Замок на загадочной планете - Почепцов Георгий Георгиевич - Страница 39

• Предыдущая
• 39/42
• Следующая

Старик, казалось, немного успокоился.

— О каком приборе ты говоришь?—смог теперь спросить Зверев.

— Дальнозор. Тебе не понять этого,— сказал старик, все еще не сходя со своего места и не опуская рук, закрывающих от взглядов Зверева его прибор.

— Что он делает? Что может? Скажи мне, быть может, и я смогу понять для чего твой прибор.

— Творение рук моих позволяет смотреть на звезды, и звезды становятся ближе. Я вижу Луну как на ладони,— волнуясь, сказал старик.

— Звезды? — поднял брови Зверев.— Ты говоришь— звезды? Так это же телескоп. Ну, конечно. У нас он называется телескопом. Если это прибор, который позволяет увеличивать.

— Где это у вас? — недоуменно спросил старик.

— Неважно,— ушел от ответа Зверев.— Можно мне на него глянуть?

Старик отошел в сторону.

Зверев походил вокруг: это действительно был телескоп.

Старик устало сел в кресло, покрытое сверху латаным-перелатаным одеялом.

— Кто ты? — сказал старик.— Теперь я вижу, что ты чужестранец. Ведь ты знаешь, как обращаться с этим прибором. Ты употребил слово — «увеличивать». А мне, старому дуралею, казалось, что это я его придумал.

— Не обижайся,— сказал в ответ Зверев.— Конечно, его придумал ты. Здесь, на Хрустальной горе, его придумал ты, в моем мире — другой. Мы будем всегда вам благодарны. Если бы не вы, изобретатели, звезды никогда бы не приблизились к нам. Мы бы не смогли идти вперед без ваших приборов.

— Тут ты не прав, чужестранец,— вздохнул старик.— Другой прибор принес столько горя, что я поклялся никогда больше ничего не изобретать.

— Что ты! Этого не может быть! Жизнь не может остановиться. Ты должен выдумывать дальше.

— Нет-нет. Ты чужестранец, и не знаешь, что тут случилось. Это дело и моих рук. Мое изобретение принесло гибель всей Хрустальной стране.

— Как? — опешил Зверев.

— Разве ты не видишь, что кругом никого. Разве где-нибудь тебе слышны человеческие голоса? Пусты дома и замки моей страны. Я... Я виноват...

И старик заплакал.

— Не надо,— пытался успокоить его Зверев.

Но старик был безутешен. Тихо и беззвучно тряслись его плечи.

В углу Зверев увидел столик, на нем кувшин с водой. Зверев налил в кружку воды и поднес старику.

— У отца я был любимым сыном,— начал свой рассказ старик.— Именно он научил меня держать в руках инструменты.

Я первым научился шлифовать стекла для дальнозоров. Прости, первым в моей стране,— исправился старик.— И я создал прибор, все увеличивающий. Луну я знал лучше, чем потолок в моей комнате. Все ночи напролет я проводил в этой башне и не заметил, как дом перешел в собственность новой хозяйки. У хозяина, который долгие годы сдавал мне комнату в этом доме, умерла жена, и он женился вновь — теперь его женой стала Каргесса. Как выяснилось, она была из рода ведьм. Этим все сказано. Через год умер и мой бедный хозяин. Думаю,— тут он перешел на шепот,— не обошлось при этом без яда.

Старик вздохнул и прикрыл глаза рукой. Зверев нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Наконец старик продолжил:

— Однажды слуги донесли ей о моем приборе. Наверное, со смехом. Мол, живет тут один чудак. Но хозяйка сама поднялась наверх, воспользовавшись моими утренними прогулками.

Старик вновь стал взволнованно дышать. Видно, он подошел к какому-то очень важному для него эпизоду.

— Затем меня вызвали к ней. Я зашел в золоченую залу, где важно восседала Каргесса.

— Ну,— сказала она.— Ты, кажется, что-то там такое намудрил? Я смотрела в твой прибор. Он мне понравился: он делает все маленьким. Это правильно. Делает таким, каким оно и должно быть по правде. Благородные люди должны отличаться от неравных им по званию или по положению.

— Что вы? — закрыл я в отчаянии лицо руками.— Каким маленьким? Почему маленьким? Прибор же, наоборот, все увеличивает!

— Молчи, глупец! — нетерпеливо оборвала она меня.— Внесите сюда этот прибор.

