Земленыр или каскад приключений - Михасенко Геннадий Павлович - Страница 26

• Предыдущая
• 26/44
• Следующая

Спрятав Ду-ю-ду, ребята подкошенно упали за круг, как за стенку, по которой тотчас же словно свинцовый горох, тяжело и дробно, прошлась первая очередь РП.

— Налетай, мерзавцы! Жри меня! Посмотрим, кто кого! — кричал Пи-эр, хватая обожжёнными губами Распалённых Паутов и тут же выплёвывая их черными пилюлями. Врезаясь в его мокрую грудь, РП с шипением гасли и замертво отваливались, но им на смену налетали и наползали новые слои. Грудь Пи-эра покрылась струпьями и язвами, он окутался паром и дымом, вертелся из стороны в сторону, не позволяя паутам облетать себя и напасть на друзей. — Куда, гады? Стой! Кш-кш! — Тусклые, съёжившиеся трупики так и сыпались с него градом. Не на того напали, клянусь радиусом! Крепись, друзья!

Раскалённое полчище таяло на глазах, и победа казалась уже близкой, но паутов было слишком много, своей смертью они высушивали круг и постепенно так высушили, что от последнего полуживого паута Пи-эр вспыхнул, весь, разом, как факел. Круг откатился от ребят и принялся суматошно кувыркаться в траве, как кувыркается, носясь по двору, обезглавленный и вырвавшийся из рук петух. Но пламя цепко держалось за Пи-эра. Сбитое с одной стороны, оно перехлёстывалось на другую. Скинув рубаху, на помощь кинулся Вася. Земленыр с Любой работали пучками травы, но тщетно, ядрёными, со смолистыми прожилками были досточки Пи-эра. Сам он сперва с весёлыми выкриками, даже озорно боролся с огнём, потом начал сыпать математические проклятия, потом смолк — ручка-рот отгорела и отвалилась. Последними словами его были:

— Эх, жаль, бессмертия чуть-чуть не хватило. Но мы победили! А пока погрейтесь возле меня, я знаю, вам холодно! — Тут силы покинули Пи-эра. Какое-то время он ещё полыхал стоя, потом рухнул, разломился пополам и догорел лёжа.

Друзья понуро стояли возле затухающих углей до тех пор, пока в них не исчез последний огонёк.

— Прощай, Пи-эр! — сказал Земленыр. — Ты был настоящим другом! Прощай!

— Прощай, председатель кружка мыслителей! — с трудом проговорил Вася.

— Да подождите вы прощаться! — сердито выговорила Люба, присела и простёрла руки над ещё державшими жар углями.

— Чего ждать? — не понял Вася.

— Не знаю! — ответила девочка. — Может, Пи-эр воскреснет! Это ведь сказочная страна! Умудрился же Зем обхитрить стражников Водосборного Поля! Вот и Пи-эр, может, придумал такую хитрость — сгореть! Может, он понарошку сгорел, чтобы обмануть Раскалённых Паутов! А сейчас вдруг вскочит, цел и невредим, и крикнет: «Я жив, клянусь радиусом!»

Эта мысль понравилась Земленыру с Васей, и они замерли с покорным молчанием. Прошла минута, две, пять — никто не смел нарушить тишину и покой торжественного ожидания чуда, потом девочка печально вздохнула, выпрямилась и предложила:

— А давайте позовём его!.. Три, четыре!

И все враз прокричали во все стороны степного безбрежья:

— Пи-эр… Пи-эр!.. Пи-эр! — Ответом было космическое молчание и перемигиванье звёзд.

Люба вынула из кувшина птичку и сказала:

— Ду-ю-ду, наш Пи-эр умер, видно, по-настоящему!

— Я все слышала, поняла и скорблю вместе с вами.

— А ты не сможешь как-нибудь помочь?

— В чем?

— Чтобы оживить его. Может, золу чем-нибудь сбрызнуть надо, а? Или, может, ты слово какое знаешь, а? Или что другое, а? — торопливо перебрала девочка возможные способы оживления, на что птичка ответила:

— Нет, Люба! Кое-что я действительно знаю и могу, но воскрешать из мёртвых — увы, к сожалению!.. Но Пи-эр и не умер! В философском понятии, конечно. Мы будем помнить его живым столько, сколько будем жить сами! Не правда ли, друзья?

— Правда, Ду-ю-ду! Очень мудро ты это сказала и своевременно! — воскликнул Земленыр. — Представляю, как бы обрадовался Пи-эр этим словам!

У Любы на глазах навернулись слезы, и она тихонько всхлипнула.

