От мира сего - Крелин Юлий Зусманович - Страница 30

• Предыдущая
• 30/51
• Следующая

— В чем дело? Почему вас не было?

— Вот мой рапорт. Я объяснил в нем причину.

Вокруг, как всегда, сидят помощники его. Сидят и молчат. Начальник читает рапорт.

— Ну, это мы знали и раньше. Ничего нового рапорт нам не говорит. Я причину уважительной не считаю. Вы просто прогульщик, а мы вам доверяем больных и — что еще опаснее — воспитание молодежи, студентов. Вчера у нас было собрание, и, зная ваше сообщение о причине отъезда, мы обсудили ваш поступок. Зачитайте, пожалуйста, решение собрания.

— «…Считать поступок недостойным должности и, учитывая прошлые проступки, просить руководство уволить… Принято единогласно».

Начальник:

— Что делать будем?

— Вы начальник, у вас есть решение собрания, вы и решайте.

— У вас есть два пути. Либо подать заявление об уходе сейчас же, либо пустить по официальной линии, что для вас хуже.

— В этой ситуации я предпочитаю линию официальную.

— В таком случае разговор окончен.

Когда Сергей Павлович ушел, Начальник вскочил и стал долго возмущаться поведением этого неблагодарного человека. Он говорил о том, что его…

В общем, все то, что говорил и раньше.

— Будем считать, что послали ему шелковый шнур, — мол, «удавись сам», как султаны посылали опальному паше. Но как практически уволить? Глухонемой не должен нигде фигурировать. За прогул — выговор. Ликвидировать плановую научную продукцию. Вычеркнуть его из соавторов этой последней статьи.

— Нельзя.

— Как это нельзя! Я что, не могу распоряжаться своим материалом, материалом моей клиники?! Я так не считаю!

— Да нет. Он не соавтор. Он автор, а остальные лишь принимали участие.

— Это тоже не проблема. Я не визирую статью в печать — и все. Я так считаю — и все. Тем лучше — из-за него страдают и другие. Перед охотой собак не кормят — они злее будут. Теперь дальше. Ежедневно проверять все записи его в историях болезни. Считаю, что в первые же два дня можно найти какую-нибудь ошибку в записях. И скажите тогда, что мы не считаем его достаточно квалифицированным специалистом и тэдэ и тэпэ. В общем, это приблизительный план. Цель ясна. Как работать, ясно. Подумайте только, на смерть государство дает три дня. А тут же еще никто не умер, а он поехал… Товарищ попал под машину — но ведь живой пока!

Я причину уважительной не считаю.

— Что сделано по операции «Топорков»?

— Еще ничего. Только три дня прошло.

— Три дня! Так выполняется мое задание! Три дня государство дает человеку на свадьбу. Три дня! Этого достаточно, чтобы человека сделать, будущего члена общества. Три дня! А вы еще и не капнули на камень. Он до сих пор лежачий. Где ваше рвение?! Я…

— Но по закону…

— Закон! Закона здесь нет — есть распоряжения начальника, мои. Пора понять, что в медицине пока все относительно, пока наука не точная, пока без законов. Закон! Дать, например, ему работу с элементами власти. Быстро ошалеет, споткнется — и по сорок седьмой статье уволить. Простой эксперимент! Закон! Не закон, а непонятный еще нам рак диктует условия существования…

Начальник, как всегда, завелся. Он вспоминал случаи, он обобщал, искал красивые образы и сравнения, он прибегал к помощи классиков, к помощи Библии, он говорил про все, он говорил справа и слева, он говорил прогрессивно и реакционно, каждое слово порождало новую линию идей; речь его напоминала разветвления дерева. Так же ветвится бронхиальное дерево, «древо жизни», — одна ветвь отходила от другой, а другая давала жизнь третьей, и каждая ветвь была новой мыслью, новым образом, новым суждением, воспоминанием, объяснением и поучением. Он напоминал собачку, которой было что сказать каждому столбику. Поразительно, что он никогда не забывал, с чего начал, и вновь возвращался к основной ветви, а по ней мысль стекала к еще более основной ветви и дальше к основному стволу. Дерево его речи сначала растекалось по ветвям, но потом как бы стекало к корням. Дерево и антидерево. Казалось, что все связно, разумно и логично. По ходу говорения он самозаводился, как часы-автоматы заводятся от болтания руки; он начинал спокойно, но потом распалялся, а потом вновь успокаивался, вновь переходил к уравновешенности и методичности.

