Кремлевский визит Фюрера - Кремлев Сергей - Страница 98

• Предыдущая
• 98/170
• Следующая

12 февраля генерал Гальдер записал в дневник информацию, полученную из аусамта: «Самнер Уэллес. Его маршрут: Рим, Берлин, Париж, Лондон. Задачи: а) сбор информации; б) подготовка предложений о посредничестве на следующих двух условиях: восстановление польского государства; восстановление Чехословакии в соответствии с Мюнхенским соглашением.

Никакого вмешательства во внутренние дела Германии. Никаких чрезмерных репараций. Американская помощь: деньги для поддержания европейских валют, чтобы помочь поставить на ноги европейскую торговлю.

Причины: а) Ошеломление и замешательство в связи с ходом войны, б) Они полагают, что Америка не останется вне конфликта. Крах Финляндии. Военные действия на Балканах и Ближнем Востоке, влияние этих событий на США. в) Внутриполитические моменты: президентские выборы! Ангел мира! Возможна инициатива Англии с целью побудить Рузвельта к вмешательству…»

Конспект Гальдера был точен в изложении видимой сути визита янки, однако у визита «ангела мира» Уэллеса был и потайной смысл, упрятанный в «двойном дне» его дипломатического «багажа»….

Ну в самом-то деле! Предложения Вашингтона, простодушно изложенные Гальдером, были так разумны и так выгодны европейцам при явной их невыгоде для США (нужно им было «укрепление европейских валют»!), что на ум сразу приходили слова «подпольного миллионера» Александра-ибн-Ивановича Корейко— героя популярного в СССР и в США романа Ильфа и Петрова «Золотой теленок»… Корейко любил заверять облапошиваемых им граждан: «С этой минуты вы будете только получать».

Нечто подобное предлагал европейцам и Уэллес.

17 февраля он отплыл из Нового в Старый свет, а 23 февраля он был уже там. Как верно отметил Гальдер, его ждали в Риме, Берлине, Париже и Лондоне.

В Москву, заметим, Уэллес не собирался… И вряд ли тут играло роль то некоторое пренебрежение, с которым к СССР многие стали относиться после «зимней войны». Причины лежали, конечно же, глубже…

Хотя — в некотором смысле — они лежали и на поверхности…

26 февраля Уэллес имел первую встречу с Муссолини…. Тот встретил гостя настороженно. Однако, вручив личное послание Рузвельта, янки начал с огромного комплимента дуче:

— Президент очень рассчитывает на ваш миротворческий талант. Он был бы не прочь пересечь океан и встретиться с вами где-нибудь на полпути в Италию для личных и секретных переговоров.

— О! — тут же растаял Муссолини, которого хлебом не надо было кормить, если поманить посредничеством, — это прекрасная идея. Но я сразу могу заверить вас, что компромисс между Германией и союзниками вполне возможен! Соответственно, вполне возможен и прочный мир.

Дуче был так уверен потому, что о настроениях немцев его за несколько дней до приезда Уэллеса осведомил Геринг. И теперь он мог быть конкретным:

— Германию устроил бы мир на основе признания аншлюса Австрии и реальности существования независимой Словакии и богемского протектората.

— А Польша?

Дуче переглянулся с Чиано и ответил:

— Фюрер и тут, как я понимаю, пойдет на компромисс… Польшу можно восстановить, но земли, населенные немцами, должны остаться в рейхе…

— А что удовлетворило бы Италию?

— Весьма немногое и, надеюсь, приемлемое… Я уже не раз говорил об этом: передачу нам Джибути в Эфиопии, место в Совете Суэцкого канала, прочный статус итальянцев в Тунисе…

— Это все?

Дуче помедлил, потом прибавил:

— Кроме того, мы хотели бы получить у Сити заем, а также… — он опять помедлил, — интернационализацию Гибралтара.,.

29 февраля янки убыл из Рима и 2 марта уже был на приеме у фюрера…

Гитлер являл собой холодную любезность:

— Герр Уэллес! Ситуация достаточно ясна. Германия была дискриминирована и всего лишь восстановила свое законное место в Европе. Однако на нас напали. Наша цель — мир. Цель наших противников — уничтожение.

— Итак, господин Гитлер, господин Муссолини верно информировал меня, когда утверждал, что вы хотите мира?

— Да!

— На каких условиях?

