Камешек в жерновах - Малицкий Сергей Вацлавович - Страница 10

– Баюл, присмотришь за псом? – спросил Хейграст.

– Хороший вопрос сразу после фразы о мясе, запеченном на углях, – невесело ухмыльнулся банги. – Правда, звучать он должен иначе. Аенор, не покараулишь ли ты банги, а заодно и лодку, пока я схожу со старым заказчиком глотнуть отличного вина?

– Не дуйся, приятель, – добродушно прогудел Люк. – Порцию жаркого и полкувшинчика вина я тебе обещаю!

– Что тут можно сказать? – довольно расплылся в улыбке Баюл. – Жизнь вновь приобрела ясный смысл и добрую надежду!

Вскоре Дан уже сидел за потемневшим от времени деревянным столом, поглядывал на потрескивающий в очаге огонь, на порхающую по уютному дому молодую вастку, жевал ароматное жаркое и запивал его лигским вином, которое нари специально для мальчишки изрядно разбавил водой. Хейграст и Люк выпили по кубку вина и, не обращая внимания на мясо, углубились в разговор. Васт рассказывал нари, как сложилась его жизнь с того дня, когда он после трех дней переговоров выторговал у Хейграста приглянувшийся меч. Служба у вастского тана оказалась неудачной.

– Что так? – спросил Хейграст.

– Понимаешь, – Люк почесал богатырскую шею и улыбнулся хозяйке, добавившей на стол новую порцию мяса, – беда одна не приходит. Я не о себе говорю, обо всех вастах. Вот скажи мне, разве до Лингера кто-то опасался моего народа?

– Еще недавно и лигских нари никто не опасался, – прищурился Хейграст. – Все возможные беды были от Империи, раддов или от разбойников.

– Мой отец всю свою жизнь выращивал маоку, имел поле, дюжину работников, дом, троих сыновей, – горько продолжил васт. – Отец умер, мать умерла. Где поле, два моих брата, работники, маока, мельница?.. Не знаю. Азра, считай, пала, скоро враг доберется и сюда… Я был младшим, семья собрала деньги на меч и отправила меня служить тану. Я бы и сейчас стоял с алебардой на бастионе белой крепости, если бы четыре года назад танке не вздумалось отправить дружину за Горячий хребет. Понадобились ей эти родовые крепости нари по ту сторону перевалов!

– Подожди! – остановил Люка Хейграст. – Почему – танке? Тан умер только сегодня! И стражник на пристани, как его… Урм, он тоже о том, что танка управляет вастами!

– Управляет, – мрачно кивнул Люк. – Впрочем, об этом слухи давно ходили, только ведь болтать можно всякое, а что на самом деле происходит, одному Элу известно. Нари нас тогда на Горячем хребте порубили. Порубили у своих каменных крепостей, на которые мы с мечами полезли, а потом и с постов на перевалах сбросили. Тогда командир моего варма и сказал, что с ума сошла танка. Меня перед этим лигская стрела насквозь прошила, я два года кровью потом плевался, поэтому и в походе на восток не участвовал. Вот и спросил я, лежа на повозке, командира, с каких это пор жена при живом тане распоряжается. А он мне ответил так: «Кому живой, а кому полумертвый».

– Живой, значит, был, если только сегодня умер? – предположил Хейграст.

– Я эти два года, что с раной маялся, тоже живым считался, – махнул рукой Люк. – А соображать начал, только когда мать в Эйд-Мере у Кэнсона снадобья дорогие заказала.

– Эх, не к тому ты лекарю обращался! – горько сказал Хейграст.

– А к кому бы ни обращался, живой я, как видишь, – усмехнулся Люк. – Правда, бежать долго не могу, кровью плеваться начинаю. Да и некуда теперь бежать – всё, загнали нас нари в угол. Это все в наказанье вастам. За то, что танка в Азре заправляла больше четырех лет, за то, что на нари полезли, за то, что Лингер сожгли…

– Вот он из Лингера, – кивнул Хейграст на притихшего Дана. – Всю семью его порубили. Один он и остался.

– Я уж понял, – вздохнул васт. – Таких скуластых плежцев даже в Плеже теперь не встретишь, только на равнине Уйкеас они и жили. Подожди, паренек, еще неделька-другая – тебе даже мстить некому будет!

– Я не мстить сюда с Хейграстом пришел, – прошептал мальчишка, невольно касаясь сокровенного мешочка на груди.

