Сказочные повести. Выпуск четвертый - Балл Георгий Александрович - Страница 34

• Предыдущая
• 34/58
• Следующая

— Мы никогда не тонем, — быстро ответил ей Дедушка Музыкант. Они теперь стояли на высоком берегу.

Желтый Пурзя прыгнул первым.

— Здесь! — крикнул он снизу. — Его кто-то привязал к дереву!

— Что он говорит? — не поняла Рыженькая. — Разве можно привязать мальчика?

Зоя ничего не ответила, но почему-то вспомнила о прыгалках — ведь они тоже остались на острове.

Да, да, так оно и было! Лиловый Пурзя сам рассказал, когда все собрались на острове и уселись там, чтобы немного передохнуть и успокоиться. Так все и было.

Он вернулся к реке за Зоиными припасами. Когда собрался прыгнуть, кто-то схватил его сзади, зажал руками глаза, повис на его спине:

— Прыгай! Прыгай же!

Этот кто-то был тяжелый, Пурзя прыгнул и не долетел до острова, упал в воду. Он испугался и удивился — ведь такого с ним не бывало. Он не закричал, и не попытался сопротивляться, и вот поплыл по реке, а на его спине сидел кто-то и командовал:

— Левей! Левей! Немного правее!..

Глаза его теперь чем-то завязали, и он совсем ничего не видел.

Когда Пурзя оказался на острове, его притащили к дереву и привязали. Прыгалками. И еще сказали:

— Сиди тут и молчи. А то небось сразу побежишь жаловаться. Ябеда. И не бойся, никто тебя бить не будет. — Потом этот кто-то стал шарить по кустам, а потом есть — жевать, чавкать.

— Что же он ел? — спросил Дедушка Музыкант. — Ведь на острове нет розовой травы.

— Я там оставила яблоки, — ответила Зоя. — Яблоки и клубнику. И пирог.

— Что-что? — переспросил Оранжевый Пурзя.

Но в это время из кустов выскочил Розовый Пурзя.

— Куда-то девался Ослик! Он ведь всегда спит на острове, когда смена дня. Верно, Дедушка?

Стали искать, звать. Ослика не было. Рыжая Пурзя вдруг горько заплакала. Она вытирала слезы концами платка, а они все текли и текли.

— Это что же! — причитала она. — Привязали! Увели! Унесли! Разве так бывает вообще?!

— Поищи смычок, — сказал Дедушка Музыкант. Он медленно поднялся и приготовился к прыжку. — Немедленно поищи.

Он все как-то тревожно озирался, приглядывался к небу, вдыхал запах Белого Цветка, который здесь почему-то был более сильным и более горьким.

— Я помню, где я его оставила! — вытерла слезы Рыжая Пурзя и первая прыгнула на берег.

— А я знаю, где Ослик, — тихо, будто про себя, сказал Лиловый Пурзя. — Тот… ну, который… утащил меня… наверное, он переплыл на Ослике обратно, — он не умеет плавать.

— А почему же он не прыгнул? — спросил Зеленый Пурзя.

— Он и прыгать… — начал Лиловый Пурзя и боязливо огляделся.

— Как? Совсем?!

— Так не бывает! — заговорили остальные.

Желтый и Оранжевый пурзи подхватили Зою — ведь она тоже не умела прыгать, — и вскоре все оказались наверху.

Лиловый Пурзя едва долетел до берега. Он весь дрожал и старался ни на кого не смотреть, — вобрал голову в плечи, будто был в чем-то виноват.

Подошел Дедушка Музыкант, обнял Пурзю, прижал его к себе.

— Мальчик узнал, что такое страх, — сказал он, обращаясь к Зое, будто она была старшей. — Это очень опасно и дурно. — И заглянул в глаза Лиловому Пурзе: — Я… Я и Зося — мы сделаем все, чтобы ты его забыл.

И тут раздался крик. Так мог кричать зверь, попавший в калкан, или птица, схваченная хищником…

Но это был не зверь и не птица. Кричала Рыжая Пурзя. Она стояла поодаль на коленях, пригнувшись к земле, и раскачивалась из стороны в сторону.

— Сломался смычок?! — предположил Дедушка Музыкант и заспешил к девочке: — Не плачь, не плачь! Я сделаю нов… — И замолчал.

На песке лежал Белый Цветок. У самой головки он был придавлен камнем, а остальная часть стебля вилась вниз по откосу, не дотягиваясь до воды. Тонкие лепестки уже немного подсохли, они издавали горьковатый залах и были хрупки. А рядом, на песчаной поляне, виднелась цепочка следов. Тут прошли туфли с квадратными каблучками.

