Кристийна, или Легко ли быть средней сестрой - Тунгал Леэло Феликсовна - Страница 18

• Предыдущая
• 18/20
• Следующая

— Уже в пятом классе — и не знал! — махнула Хелен рукой. — Что за детский разговор!

— Нет, я заметила, что у него не в порядке со слухом. Может, в младенчестве ему в ухо попала жвачка. А это не шутка! Кто знает, какими мы были бы, будь у нас жвачка в ушах!

Мама расхохоталась:

— Ну, с этим мне повезло! Я находила жвачку то в волосах, то на наволочке, то на ковре, но в ухо пока этот кусок резины не попадал никому!

— Когда я вырасту, стану ушным врачом! — решила я. Но тут заметила, что дедушка усмехнулся как-то горько, и добавила: — Нет, ушно-спинным. Или даже ушно-спинно-шейным доктором!

— Пасип! — пропищала Имби с маминых колен и протянула ручку к моему синему значку. Заполучив его, она сразу сунула значок в рот.

— Я бы хотела и детей лечить. Мама, может один человек выучиться на лекаря от всех болезней на свете?

Мама улыбнулась:

— Будь хорошей девочкой, тогда ты станешь лекарем от всех болезней для нашей семьи!

— Зубным врачом я не стану, но утешать больных могу! — продолжила я свои размышления.

— Послушай, маленький доктор, помассируй мне немного шею, — попросил дедушка.

Наверное, медицине тоже надо учиться с ран-него-раннего детства, как коровографии и собакодрессировке?

Мы с Хелен решили, что с сегодняшнего дня будем самостоятельными. А чего тут удивительного? Отец говорит, что уже в восемь лет он летом пас коров, а мама всего только в шесть лет самостоятельно ехала поездом в Вильянди к своей бабушке. А нас, уже грамотных девочек, дальше Ыйсмяэ не пускают!

— Сегодня совершим коротенькое путешествие, завтра чуть длиннее, а послезавтра ещё длиннее, — предложила Хелен.

— Так мы через год уже совершим кругосветное путешествие! — решила я. — К тому времени попробуем выучить какой-нибудь иностранный язык!

— Попробуй с одним автобусным талоном объехать вокруг света! — махнула рукой Хелен.

— Да и мама не разрешит, — вздохнула я. — А знаешь что, давай сегодня вдвоём навестим дедушку!

Дедушка уже вторую неделю лежит в больнице скорой помощи, у него какая-то ужасная болезнь спины, название которой звучит примерно как «радиатор». Мы уже три раза навещали дедушку, но каждый раз с мамой или папой. Я хорошо помню, как добираться до больницы: немножко проехать автобусом, немножко пройти пешком — тоже мне сложности!

— Но можно и в зоопарк сходить, — сказала Хелен. — Не знаю, этот медвежонок всё ещё крошка или уже подрос? Ах да, у нас нет денег на билеты. Ну что же, пойдём проведаем дедушку.

Конечно, у медвежонка в зоопарке посетителей хоть отбавляй, в том числе плохие мальчики и тёти, которые суют ему печенье, хотя это запрещено. Кормить дедушку не запрещено, но сам он сидит печальный и стесняется и злится, что его кормят как маленького. Он просится домой, но врачи считают, что ему почти месяц нужно полежать в больнице.

Я сказала Хелен:

— Давай не будем заходить домой, поедем в больницу с ранцами. А то вдруг нас не отпустят. А если знаешь наверняка, что не отпустят, то лучше и не спрашивать!

— Ежу понятно, что не отпустят. Тётя Цапля сразу напялит парик и свалит уход за ребёнком на нас, — сказала Хелен.

Тётя Цапля ходит к нам уже не первый день, и из-за неё наша жизнь стала намного скучнее. Мама готовится вскоре выйти на работу и приучает Имби к няне. Имби, может, и привыкнет к тому, что её называют просто бэби, но нам с Хелен странно, что тётя Цапля так и не запомнила наши имена и называет меня Керсти, а Хелен — Элле. Когда мы ей возражаем, она машет рукой и ворчит:

— Ну и жуткие имена нынче придумывают!

Внучку тёти Цапли зовут Керсти, а маму Керсти — Элле. Она сноха тёти Цапли и вообще нехороший человек, ленивая и неряшливая в придачу. Тётя Цапля в ссоре с этой ленивой и неряшливой Элле и хочет выставить её из своей квартиры, но не получается. Наверное, Элле очень тяжёлая.