А вокруг сгустилась непроглядная ночь, и прохлада пробирала до костей. И тут оказалось, что Пи-эр не только жизнь свою отдал за товарищей, но даже и тем, что от него осталось — углями и пеплом — послужил им. Вася с Любой, отгребая прах в сторону, обнаружили, что земля под ними хорошо прогрелась, и улеглись на неё, тесно прижавшись друг к другу спинами и накрывшись Васиной рубахой, которую после спуска с лиственницы и после тушения Пи-эра и рубахой-то назвать было нельзя, а так — рваная и обгорелая тряпка с рукавами, но хоть какую-то долю драгоценного человеческого тепла она удерживала. Себе в изголовье девочка положила корзину, Васе — кувшин, куда с радостью снова забралась тоже озябшая Ду-ю-ду. Земленыр устало занырнул, и на земляном пятачке, где только что разыгралась драма, воцарились покой и тишина.

Первой проснулась Ду-ю-ду, хотела выбраться из кувшина, но…

Вторым проснулся Вася, проверил, тут ли птичка, не обнаружил её и…

Затем, озябнув со спины, пробудилась Люба, не нашла ни Васи, ни Ду-ю-ду и…

Последним очнулся Земленыр. Никого не обнаружив, он не испугался, и…

Если было бы ещё кому проснуться, он не нашёл бы и старика.

Странные дела! Куда же они все подевались?

Итак, первой, вместе с солнышком, проснулась Ду-ю-ду, хотела выбраться из кувшина, но наткнулась на Васин кулак, которым была заткнута горловина. Во сне ли он поправлял изголовье, проверял, тут ли птичка или хотел защитить её от холода, но как запустил в кувшин руку, так и оставил её там, сжав в кулак. Ду-ю-ду видела сон, что она сделала для друзей что-то весьма полезное, и с этим приятным ощущением открыла глаза. Она лежала, как и легла ночью, в медном кувшине, и ничего не только весьма, но даже и крошечку полезного сделано не было. Она огорчилась и задумалась, а чего же полезного все-таки можно сделать? К сожалению, возможности Ду-ю-ду в этом суровом мире были крайне ограничены — только всплыть на воздух, и то если найдётся трава «невесомости». Ну хоть это сделать! Тем более что во вчерашней суматохе и панике потерялись, наверно, все ориентиры, и никто не знает, куда дальше двигаться. Васин кулак, как камень, преграждал путь. Птичка поклёвывала его в ноготь большого пальца, кулак разжался и выполз, а мальчик при этом лишь глубоко вздохнул. Выбравшись из сосуда, Ду-ю-ду шмыгнула в травяные заросли. К счастью, травы «невесомости» оказалось в изобилии. Птичка сделала две ходки, принесла два клювика травы, разгребла золу, отыскала живой уголёк, раздула его здоровым крылом, подкормила сухими былинками, проклюнувшийся язычок пламени накрыла своей травкой и давай вдыхать и наглатываться фиолетового дыма, и тут же оторвалась от земли и медленно поднялась над местом ночлега.

Вторым проснулся Вася, проверил, тут ли Ду-ю-ду, не обнаружил и тревожно сел. Под боком мирно посапывала Люба, в метре от их изголовий торчали из земли обшарпанные сапоги Земленыра такой же коряжкой, какой они торчали перед самым знакомством — деду, кажется, снова не хватило сил занырнуть как следует. А вот птички не было.

— Ду-ю-ду! — тихонько позвал он и посвистел.

— Вася, я тут! — отозвалась птичка.

— Где?

— Посмотри вверх!

— Ах ты, озорница! А вдруг опять коршун? — Вася вынул из-за пояса пистолет и проверил, как дела с поспеванием очередного заряда, хотя и без проверки, по теплу, которое испускал ствол, догадывался, что реакция идёт полным ходом. Да, новый патрон уже сгустился, но был ещё мягким.

— Коршун остался в Шарнирном Бору! — напомнила Ду-ю-ду.

— Он не один на свете!

Вася обозрел небесные окрестности — ничего опасного не было заметно, только стайка пичужек резвилась неподалёку в солнечных лучах, но кто знает, какой облик примет новая опасность в этом сказочном мире? Так что в одиночестве Ду-ю-ду оставлять нельзя. И мальчик отчаянно, с замиранием сердца склонился над фиолетовым дымком — и вот уже сам в позе сидящего йога поплыл вверх.

— Так кто из нас озорник? — спросила Ду-ю-ду. — Я-то по делу, а ты?

• Предыдущая
• 26/44
• Следующая