Тигровые каникулы - Медынский Сергей - Страница 3

• Предыдущая
• 3/15
• Следующая

Пока дядя Николай ужин готовит, Игнат с Васей снег с себя стряхнули, телогрейки сбросили, разуваться начали.

На ногах у охотников олочи — мягкая легкая обувь из шкуры лося.

Испокон веков коренные жители Дальнего Востока — нанайцы и удэгейцы — шили такую обувь, и до сих пор охотники надевают ее, уходя в тайгу.

Выше щиколотки к олочам пришита парусина. Ею плотно обертывают низ брюк, а потом обвязывают ногу длинной бечевкой. Ни одна снежинка не залезет в такую обувь. Внутри для тепла олочи выстилают сухой травой.

Запасной пучок травы и вторые олочи всегда лежат в мешке охотника. Такой запас много не весит, а магазинов в тайге нет: изорвешь олочи — другие не купишь!

Разулся Вася, а на правой ноге носок влажный. Просмотрел обувку. Так и есть — чуть распоролась по шву. Достал Вася из мешка иглу и оленье сухожилие. Оторвал одно волокно, в иглу его продернул и зашил дырку. Сухожильная нитка вечная. Прочная и влаги не боится.

Вася повесил олочи в сторонке, с наветренной стороны, чтоб невзначай не влетела искра. Если зевать будешь — сухожилий не хватит заделывать прожженные дырки!

Когда вешал обувь, увидел, что в сугроб воткнуты какие-то веточки, и кинул их в огонь.

Дядя Николай заострил прут, кольнул им мясо, кипящее в котле.

— Готово, умягчилось, — сказал он. — Давайте-ка наконец ужинать!

Налил Николай каждому по полной миске супу, положил по куску мяса, и все приумолкли — занялись едой.

— Чай заварили? — спрашивает Игнат.

Николай поставил миску, оглянулся и руками развел:

— Вот те на! А где лимонник? Вот здесь я три ветки воткнул. Где же они?

— Наверное, спалил его кто-нибудь? — говорит Вася.

— А кто? — выпучил глаза дядя Николай. — Зачем спалил?

— Ну, случайно… — говорит Вася.

— Кто его случайно спалил, тот пойдет новый искать, — объявил дядя Николай и спокойно принялся за суп.

— Только пусть он на самострелы не наскакивает, — говорит Макар.

Вася ест суп, будто не о нем речь.

— Боюсь, он вместо лимонника малину прошлогоднюю наломает, — снова начинает дядя Николай.

Вася доел суп, поднял голову.

— О ком речь-то шла, Вася? — спрашивает отец.

— Не знаю. Не слыхал. — И к дяде Николаю поворачивается: — Чай-то у тебя готов?

Тут дядя Николай совсем рот разинул.

— Ну и ну!.. — только и сказал.

Отец Васе объясняет:

— Николай хотел лимонник заварить, а ветки куда-то делись.

Вася потянулся за олочами.

— Ладно уж, — махнул рукой Николай. — Куда ты ночью собираешься?

— Рядом растет лимонник, — отвечает Вася. — Там даже ягоды остались.

Отошел Вася метров на триста от надьи. Разглядел в темноте, как по березовому стволу вьется лиана лимонника. На белой бересте видна темная плеть.

Вася ее топориком — есть заварка! Потом потянулся вверх, нащупал гроздь ягод, оторвал.

В темноте оранжево-красные ягоды кажутся черными. Вася несколько штук сунул в рот и пошел обратно.

Подмороженные ягоды приятно холодят рот, а по вкусу они не поймешь какие: и сладковатые, и солоноватые, и кислыми кажутся, и горчат немного, и терпкие в то же время.

Иногда их так и называют «плод с пятью вкусами».

В этих плодах лимонная и яблочная кислоты, витамины, сахар. Кора, листья, семена лимонника — все содержит полезные вещества.

Дядя Николай бросил кусочки лианы в кипяток, заварил лимонник. От такого чая человек бодрее становится, усталость исчезает.

Хорошо лежать около надьи, чайку дожидаться! С одной стороны огонь греет, с другой тепло отражают еловые ветки, поставленные вдоль снежного завала. Со всех сторон охотники укрыты струями теплого воздуха, а вокруг — студеная тишина. Окажись в тайге без спичек, без огня — смерть! Даже деревья иногда не выдерживают: промерзнет оставшаяся внутри дерева влага — и ствол лопается с треском, будто выстрел раздается в молчаливой тайге.

