Округ Форд. Рассказы - Гришем (Гришэм) Джон - Страница 6

• Предыдущая
• 6/64
• Следующая

— По три на одного зараз. Таковы правила. Не нравится — перетрите вопрос с одним из наших ребят. — И она кивком указала на дверь, но все трое клиентов не сводили глаз с ее груди.

Итак, они заказали девять пива, по три на каждого, и принялись изучать обстановку. Теперь на сцене были уже четыре танцовщицы, все дружно извивались, громкая музыка сотрясала стены. Официантки торопливо проскальзывали между столиками, точно боялись, что их начнут лапать, задержись они хотя бы на секунду. Посетители по большей части были уже тепленькие, а некоторые — так просто пьяные в хлам, и страшно шумели. Вскоре начался танец на столе. Одна из официанток вскарабкалась на столик неподалеку от нашей троицы, и занялась привычным своим делом. Водители грузовиков совали ей за резинку стрингов наличные. Довольно быстро вокруг ее талии образовался целый венок из «зелени».

И вот перед ними возник поднос с девятью высокими и страшно узенькими бокалами. Пиво оказалось слабее самого слабого и больше походило на разбавленный лимонад.

— Итого сорок пять баксов, — сказала официантка, что вызвало среди друзей панику. Все трое долго шарили по карманам и бумажникам. И вот наконец удалось наскрести требуемую сумму.

— А как насчет приватного танца? — спросил официантку Роджер.

— Все зависит от…

— Он ни разу не видел ни одного. — И Роджер ткнул пальцем в Кальвина. Сердце у того екнуло.

— Двадцать баксов, — сказала она и назвала свое имя — Эмбер.

Роджер нашел двадцатидолларовую банкноту, протянул ей. И через секунду Эмбер взгромоздилась на Кальвина. Он весил 270 фунтов, и места на его коленях хватило бы небольшой труппе танцовщиц. Грянула музыка, Эмбер запрыгала и завертелась, а Кальвин просто закрыл глаза и стал думать, на что она похожа, настоящая любовь.

— Погладь ей ножку, — тоном знатока посоветовал Роджер.

— Прикасаться нельзя, — строго заметила Эмбер. Ее задница аккуратно примостилась между широких бедер Кальвина. Какие-то типы за соседним столиком наблюдали за сценой во все глаза, хихикали, а затем стали подстрекать Эмбер, советовали ей сделать что-то непристойное, и она старалась вовсю, играла на публику.

«Сколько это может продолжаться?» — спрашивал себя Кальвин. Широкий низкий лоб усеивали мелкие капельки пота.

И тут вдруг она резко развернулась и оказалась лицом к нему, продолжая дергаться и извиваться, и еще по крайней мере с минуту Кальвин держал эту миловидную голую дамочку на коленях. То был бесценный жизненный опыт. Кальвин уже никогда не станет прежним.

Но тут, к сожалению, песенка кончилась. Эмбер вскочила на ноги и понеслась обслуживать другие столики.

— Ты можешь увидеть ее позже, — сказал Роджер. — Тет-а-тет.

— Это как? — спросил Эгги.

— Тут у них есть маленькие комнатки. И там клиент может встретиться с девушкой, когда она закончит работу.

— Врешь.

Кальвин еще не обрел дара речи — казалось, был глух и нем — и не спускал глаз с мелькающей по залу Эмбер — она принимала заказы. Тем не менее он все слышал, и, когда музыка стихла, попросил Роджера поподробнее рассказать о комнатках. Там, только там, Эмбер будет принадлежать одному ему.

Они потягивали разбавленное пиво, разглядывали все прибывающих посетителей. К одиннадцати вечера в зале было не протолкнуться. А на сцену вышли еще несколько стриптизерш и танцевали на радость толпе. Кальвин ревниво и злобно наблюдал, как Эмбер прыгала на коленях у другого клиента, всего в каких-то десяти футах от него. А потом с удовлетворением отметил, что лицом к этому типу она развернулась всего на несколько секунд. Будь у Кальвина много денег, он бы засунул ей за резинку стрингов целую пачку баксов и протанцевал с ней всю ночь.

Проблемы с наличностью не замедлили сказаться. Во время очередного перерыва в музыке Кальвин, человек безработный, сообщил друзьям:

— Не знаю, сколько еще могу просидеть здесь. Пиво жутко дорогое.