Зоя стояла, забыв выдохнуть: это были следы ее туфель.

— Я здесь оставила смычок… — плакала Рыжая Пурзя. — А вместо него… вот…

Пурзи молчали. Дедушка Музыкант нагнулся над Цветком, поднял его никнущую головку:

— Может, отнести Цветок на его поляну? — спросил кто-то.

— Или спеть ему?

— Может, он еще…

— Его не спасешь… — сказал Дедушка Музыкант тихо, но все услышали. Он выпрямился, глаза его потеряли доверчивое выражение. — Я хотел бы знать, — проговорил он еще тише, — я хотел бы знать, кто это сделал.

Пурзи переглянулись.

— И я придумал, как быть. Все встанут у края поляны и отпечатают след своей ноги на песке.

Пурзи тотчас так и сделали. Когда Зоя занесла ногу, Лиловый Пурзя тихонько потянул ее назад:

— Не надо, Зося.

— Почему?

— Не надо! — опять попросил Лиловый Пурзя.

И Зоя вдруг поняла.

— Ты что же, думаешь, это я сорвала? Да? Да?

И она изо всех сил наступила на песок, вдавила в него свой квадратный каблук. Потом закрыла лицо руками и отбежала.

Пурзи стояли молча.

Неловко согнув нога в коленях, рядом с ней опустился на землю Лиловый Пурзя. Он, он один глядел на Зою, глядел прямо в глаза ей добрым и преданным взглядом.

— Я же знаю, знаю, что это не ты, — проговорил он. — Но мне так больно здесь. — И он прижал руку к груди. — Мне так больно!

— Я не виновата, — сказала Зоя. — Мне тоже больно.

— Да? И тебе? — отозвался Лиловый Пурзя. — Это потому, что ты стала как мы. А мы не можем жить без Белого Цветка.

— Я не виновата, — повторила Зоя. И совсем тихо добавила: — Только кто мне поверит?

А пурзи все стояли и молчали, потом медленно побрели к дому. Впереди шел Дедушка.

Никто не сказал Зое ни слова, но никто и не позвал ее. Ни ее, ни Лилового Пурзю.

Вдруг стало темно. Потом темнота сменилась ярко-желтым светом… Нет, не совсем так. Не темнота сменилась, а из темноты протянуло желтые ветки желтое дерево, и небо вокруг него, и трава под ним, и река — все стало желтым. После так же все стало синим: река, дерево, трава… Потом точно так же — зеленым. И все быстрей, быстрей… Начало мелькать, как в испорченном цветном телевизоре. А вместо музыки, которая звучала при смене дня, слышалось сухое пощелкивание. Зоя зажмурила глаза, надеясь, что ей показалось и что это пройдет. Но нет, нет, все было именно так..

Лиловый Пурзя схватил Зою за руку и потащил к дому. Они бежали, а вокруг, будто молнии, мелькали разные цвета: цок! — голубая тропинка, голубой песок, голубая трава; цок! — красный куст, красное дерево; цок!..

— Если бы Дедушка мог сыграть… — задыхаясь, сказал Пурзя. — Ведь они вместе — цвет и музыка…

Но говорить было не о чем. Дедушка ничего не мог сыграть без смычка. А мелькание все убыстрялось.

Цок! Цок! — оранжевое дерево, оранжевый кубик-дом. Цок! Цок! — зеленая дверь…

И вдруг возле самой двери Зоя увидела смычок. Он стоял, прислоненный к стенке дома. Кто-то принес и поставил его. Вернул.

Девочка схватила его и со смычком в руках вбежала в дом.

В пуховом гнезде лежали пурзи лицами вниз. Старик сидел, прикрыв глаза негнущимися пальцами. Зоя вложила ему в руку смычок. Старик глянул рассеянно и поднес его к стволу дерева. Послышался одинокий грустный, но мягкий звук. Он как-то заглушил, погасил щелканье. Мелькать стало чуть реже, цвета потеряли резкость. Зоя вздохнула. Она подсела к старику, она прижалась к его сухому жесткому плечу, заглядывая в круглые, широко открытые глаза.

— Дедушка! — взмолилась она. — Дедушка, я не рвала Цветка! Ну поверьте…

Старик ответил, не переставая играть:

— Мы попали в беду, Зося. А тебе я верю.

Зоя понимала: он говорит так от доброты. И опять зашептала:

— Но почему же тогда там были следы моих туфель? А? Ведь это были мои туфли с квадратными каблуками.

• Предыдущая
• 34/58
• Следующая