— О, не надо,— взмолился я.

Но меня никто не слушал. Я пытался им помешать. Однако меня держали крепкие руки.

Дальнозор установили перед Каргессой. Она наклонилась к стеклу с радостным смешком. И я понял причину ее ошибки — она смотрела с другой стороны. Конечно, теперь все ей казалось маленьким.

Она подзывала к себе своих советников, и они хохотали до колик, глядя сквозь стекла на слуг.

— Букашки! Меньше букашек! Этот прибор открывает их настоящее лицо.

— Это не так! — взмолился я.— Послушайте меня. В мой дальнозор надо смотреть с другой стороны.

— Ах ты негодник! Ты хочешь учить свою хозяйку.

— У меня нет хозяев. Я свободный человек. Я ученый,— покачал я головой.

После этой беседы меня заперли в мою же башню, посадив на хлеб и воду, чтобы я стал поучтивей. Что я мог сделать в ответ. Уже давным-давно я стар.

И когда они потребовали сделать во славу хозяйки новый прибор, я согласился.

Зверев поднял на него глаза.

— Да-да, я согласился,— стал оправдываться старик.— Но я не думал, что все это приведет такому ужасному концу. Она потребовала, чтобы я сделал ей уменьшитель. Много уменьшителей. Но уже она сама вдохнула в них свою колдовскую силу.

Стоит глянуть сквозь него на человека, и тот начинает быстро уменьшаться. А потом бери его голыми руками и складывай в корзину. Так она и поступила со всем королевством. Все наше королевство поместилось в одной из ее плетеных корзин.

Мне она оставила мой рост в награду за изобретение. Лучше бы она меня убила.

Старик зарыдал вновь. Зверев постепенно начинал понимать случившееся.

— Куда же она унесла всех обитателей королевства?

— На вершину горы. Я не был там, хотя она меня звала. Но знаю, что там она устроила замок, в залах которого разместились сотни домов, где живут словно рабы, бывшие вольные жители моей страны. Она сделала из них кукол, живых кукол. Иногда по дорогам здесь проезжают стражники, которые уменьшают каждого встретившегося им на пути. Но теперь больше таких не осталось. Может, где-то в избушках, затерявшихся в лесу, живут еще последние жители Хрустальной страны.

— Подожди-ка,— остановил его Зверев.— Но ведь они не только уменьшают, люди сразу исчезают.

— В этом я не виноват. Клянусь тебе, чужестранец. Это ее собственное дьявольское умение. Ведь она из рода ведьм.

— А смех? Почему все началось со смеха?

— Ты знаешь и это?—удивленно поднял брови старик.— Значит, ты знаешь все. Смех, всеобщий смех потребовался ей, чтобы все обессилили. Она поняла это, когда один из ее советников повалился на ковер от хохота. Каргесса внимательно на него посмотрела, и это сразу запало ей в душу.

Наконец Зверев разобрался и в этом, а старик говорил и говорил, глядя на единственного своего слушателя:

— Теперь Каргессе было легче ходить по домам и превращать людей в своих рабов. Если бы в них сохранилась сила, то они могли бы противостоять ей. Или на худой конец взять и убежать, увидев, что произошло с их соседями. Однако она не зря наслала на всех смех. Затем она просто собирала их в свою корзину, словно грибы. Служанки несли за ней сразу три корзины. В одну она складывала людей, в другую лошадей, а в третью птиц. Эта корзина имела крышку, чтобы птицы не могли улететь.

Птиц? Зачем птиц?

— Неуменьшенные птицы могли летать и клевать ее всадников. Потом она решила, что нужно заняться собаками и кошками, ведь те могли откусывать головы ее подданным. Поэтому она решила уменьшить весь мир вокруг.

— А ворон? Почему исчез ворон Бабы Яги? Он был со мной, и потом вдруг исчез. Там не было никаких всадников.

— Она могла искать его. Давно искать. Что за Баба Яга без ворона, это всем известно. Туда на вершину она забрала мой самый лучший дальнозор, оставив мне эту детскую игрушку, мой первый опыт,— и старик показал на свой небольшой телескоп.— Время от времени она смотрит сюда и, когда нужно посылает своих всадников, чтобы те навели порядок — уничтожили еще кого-то, превращая его в куклу или солдатика госпожи.

• Предыдущая
• 39/42
• Следующая