– Нам в крепость надо, – поспешил объяснить нари. – Элбана одного увидеть, о семье моей справиться, понадобится – рассказать, что в Эл-Айране творится. Мы же от Заводья и Мерсилванда весь Силаулис прошли, Сварию, Индаин! Вот ты говоришь, что вас в угол зажали, а у меня уже и угла не осталось. Захвачен Эйд-Мер, и тот враг ничуть не слабее этого!

– Тяжелы твои слова, – согласился Люк. – Не то что мне легче стало, но вот теперь уже кажется, что не в вастах дело. Не одних нас Эл наказывает! Хотя разве Эл может хотеть этого для своих детей?

– Не знаю. – Хейграст опустил голову.

– Ладно! – расплылся в улыбке Люк. – Вот немного вина для вашего коротышки и мясо. Салла! Дай друзьям блюдо поглубже, все одно последние дни доживаем!

Дан поймал наполненный болью взгляд вастки и вдруг понял, что порхание по маленькому дому, добрая улыбка, быстрота, угодливость – все это прощание с ними, с Люком, с домом, с молодостью, с Алателем, самой собой.

– Пошли, – поднялся Люк. – Эх, как припекло, даже вино меня не берет! Мне сейчас в дозор идти. Там все одно хмель схлынет. Как эта тварь неизвестная завоет – лошадки наши только что на землю не садятся.

– Что за тварь? – спросил Дан.

– Я не охотник, – пожал плечами васт. – Но следы волчьи. Лапа в два моих кулака. Прошлой ночью зверь еще одного стражника сожрал. Так вот на крупе лошади следы от зубов остались. Хотя какие там следы, половину крупа тварь эта отгрызла! Я даже сначала подумал, что кто-то ночью освежевал лошадку… Знаешь, нари, народ-то с надеждой на твою собачку смотрел, да только слаба она против того зверя. Чую, слаба!

Вечерние улочки Багзы оказались странно пусты. Разбитые деревянные тротуары змеились вдоль глиняных заборов вниз – к воде, к причалам.

– Прячутся, – хмуро объяснил Люк, поправляя перевязь. – Будет на то воля Эла, утром свидимся, а нет, так не поминайте злым словом. Советую на ночь на полварма локтей отойти от пристани. Как Алатель сядет – помощи не дозоветесь. Никто и носа на улицу не высунет.

– А стражники? – не понял Хейграст.

– Тоже прячутся, – сплюнул Люк. – Дозорные уходят в степь, надеясь вернуться живыми, остальные прячутся по домам, благо жителей в Багзе и половины не осталось. Одно дело с лигскими нари сражаться, другое – с поганой тварью, демонским отродьем. Тут ни доблесть, ни храбрость, ни воинское умение не помогут!

– Доблесть, храбрость и воинское умение всегда помогут, – твердо сказал Хейграст. – Хотя бы для того, чтобы достойно встретить смерть.

– Вот на эту встречу я и отправляюсь каждый вечер, – заметил Люк, хлопнул Хейграста по плечу, потрепал Дана по щеке и пошел в гору, где его уже ожидали несколько вастов с лошадьми.

– Эй! – окликнул Хейграст просиявшего Баюла, который уже твердо решил, что ночевать ему в джанке вдвоем с псом. – Если ты думаешь, что мы забыли о вине и мясе, то ошибаешься. Вот только для Аенора ничего нет.

– Аенор в порядке, – расплылся в улыбке банги. – Как только я сказал, что пес ест рыбу, каждый житель деревни счел свои долгом принести ему по рыбине. Не скрою, кое-что и мне досталось, только ты мясо и вино все равно сюда давай. Место в животе у банги еще есть!

Дан запрыгнул на палубу и обнаружил пса блаженно развалившимся на боку. Рядом стоял котел.

– Замучился воду ему подавать! – пожаловался Баюл. – Отчего это собак после рыбы так на питье тянет?

– Что же васты? – поинтересовался Хейграст, отвязывая джанку. – Накормили пса и разбежались? Ты же вроде как нас охотниками назначил? Неужели на охоту никто смотреть не будет?

– Я бы охотиться не стал, – замялся банги. – Демон меня за язык дернул с этой охотой! Тут, говорят, ночами зверюга больше нашего Аенора шныряет. Врут, может, да только вон, едва Алатель к западу пошел, всех словно смерч унес!

– Да, – согласился Хейграст. – Язык – это единственный враг элбана, победа над которым невозможна, но бороться с которым приходится всю жизнь. Ну-ка, Дан, Баюл, помогите оттолкнуть джанку от пристани!