Все впереди - Брэдфорд Барбара Тейлор - Страница 49

• Предыдущая
• 49/79
• Следующая

Она была как следует закутана от холода, как и мы; на ней был надет сумасшедший набор одежды, и мне сразу же вспомнилась Гвендолин Рисс-Джонс.

Подобно Гвенни, в это утро Анна была в спортивных одеждах ярких цветов, вокруг шеи у нее было намотано три шарфа. Один был бирюзово-синий, другой красный, а третий желтый, и они подходили к ее длинному жакету, который выглядел так, будто был сделан из одеяла апачей. На голове у нее красовалась синяя вязаная шапка с желтым помпоном, на ногах были надеты бриджи и сапоги для верховой езды, а на руках — желтые перчатки. Может быть, она была дальтоником?

— Анна, мне нравится ваш жакет! — воскликнула Сэра, когда Анна подошла ближе к нам. — Он не только прекрасен, но и совершенно необычен. Это настоящий жакет американских индейцев?

— Не совсем, — сказала Анна. — Ну, может быть, рисунок.

— Вы раздобыли его на Западе? В Аризоне?

Анна отрицательно помотала головой.

— Я купила его у «Пони Трейдерс».

— «Пони Трейдерс»? — повторила Сэра. — Это что такое? Магазин?

— Нет. «Пони Трейдерс» — это небольшая компания по производству тканей, расположенная неподалеку, у озера Вононпейкук. Я знакома с одной из двух женщин, которые владеют ею, с Сэнди Фарнсуорт. Они делают жакеты, шапки, юбки, кофты, даже сапоги и мокасины. И все выглядит как индейское. Я просто влюбилась в этот жакет.

— Вас можно понять, он великолепен, — ответила Сэра. — Я завтра улетаю в Европу, но, может быть, когда я приеду, вы возьмете меня к ним. Может быть, я что-нибудь закажу у них для моего магазина.

— Ах, это было бы фантастично, — сказала Анна. Повернувшись ко мне, она продолжала: — Я думаю, может быть, вы зайдете выпить горячего шоколада или кофе, что вам больше нравится, Мэл? — Она посмотрела на сумку и добавила: — Я вижу, у вас морковка для лошадей. Почему бы сначала не зайти в мой амбар?

Я собиралась отклонить приглашение, но передумала. Она пытается быть любезной, а я не хотела ее обидеть. Она всегда была так мила с моими детьми и проводила с ними кучу времени: когда они катались на пони, она обучала их, как обращаться с пони правильно. И поэтому я сказала:

— Я не могу отказаться от чашки кофе, а ты, Сэра?

— Я мечтаю о горячем шоколаде, но лучше черный кофе, — сказала Сэра, сделав Анне гримасу. — Я всегда слежу за своим весом.

Анна засмеялась и закивала головой.

— Вы красивая женщина, Сэра. Вам нечего беспокоиться.

Мы пошли втроем к небольшому перестроенному амбару, где жила Анна. Я здесь не была уже несколько месяцев, и когда вошла за ней, была сразу поражена его сельским очарованием и удобством.

Большой огонь горел в сложенном из камня камине, а ее черный Лабрадор Блейки лежал, вытянувшись на ковре перед ним. Когда он услышал нас, он встал и засеменил нам навстречу, ткнулся Анне в ноги и бешено замахал мне хвостом.

— Привет, Блейки, — сказала я, гладя его по голове.

Лабрадор смотрел сквозь меня на дверь, продолжая махать хвостом. Внезапно я испытала острую боль, когда поняла, что он ждет Трикси, которая всегда ходила за мной, когда я гуляла по своему имению.

Я думаю, Анна подумала то же самое. Она посмотрела на меня, в ее глазах мелькнуло беспокойство, и она сказала немного излишне бодрым голосом:

— Входите, дайте мне ваши пальто, и я принесу вам кофе. Он уже готов. Хотите что-нибудь съесть?

Сэра пробормотала:

— Я бы съела, но не буду.

— Только кофе, Анна, спасибо, — сказала я.

Я села на диван перед огнем.

— Можно мне тут все посмотреть, Анна? — спросила Сэра. — Я не была у вас целую вечность.

— Конечно, чувствуйте себя как дома. Можете подняться в спальню, если хотите.

Я откинула голову на старый американский коврик из кусочков, покрывающий спинку дивана, и закрыла глаза, думая о Лисси и Джейми. Они любили Анну, любили приходить сюда пить молоко с печеньем и общаться с ней. Она тоже любила близнецов, всегда их баловала и заботилась о них, как будто они были ее собственными детьми.