Дядя Николай чай горячий налил в кружки, сахар положил на чистую тряпочку, достал из мешка сушки и конфеты.

Вася потянулся за своей кружкой, с удовольствием отхлебнул коричневатого горячего чая, пряно отдающего лимонником.

Впервые в жизни зимняя ночь застала Васю не дома, не в комнате с теплыми стенами, а около тихого огня надьи. До сих пор он только слышал рассказы старших об охотничьих таежных походах, а вот теперь сам проводит ночь как настоящий лесной следопыт.

За снежным завалом надьи молча стоит могучий частокол лесных великанов. Ветки, согнутые под тяжестью снега, освещены оранжевыми отблесками пламени. Между снежными подушками — черные провалы теней. Васе вдруг кажется, что оттуда кто-то следит за охотниками.

Черная тишина обступила надью. В жизни никогда не слыхал Вася такой тишины.

И как-то не по себе ему становится при мысли, что вот сейчас все уснут, а угрюмая темень будет смотреть на беззащитных спящих охотников…

Ему хочется разбить эту тишину.

— Давайте истории разные рассказывать, — предлагает Вася.

— Я чай пью, — отказывается Игнат.

— А ты пей и рассказывай. Все равно спать неохота. Расскажи, как ты впервые в жизни тигра увидал.

— Ладно, — говорит Игнат. — Налей-ка мне, Николай, еще кружечку!

Николай наклоняет черный, закопченный чайник; коричневая струя, дымясь паром, льется в кружку. Вася подставляет свою кружку, Макар — свою. Вася располагается поудобнее и ждет.

Игнат кидает в рот кусочек сахара, отхлебывает глоток.

— Значит, про тигра…

Конец августа. Давнишнего августа. Васи тогда и на свете не было.

Два человека — Игнат и старый удэгеец Мечина Кимонко — собираются на охоту.

Игнат не тот, который сейчас сидит у костра, а молодой Игнат. Вася видал его только на старой фотографии.

— Садись, — тихо предлагает Мечина, сталкивая в реку узенькую берестяную лодку — оморочку. — Изюбра добывать будем, на стойбище мясо кончилось.

Игнат устраивается впереди, держа в руках карабин.

Лодка глубоко погружается в черную воду.

Мечина, стоя на корме, отталкивается шестом. Течение подхватывает оморочку, и деревья по обеим сторонам начинают быстро уплывать назад.

Игнат сидит неподвижно. Узкая оморочка может опрокинуться от каждого неосторожного движения. Мечина ритмично взмахивает шестом, отталкивается от каменистого дна. Оморочка то и дело меняет направление, прижимаясь то к одному, то к другому берегу.

Мечина ведет лодку мимо растопыренных черных коряг, острых камней, выступающих из-под клокочущих струек, мимо песчаных отмелей, чуть прикрытых темной водой.

Мечина знает путь. Еще мальчишкой плавал он по этой таежной речке. Тогда он сидел на носу оморочки, там, где теперь Игнат, и удивлялся: «Как отец не спутает, где и куда надо направить лодку?»

Теперь Мечина сам ведет оморочку в ночной мгле и нигде не ошибается.

Студеный воздух мягко обвевает лицо Игната, напоминает, что лето кончилось, приходит осень.

Беспокойными были летние месяцы для Игната и Мечины. И все из-за оленьих рогов.

Самцы пятнистых оленей, маралов и изюбров сбрасывают свои ветвистые рога в конце зимы или весною.

Вместо старых рогов у оленей начинают расти новые. В это время, пока рога еще не окостенели и богаты кровеносными сосудами, они называются «панты».

Панты — сырье для ценного лечебного средства. Охотясь за оленями-пантачами, два месяца не выходили из тайги Игнат и Мечина.

Мягкие на ощупь рога, покрытые кожей с бархатистой шерстью, охотники консервировали, много раз опуская в горячую воду, а потом сушили на воздухе и в жаровой сушилке.

Обрабатывать панты не просто. Переваришь или недоваришь рога — исчезнет целебное свойство, ради которого их заготовляют. Старый Мечина сам варил панты. Учил Игната тому, что когда-то узнал от отца.

• Предыдущая
• 3/15
• Следующая