— …Раз нам надо для дела, то все пойдет само и как надо. Мы это делаем не из корыстных побуждений, — следовательно, это праведно. Все и само течет, но на самотек нам пускать не надо. Первый удар, вернее, первые удары он нанес себе сам, прежде всего тем, что уехал. Уехал, покинув свой пост, оставив студентов, наконец, оставив больных, оставив страждущих на произвол судьбы. Он, по существу, дезертировал. Это был первый удар по нему. Самодур. Второй удар нанесли ему мы решением собрания. За это он получает выговор. Первый выговор. Дальше? Что дальше? Я жду конкретных предложений.

Все сидели и молчали. Это не было отпором, это не было несогласием. Это было цветение взлелеянной им безынициативности, это было ожидание конкретных указаний. Они не были активны — вот и все.

— Нет предложений? Опять все мне! Своих идей у вас, конечно, нет, да и не может быть. Без меня вы и шагу сделать не можете. А ведь воображаете себя, наверное, самостоятельными хирургами. Вы можете быть только самостоятельными акушерами: роды неотвратимы, уж если есть девять месяцев беременности — роды будут, тут уж, на этом этапе, ваша инициатива не нужна. Ну ладно. Так вот, я написал распоряжение, которое он должен будет выполнять, а вы, мои первые помощники, должны будете следить за исполнением. Итак, слушайте:

«Об обязанностях ответственного за работу клинических ординаторов и аспирантов клиники С.П.Топоркова.

1. В соответствии с планом, регулярное, один раз в две недели, проведение занятий по повышению квалификации ординаторов и аспирантов. В качестве докладчиков предоставить возможность выступать ординаторам и аспирантам. Занятия проводить по типу семинаров под председательством С.П.Топоркова, в конце рабочего дня. Контроль осуществляется помощником директора клиники по научной работе».

Вам, товарищ помощник, ясно, что мне в науке помогать не надо, что функции у вас другие? На первом же заседании их вы присутствуете.

«2. Следить за своевременным оформлением планов и отчетной документации клинических ординаторов и аспирантов и быть подотчетным по этому разделу работы перед ученым секретарем клиники, у которого должна сохраняться указанная документация».

Вы поняли, товарищ ученый секретарь, что от вас требуется? Учтите. Дальше:

«3. Для корреспондирующей связи двух фаз работы клиники вменить в обязанность С.П.Топоркову присутствовать один раз в неделю в строго фиксированный день на лекции для студентов. Контроль осуществляет заведующий учебной частью клиники».

То есть вы…

«4. По согласованию с ученым секретарем клиники в рамках общего плана научных конференций клиники представлять научные доклады и отчеты клинических ординаторов и аспирантов, для чего принимать личное участие в подготовке этих докладов и присутствовать при их обсуждении.

5. Нести полную ответственность за обеспечение занятий со студентами на базе филиала клиники как в методическом отношении, так и в смысле материального оснащения занятий наглядными учебными пособиями. Контроль по этому разделу работы возложить на заведующего учебной частью клиники».

И вам ясно, что делать, товарищ заведующий? Помните и не воображайте, что вы у меня действительно заведуете учебой. Вы должны правильно понимать свои функции и свое задание. Руководить Топорковым в занятиях не надо, он это все знает и умеет лучше вас, может быть. Вот документация и оформление — это за вами. Наша сила — это учет. Ясно? Вот так. Вот пусть он начинает работать и чтоб всем вам отчитывался, а мы все будем учитывать. Он быстро сковырнется в каком-нибудь пункте. Это будет третий удар и второй выговор. Если врач не сдается, его уничтожают! — Улыбка. — А бумагу эту передать ему сегодня же через лаборантку. И дату сегодняшнюю зафиксировать. Пожалуй, я всем вам напишу бумагу об обязанностях каждого, чтобы не выглядело все это как-то особенно, необычно, не как у всех. Он ведь не белая ворона.

• Предыдущая
• 30/51
• Следующая