в разные стороны на рейсы в разные части света, он крепко обнял меня, и когда мы прощались, он прошептал мне на ухо:

— Я рад, что ты все сделала по-своему, Мэл, устроила такую свадьбу, какую хотела, а не огромную, рассчитанную на сенсацию, как хотела бы твоя мама. Ты такая же «белая ворона», как я. Но ведь это не так уж и плохо. Будь всегда сама собой, Мэл, всегда будь верна себе.

Мне понравилось, что он сказал это, про «белую ворону». С детства мы были с ним очень тесно связаны. Факт из области чувств, который, как я подозреваю, всегда раздражал мою мать. Не думаю, чтобы она понимала отца, даже в сфере их совместной жизни. Иногда я удивлялась, почему они вообще поженились: они такие непохожие, всегда принадлежали совершенно разным мирам. Мой отец происходит из семьи интеллектуалов, ученых и писателей, моя мать принадлежит к семье влиятельных торговцев недвижимостью с известным положением в обществе, и у них никогда не было общих интересов.

Однако что-то, по-видимому, влекло Эдварда Джордана к Джессике Слоун, а ее — к нему. Они, должно быть, любили друг друга, и, конечно, это было так в 1953 году, когда они поженились. Я появилась на свет в мае 1955 года, и они оставались вместе до 1973, с трудом прорываясь сквозь двадцать лет стычек и ссор, перемежавшихся мертвым молчанием, длящимся в конце этого периода, перед тем как они расстались, месяцами. И были долгие отсутствием отца, который всегда уезжал на Средний Восток или в Южную Америку в поисках следов древних цивилизаций, затерянных в тумане времен.

В отличие от отца, моя мать никогда меня не понимала. Она даже отдаленно не представляла себе, что меня занимает, чем я живу. Но моя мать, очаровательная и нежная, какой она иногда умела быть, совершенно не разбиралась в людях.

Я люблю свою маму и знаю, что она меня любит. Но уже многие годы, с тех пор как я была подростком, я понимаю, что ей это нелегко, в ней есть некоторая ограниченность, и иногда это меня пугает. Она вечно озабочена своим социальным статусом, своей общественной жизнью, своим внешним видом. В действительности, больше ее ничто не интересует. Ее дни проходят в визитах к портному, парикмахеру и маникюрше, завтраках, обедах и приемах с коктейлями, на которые ее приглашают.

Мне это кажется такой бессмысленной, пустой жизнью для женщины, в особенности в ее возрасте и в наши дни. Я больше похожа на своего отца, поскольку менее суетна и склонна к размышлениям; меня, как и его, беспокоит состояние нашей планеты и все, что на ней происходит.

Человек, за которого я вышла замуж, во многом напоминал мне отца. Он неравнодушный и благородный, он обладает сильным характером, прямолинеен и надежен. Я привыкла считать их обоих «настоящими».

Эндрю — моя первая и единственная любовь. Для меня больше никого не может быть. Мы будем вместе до конца жизни. Это единственная и главная постоянная в моей жизни, то, что меня поддерживает. Наши дети вырастут, покинут нас, чтобы самостоятельно продвигаться в своей взрослой жизни, заведут свои семьи в свое время. Но Эндрю и я вступим вместе в наши сумеречные годы, и меня утешает эта уверенность.

Внезапно я почувствовала тепло солнечных лучей на лице; солнце проникло сквозь ветви и листву большой яблони, и я поднялась с массивной кованой скамьи, на которой сидела. Поняв, что наступил новый день, я пошла обратно к дому.

Была пятница, первое июля, и я не могла понапрасну тратить время. Я запланировала особый уик-энд для Эндрю, Джейми и Лиссы, а также для моей свекрови, которая приехала навестить нас из Англии, как она делала каждый год. В понедельник, четвертого июля, мы устраиваем большой летний праздник.

2

Приближаясь к дому, я невольно подумала о том, что он прекрасно выглядит, сияя белизной в ярких лучах утреннего солнца на фоне зеленой листвы разных оттенков и голубого неба цвета барвинка.

Мы с Эндрю влюбились в «Индейские лужайки» в тот же момент, как увидели это имение, хотя в то время оно не называлось «Индейские лужайки», оно вообще никак не называлось.

Как только мы приобрели это имение, первым делом мне захотелось устроить его крещение с помощью бутылки хорошего французского шампанского, что вызвало удивление у Эндрю. Джейми и Лисса, в свою очередь, были озадачены моими действиями, не понимая, что происходит, пока я им не объяснила про корабли, про то, как их спускают на воду и крестят точно таким же образом.

— А почему нельзя и дом? — спросила я, и они радостно засмеялись, полностью принимая мою затею. Настолько, что потребовали для себя бутылку «Вдовы Клико», чтобы разбить ее о водосточную трубу, как это сделала я, но Эндрю немедленно положил этому конец.

— Одной бутылки хорошего шампанского в сточную канаву достаточно для одного дня, — язвительно заметил он, но, не выдержав, первый рассмеялся своей шутке.

Я изобразила возмущение, но не смогла сдержать улыбки и принялась утихомиривать близнецов, пообещав им немного кагора, чтобы они могли произвести крещение на следующий день.

Что касается названия, я выбрала его из местных преданий, по которым сотни лет тому назад на лугах, находящихся у подножия холма, где стоит наш дом, жили индейцы. И часто, стоя на вершине холма и глядя вниз на лужайки, я слегка прикрывала глаза и, щурясь на солнце, могла различить скво из племени пекотов, их воинов и детишек, сидящих у входов в вигвамы, и коней, стреноженных неподалеку от котлов, в которых на кострах варилась пища. Я почти ощущала резкий запах дыма, слышала голоса и смех, ржание лошадей и удары их барабанов.

• Предыдущая
• 4/79
• Следующая