Домработница царя Давида - Волчок Ирина - Страница 32

• Предыдущая
• 32/73
• Следующая

И вечер тоже получился очень удачный. Она пекла коржи для «наполеона», делала азу по-татарски, укладывала на противень слойки с козьим сыром, резала шампиньоны для соуса к картофельным котлетам — всё одновременно, и при этом ещё успевала время от времени звонить со своего мобильника на домашний телефон, чтобы послушать его басовитое мяуканье.

До того, как позвонила мама, Аня успела прослоить кремом коржи, поставить торт в холодильник, поставить варить картошку, а казан с грибным соусом — в духовку, чтобы томился потихоньку в медленном жару. Завтра остаётся только харчо сварить, нажарить картофельных котлеток и заправить салаты. Пара пустяков. Аня была очень довольна собой.

— Ты молодец, — подтвердила её мнение о себе мама. — Ты справишься, ты всегда со всем справлялась… Подумаешь — обед на пять человек! Всё-таки не на целую свадьбу. А они долго будут гостить, все эти пять человек? А то каждый день на такую ораву — это, конечно, много возни. Да ещё если каждый раз свежее готовить…

Трубку взяла бабушка и решительно заявила:

— Ты их там не очень-то балуй, вот что я тебе скажу. Каждый раз свежее! Навари ведро бульона — и вари разные супчики из него хоть целую неделю. Чего на чужие капризы время тратить?

Аня слушала и потихоньку улыбалась. Мама и бабушка всегда с головой окунались в её проблемы. Вот и сейчас вникали во все мелочи, советовали и спрашивали… О Вадике ни разу не спросили. Хороший признак. Значит, Вадик уже действительно не был её проблемой.

Около десяти вечера позвонила дама Маргарита и первым делом поинтересовалась:

— Ну что, хмель прошёл?

— Давно уже прошёл! — бодро отрапортовала Аня. — А охранники даже корни паяльной лампой выжгли! Какие молодцы, правда? Попозже я там всё перекопаю, а потом что-нибудь хорошее посажу. Можно смородину посадить, или даже вишню, или хотя бы розы. Хотя розы с шипами, а там дети то и дело в кусты лезут… Нет, тогда лучше вишню, а то смородина тоже немножко колючая. Вы против вишни ничего не имеете, Маргарита Владимировна?

— А где ты саженцы купишь? — неожиданно заинтересовалась дама Маргарита.

Аня, обрадованная её интересом, не задумываясь, ляпнула:

— У меня в областной психиатрической больнице знакомые, они всю жизнь саженцы выращивают, такие сорта есть, что покупатели даже из других городов приезжают, а мне они просто так отдадут, если что-то останется. К осени иногда что-то непроданное остаётся…

Аня послушала тихий смех дамы Маргариты и на всякий случай уточнила:

— Мои знакомые в больнице не лежат, они там работают.

Смех в трубке стал громче.

Ну, вот что в этом смешного? Аня вздохнула и ещё уточнила:

— Саженцы они выращивают не на работе, а дома… То есть на своём участке. У них очень большой сад вокруг дома, а дом — рядом с больницей, очень удобно…

Дама Маргарита отсмеялась и деловито спросила:

— Обед-то завтра успеешь приготовить? Или тебе не до того, тебе вишни сажать нужно?

— Кто же деревья среди лета сажает? — удивилась Аня. — Их надо весной или осенью сажать, а то не примутся. До осени ещё далеко, так что я ещё сто обедов успею приготовить. А торт уже сделала, в холодильнике стоит. Маргарита Владимировна, я спросить забыла: у вас ни у кого аллергии нет? Я хотела торт тёртыми орехами посыпать, но засомневалась…

— Давид! — крикнула дама Маргарита. — У тебя на что-нибудь аллергия есть?

— На тебя!

Опять тот же низкий хриплый голос, и опять тот же акцент: «На тиба!» Неужели царь Давид всегда такой грубый и сердитый? У Ани и с нормальными-то людьми то и дело возникают проблемы межличностного общения, а тут вон какой… самодержавный. Наверное, у всех царей рано или поздно портится характер. Не зря же говорят, что власть развращает. И вот почему они не помнят, что все цари рано или поздно могут быть свергнуты революционными массами?

— Ладно, пока, — прервал её печальные размышления голос дамы Маргариты. — Никакой аллергии ни у кого нет, посыпай свой торт чем хочешь. Жди завтра примерно к двум.