— Они, признаюсь, весьма многочисленны, но вполне приемлемы для тех, кто искренне хочет мира и готов смотреть в лицо реальностям.

— Итак, господин Гитлер?

— Итак: неопасная для Германии Польша, ограниченная своими естественными пределами.

— То есть маленькая Польша?

— Да… Далее — автономия для Богемии и Моравии… Вне Европы — возвращение нам наших бывших колоний…

— Это — территориальные условия, а как с остальным?

— Мы хотели бы, чтобы Германия получила право без помех со стороны других государств образовать в Европе большую экономическую империю на базе системы таможенных преференций… —И ее контуры?

— Скандинавия, Центральная и Юго-Восточная Европа…

— А Советы?

— Мой план предусматривает широкое развитие экономических отношений с ними. Как видите, это — мирные планы…

— Но весьма широкие, — широко, по-простецки улыбнулся янки.

— Да, но тут места хватит всем, — тоже улыбнулся фюрер и сразу посерьезнел, — однако если в самом ближайшем будущем я на этой базе с Англией и Францией не договорюсь, то перейду к войне всерьез и за полгода их разгромлю…

— Недолгий срок!

— Ничего! Я меня есть новые виды оружия, и они дадут мне решительный перевес в борьбе…

У Германии тогда еще не было действительно нового — то есть ракетного — оружия, хотя ракетный центр в Пенемюнде уже и был создан. Однако германские люфтваффе сами по себе были грозной силой. И об этом недвусмысленно намекал Уэллесу Геринг.

Встречался Уэллес и с Риббентропом и Гессом, но содержание бесед диктовал сам фюрер.

Он предписал:

— В разговоре — крайняя сдержанность. То, чего мы хотим, я уже ему сказал. Теперь пусть говорит сам, а вы больше слушайте.

4 марта Гитлер опять принял эмиссара Америки в присутствии Риббентропа, начальника рейхсканцелярии Майснера и американского временного поверенного в делах…

— Герр Уэллес, — говорил он. — Наши отношения с Америкой хорошими не назовешь, но если вы посланы положить начало их повороту, то это отвечает интересам обоих народов.

Уэллес начал с Рима и Римом должен был закончить, поэтому Гитлер сразу же после отъезда американца в Париж начал писать письмо дуче, отправив его 8 марта с Риббентропом. Ему важно было обеспечить впечатление Уэллеса, что дуче и фюрер едины.

Риббентроп, приехав в Рим с пышностью, с многочисленной свитой, долго беседовал с Муссолини и убедил его, что Германия уверенно идет к победе.

— Я знаю это и тоже готов к войне, — заявил в ответ дуче. — Британия блокирует меня в моем собственном море… Я этого не потерплю…

В Париже Уэллес встречался и с «левыми», и с «правыми», в том числе — с президентом Франции Альбером Лебреном — фигурой чисто номинальной, с председателем палаты депутатов «социалистом» Эдуардом Эррио, Жоржем Бонне и, конечно же, — с самим Даладье.

Разговор с премьером состоялся 7 марта, и Даладье вяло заявил Уэллесу, что без восстановления Польши и Чехословакии мир невозможен.

Сказано это было весьма дежурным образом — а что еще мог говорить в качестве первого посыла к миру глава правительства страны, которая из-за Польши и ввязалась в войну?

Но уже не проформы ради Даладье сказал:

— Если контакты с Гитлером приведут к такому миру, когда Франция будет застрахована от новой войны с Германией в будущем, то мы на такие контакты пойдем…

Это заявление, пожалуй, и определило дальнейшую судьбу Даладье — вскоре его сменил Рейно…

В Москву Уэллеса не направляли, что лишний раз обнаруживало «американский» след в «финской» проблеме. И кроме того, что мог предложить он Сталину?

Поэтому в Советском Союзе о беседах Уэллеса узнавали лишь из разведывательных перехватов, да из донесений лондонского полпреда Майского. Иван Михайлович в тот период часто встречался с заместителем Галифакса Ричардом Батлером, представлявшим английский МИД в палате общин. Сын крупного британского сановника в Индии, Батлер был карьерным дипломатом и пользовался большим весом. Галифакс как лорд мог выступать лишь в палате лордов. А все речи в нижней — более весомой — палате произносил Батлер.

• Предыдущая
• 98/170
• Следующая