Позже, когда мы поднимались по склону холма к дому, Сэра сказала:

— Амбар выглядит великолепно. Анна совершила чудо. Он набит всякой всячиной, но все, что она сделала своими руками, замечательно.

— Да, — пробормотала я, теплее запахиваясь в стеганое пальто, почувствовав внезапно, что стало очень холодно.

— Ты знаешь, Мэл, она очень хорошенькая, с этими ее светлыми волосами и нежными карими глазами. Очень привлекательна. Но она может быть абсолютно сногсшибательной, если как следует сделает макияж, особенно подведет глаза. Блондинки всегда выглядят такими бесцветными, такими подлинявшими, если они не красят глаза как следует.

— Я поняла, что ты имеешь в виду, Сэра. Но я не думаю, что она хоть сколько-нибудь придает значение тому, как она выглядит.

— Стимула нет, ты это имеешь в виду?

Я покачала головой.

— Нет, я не это имела в виду. — Я слегка задумалась, а затем в конце концов сказала: — Я думаю, Анна счастлива одна. И довольна, как она теперь выглядит. Здоровая, полная жизненных сил, без фингалов под глазом и без ссадин. У нее и в самом деле был печальный опыт с тем парнем, с которым она жила раньше, перед тем как переехала сюда. И, я думаю, она давно отказалась от общения с мужчинами. Он ее постоянно избивал. Он был крайне злобным, в самом деле, и она правильно сделала, что тогда от него сбежала.

— Я вспоминаю, что ты рассказывала мне об этом в свое время. Знаешь, я полагаю, что лучше жить одной, без мужчин, чем… — Она замолчала и поглядела на меня. Она выглядела испуганной, затем она схватила меня за руку. — Прости меня, Мэл, я такая безмозглая.

Я повернулась к ней, обняла ее и прижала к себе.

— Ты не можешь без конца продолжать следить за каждым своим словом, Сэш. У жизни свои законы, я это очень хорошо сознаю.

— Я бы все отдала, чтобы ты почувствовала себя хоть немножечко лучше, — пробормотала она, — все что угодно, Мэл, все.

Она стояла, глядя на меня; ее темные глаза стали влажными, блестящими от волнения. Она была такой хорошей подругой, так любила меня.

— Я знаю, что ты бы все сделала, Сэра, дорогая, и когда ты рядом, мне легче, — ответила я.

Я хотела ее ободрить и таким образом уменьшить ее беспокойство обо мне.

Тишина в доме была такой острой, что казалась осязаемой.

Я стояла посреди длинного коридора, прислушиваясь к тишине, давая ей проникнуть в меня, и начинала себя чувствовать менее подавленной, чем всегда.

Невыразимая печаль поселилась в моем сердце, но внезапно я почувствовала себя странно успокоенной.

Без сомнения, причиной этого был сам дом.

Он всегда был спокойным местом, мирным, добрым, обволакивающим мою семью и меня своим любовным объятием. С самого первого раза, когда я его увидела, я подумала о нем как о живом существе, а не как о строении. И я никогда не могла поверить, что мы сами нашли этот дом, — скорее он сам поманил нас к себе, повлек нас, потому что хотел, чтобы мы его заняли, полюбили и вернули ему жизнь.

И на какое-то время мы выполнили его желание.

В нем смеялись мои дети, бегали по его извилистым коридорам и играли в его многочисленных комнатах; мы с Эндрю любили в нем друг друга, любили нашу семью и наших друзей, и на короткое время в доме снова появилась жизнь и поселилось счастье. Безусловно, он принес нам радость.

Я ходила из комнаты в комнату, осматривала все в последний раз перед тем, как запереть входную дверь и погасить везде свет. Потом я медленно поднялась по лестнице в мою гостиную.

Когда я отворила дверь и вошла, я увидела, что в комнате царит полумрак и она полна теней. За последний час, прошедший с отъезда Сэры, на улице заметно стемнело. Но в камине трещали и вспыхивали дрова, рассыпая кругом искры, и в комнате было приятно тепло в эту морозную ночь.

Я зажгла лампу и разделась, надела ночную рубашку и халат.

Налив себе водки, я села перед написанными мною портретами близнецов и долго их изучала. Мне действительно удалось передать на холсте их образы; работа мне нравилась.

• Предыдущая
• 49/79
• Следующая