Аня положила трубку, а потом вспомнила, что номер своего нового подержанного мобильника она даме Маргарите так и не сообщила. Перезвонить сейчас, что ли? Но сейчас у них там что-то не так. Царь Давид сердится, и дама Маргарита, похоже, под конец тоже рассердилась… Позвонишь — а там ссора в самом разгаре. И попадёшь под раздачу, как часто говорит Людочка Владимировна. Кто будет держать на работе человека, который звонит по пустякам в самый неподходящий момент?

А вдруг они все здесь ссориться начнут? Приедут — и сразу начнут ссориться, да ещё и при ней… И что тогда делать?

И весь остаток вечера, возясь на кухне, обходя все комнаты в поисках возможного беспорядка, даже вычитывая перед сном новую распечатку, взятую сегодня в типографии, Аня всё время представляла страшную картину: завтра приезжают пять человек, и прямо с порога начинают орать друг на друга или на неё. Она ведь даже не знает, что в таких случаях ей полагается делать. Обязательно надо было познакомиться с соседскими домработницами, они-то уж наверняка знают, что надо делать в таких случаях. Если такие случаи вообще бывают у соседей. Может, и не бывают. Такого царя Давида всё-таки больше ни у кого нет…

И утром, проснувшись под приглушённый «буммм» за стеной, Аня сразу начала думать о том же. А ведь ещё и радовалась, что такая хорошая работа попалась! С проживанием! С каждой минутой становилось всё тревожней.

К обеду она напридумывала уже таких страхов, что совершенно всерьёз решила: вот открывается дверь, вваливаются в квартиру пять человек во главе с царём Давидом в инвалидном кресле, все кричат друг на друга, а она твёрдо и спокойно говорит им: «Извините, я увольняюсь. Я не переношу грубости, а меня никто не предупредил, что у вас это в обычае». Вот так примерно. Надо заранее подготовить отчет о потраченных средствах и положить в конверт с хозяйскими деньгами взятую в долг десятку.

Аня как раз совала в конверт готовый отчёт и десятку, когда в прихожей с сонной и вопросительной интонацией над входной дверью звякнул колокол. Ну вот, приехали. А почему звонят? Не может быть, чтобы ни у кого не было ключей от квартиры. Или это кто-то чужой?

— Кто там? — спросила Аня, стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее и солиднее. В дверном глазке видна была только чья-то спина, да и то согнутая в три погибели. Будто визитёр не то ставил на пол, не то подбирал с пола что-то под самой дверью квартиры.

— Открывай, девочка, все свои!

Голос был тот же, уже знакомый, сердитый и с акцентом: «А-а-аткривай, дэвачка!»

Аня распахнула дверь, готовая сказать: «С приездом, добро пожаловать», — но вместо этого спросила:

— Вы кто?

Потому что никаких пяти человек там не было. Там был один человек, правда, в кресле на колёсах, но вряд ли этот человек мог быть царём Давидом. Во-первых, ему никак не могло быть семидесяти лет. От силы — сорок пять… ну, пятьдесят, при условии, что очень хорошо сохранился. Даже седины почти нет, пышная копна чуть вьющихся волос — чёрная, как уголь, только виски белые, и то совсем немного. Во-вторых, Аня ожидала увидеть загипсованную ногу, а никакого гипса не наблюдалось. В-третьих, царь Давид был грозным самодержцем всея семьи, а этот самозванец сверкал белозубой улыбкой под чёрными усами и больше всего был похож на киношного мушкетёра, задача которого, как известно, не страх на врагов нагонять, а пить вино, скакать верхом и петь жизнеутверждающие песни. Надо вызвать охрану.

— Я хозяин, — сказал мушкетёр, с интересом разглядывая Аню тёмными прищуренными глазами. Глаза были весёлые. — Я здесь живу. Вот, приехал. Здравствуй.

— Здравствуйте, — ответила Аня, закрывая собой проём двери. Она забыла, как надо вызывать охрану. — А паспорт у вас есть?

— Васька! — грозным голосом заорал киношный мушкетёр, оборачиваясь в сторону лифта. — У меня паспорт есть?

— А я откуда знаю? — донёсся от лифта недовольный молодой, даже почти мальчишеский, голос. — Тебя мать собирала. В кармане пиджака посмотри. Во внутреннем. Она документы нам с отцом всегда во внутренний карман кладёт… А зачем тебе паспорт, дядь Давид?

• Предыдущая
• 32/73
• Следующая