Их пиво в бокалах, вмещающих не более восьми унций, почти кончилось, и они уже достаточно хорошо изучили повадки здешних официанток, чтобы понять: тому, кто ничего не заказывает, за столиком долго не просидеть. От клиентов требовалось много пить, давать щедрые чаевые и буквально осыпать деньгами девушек за исполнение танцев. Весьма доходное заведение этот стрип-клуб в Мемфисе.

— У меня есть немного, — сказал Эгги. — Наличными.

— У меня кредитные карты, — сказал Роджер. — Вы закажите еще разок, а я пойду отолью.

Он поднялся, какое-то время стоял, пошатываясь, затем исчез в дыму и толпе. Кальвин махнул рукой Эмбер и заказал еще пива. Та улыбнулась и одобрительно подмигнула ему. На самом деле Кальвину хотелось вовсе не разбавленной речной водой дряни. Нет, он жаждал физического контакта с этой замечательной девушкой, но, увы, не мог этого себе позволить. Тут впервые за долгое время он поклялся себе, что станет с удвоенной энергией искать работу и копить деньги, чтобы стать постоянным клиентом «Десперадо». Впервые в жизни у молодого Кальвина появилась цель.

Эгги посматривал на пол, под сиденье опустевшего стула Роджера.

— Этот придурок опять обронил бумажник, — сказал он и поднял порядком потрепанное полотняное портмоне.

— Думаешь, у него есть кредитные карты? — спросил Эгги.

— Нет.

— Давай посмотрим. — Он осмотрелся, не идет ли Роджер, затем открыл бумажник. Просроченная карта скидок продуктового магазина, целая коллекция визиток — две от адвокатов, две от поручителей при выпуске из-под стражи под залог, одна из реабилитационной клиники, еще одна от полицейского патрульного. Между ними, сложенная аккуратно и плотно, пряталась банкнота в двадцать долларов. — Вот так сюрприз… — протянул Эгги. — Ни тебе кредиток, ни водительских прав.

— А ведь его из-за этого едва не пристрелили, — сказал Кальвин.

— Он идиот, ясно тебе? — Эгги закрыл бумажник и положил на сиденье стула.

Подали пиво. Тут как раз вернулся Роджер и увидел свой бумажник. Вместе они наскребли сорок пять долларов и даже умудрились выделить трешку на чаевые.

— А нельзя ли заказать приватный танец в кредит? — крикнул Роджер Эмбер.

— Нет! Только нал! — крикнула та в ответ и отошла от их столика.

— А какие у тебя кредитные карты? — спросил Эгги.

— Да их там целая куча, — заносчиво ответил Роджер, точно был богачом.

Кальвин, колени и ляжки которого до сих пор жгло как огнем, продолжал наблюдать, как его возлюбленная Эмбер скользит между столиками. Эгги тоже поглядывал на девушку, но и о времени не забывал. Интересно, сколько это займет — выкачать из человека пинту крови? Он понятия не имел. Близилась полночь. И хотя он всячески пытался отогнать эту мысль, перед глазами то и дело вставала его девушка. Она наверняка устроит жуткий скандал и будет швыряться вещами, стоит ей узнать об их небольшом отклонении от курса.

Роджер вырубился первым. Глаза закрылись, голова моталась из стороны в сторону.

— Ваше здоровье, — произнес он заплетающимся языком. Роджер пытался собраться с силами, но в глазах потемнело, и он ткнулся лицом в стол. В перерывах между песнями Кальвин успел перемолвиться словечком с двумя парнями за соседним столиком. Выяснилось, что легендарная Тиффани по четвергам не работает.

Пиво было допито, и Эгги заявил:

— Все, я уезжаю! Вы со мной, ребята?

Роджер никак не мог встать, и пришлось вдвоем поднимать его из-за стола. Они поволокли его к выходу, но тут подскочила Эмбер и спросила Кальвина:

— Малыш, ты что, меня покидаешь?

Тот кивнул, не в силах вымолвить и слова.

— Приходи еще, обязательно, — проворковала она вслед. — Я сразу поняла: ты крутой парень!

Один из вышибал ухватил Роджера за воротник и помог выбраться на улицу.

— Вы когда закрываетесь? — спросил его Кальвин.

— В три ночи, — ответил вышибала и указал на Роджера: — Но только его с собой больше не приводите.

— Кстати, а где здесь больница? — осведомился Эгги.

— Какая именно?

Эгги взглянул на Кальвина, Кальвин — на него; очевидно, что на этот вопрос ответа у них не было. Вышибала нетерпеливо ждал, затем сказал: — В городе десять больниц. Вам в какую?

• Предыдущая
• 6/64
• Следующая