Всё это тётя Цапля рассказывает нам, пока мы едим приготовленный мамой суп: сама няня не умеет открывать скороварку и ждёт, пока мы с Хелен вернёмся из школы. Хелен откручивает крышку, мы втроём едим, затем тётя Цапля надевает коричневый парик с блестящими локонами, на парик — шляпу и уходит домой. Если мама приготовила котлеты или ещё какое-нибудь блюдо на сковородке, тётя Цапля ожидает нас уже отобедавшей, с париком на голове, и сразу торопится домой, проверить, в силах ли она выставить сноху или всё ещё нет. С нами тётя Цапля оставаться не хочет, так как ей платят за уход только за одним ребёнком. Я лично довольна, что тёте Цапле не платят за уход за мной, так как я её слегка побаиваюсь. Мама говорит, что с тётей Цаплей надо быть очень обходительными, иначе нянька уйдёт, а где ты другую найдёшь? Когда тётя Цапля кинула в раковине мою чашку на чашку Хелен и у обеих отломились ручки, мама только застенчиво улыбнулась. Тётя Цапля заявила, будто детский сервиз изготовлен из эмалированной жести и глины. А мама сказала: «Наверно!» Мне такое обхождение не нравится, если с чашками так обходиться, в доме скоро не останется ни одной целой.

— Не знаю, как тётя Цапля откроет кастрюлю с супом, — сказала я сестре в автобусе.

— Пора ей становиться самостоятельной, — ответила Хелен. — Долго мы с ней нянчиться будем?

Больница оказалась на удивление пустой, в раздевалке не висело ни одного пальто, а гардеробщица сидела в углу и читала газету.

— Вы куда, деточки? — спросила она, глядя на нас поверх очков. — К дедушке? Так ведь, голубушки, приёмный час ещё не наступил, приходите часа через два. Или у вас очень важное дело?

— Очень, — твердо заявила Хелен, а я покраснела.

— Может быть, надо что-то передать? Лекарство какое или что?

— Да, — сказала Хелен, — но мы должны вручить только ему.

— Я, право, не знаю, — покачала головой гардеробщица. — У вас хоть сменная обувь есть? Тапочки там…

— Да! — воскликнули мы в один голос, достали из ранцев тапочки и сняли куртки.

— Только не шумите, у нас сейчас тихий час, — крикнула тётя нам вслед.

— Хорошо! — ответили мы громко.

— А врать некрасиво, — шепнула я Хелен.

— Лично я не соврала! — Хелен сделала большие глаза. — У меня сегодня в дневнике две пятёрки, если хочешь знать, а это непременно порадует дедушку. Мама говорит, что радостная новость — лучшее лекарство!

Несмотря на тихий час, в дедушкиной палате никто не спал. Один дядя срезал кожуру с яблока, другой читал, третий писал. Дедушка лежал на спине и так печально смотрел в потолок, что я просто обязана была немедленно кинуться к нему и обнять.

— Ну и ну! — удивился дедушка. — Появились новые врачи! Здравствуйте, дорогие мои! Кто вас сюда в это время пустил?

Хелен сказала, что принесла дедушке чудодейственное лекарство, и показала свой дневник.

— Ну если по родному языку и математике пятёрки, то со всем прочим мы в жизни справимся, как нечего делать! — сказал дедушка. — Это и в самом деле радость, я бы и сплясал по такому поводу, вот только нынче плясун из меня никудышный!

— Тебе было очень больно, когда ты так печально смотрел в потолок? — спросила я.

— Да боль не отпускает, — вздохнул дедушка, но снова сделал радостное лицо. — Но, знаешь ли, на войне человеку могло голову оторвать — и то он не плакал. Мужчины не плачут, разве когда режут лук. Только я, как видишь, не привык без дела валяться, дома дел полно, не знаю, как бабушка одна со всем справится?

— Бабушка приедет навестить тебя в субботу, — сказала Хелен, а я добавила:

— У бабушки от тебя есть секрет: она вяжет для тебя тёплый свитер. За то, что она держала у себя Агнию и Агнессу, соседка дала ей целую кучу шерсти, и теперь она красит её разными растениями, собирает по селу травы и очищает лук от шелухи.

— Тогда даже хорошо, что я не путаюсь у неё под ногами, — улыбнулся дедушка. — Иначе я и в самом деле слёзы лил бы от лука. А что мы с вами будем делать? На колени взять вас я не могу, верхом на мне вы прокатиться тоже не сможете, а уж о беге наперегонки я и не говорю. А не сыграть ли нам в «крестики-нолики»?

• Предыдущая
• 18/20
• Следующая