Колька и Наташа - Конторович Леонид Исаакович - Страница 51

• Предыдущая
• 51/65
• Следующая

— Попробую еще раз, — деланно безразличным тоном заявил он друзьям.

— Иди, иди, — поддержала Наташа.

Через минуту, когда Колька появился в дверях, все поняли по его виду: опять неудача.

…Меньше всех стремился на завод Каланча, но увидев совершенно расстроенных ребят, он захотел что-то сделать.

Засунув руки в карманы, Каланча походкой человека, которому делать нечего и терять нечего, направился к цистерне. Обошел ее, осмотрел. Зачем-то даже постучал пальцем и приложил ухо к стенке: «Гудит! Пустая!»

И вдруг глаза Каланчи загорелись. Он посмотрел влево, вправо — у заводских ворот никого не было. Оценив обстановку, Вася, к удивлению товарищей, прыгнул на телегу, отодвинул крышку широкой горловины цистерны и заглянул внутрь. Осмотр его удовлетворил. Каланча прищелкнул пальцами и, подмигнув ничего не понимавшим друзьям, объявил:

— Мозговать, сычи, треба! А ну-ка, — поманил он Кольку, — сигай ко мне.

Колька нехотя подошел. Вася присел на телеге и, склонившись к другу, зашептал:

— Залазь-ка и смотри в дыру!

Колька послушался, но, кроме грязной, покрытой ржавой пеленой воды, на дне ничего интересного не увидел.

— Не соображаешь? Эх, ты! Ну спрячемся в этой гробине и тра-та-та. Фьють туда. Скумекал?

— Да извозчика самого не пускают.

— Пустят! Мужик дошлый. Скорее, а то сховаться не успеем.

…И через минуту, воспользовавшись тем, что у ворот по-прежнему никого не было, компания, будто играя, забралась в цистерну.

Каланча прикрыл крышку. Их окружила темнота. Стены были скользкими. Под ногами — скверно пахнущая вода. Но ничего этого ребята не замечали. Все были захвачены необычайностью обстановки. Наташа сказала:

— Как громко у меня стучит сердце.

Генка нервно рассмеялся:

— А если поймают?

— Помалкивай. Поймают, всыпят, — цикнул на него Каланча.

Больше не разговаривали, прислушивались. При каждом подозрительном звуке вздрагивали. Минуты неизвестности длились долго и тревожно. О появлении возчика узнали по сухим щелчкам кнута о голенища. Любитель задавать вопросы оставался верен себе.

— Заждались? — начал он свой разговор с лошадьми. — А я что — не намаялся, собака — два нога? Да ведь всему бывает конец. То-то же! Теперича, заберемся наверх и божьей помощью — айда, соколики!

Генка заерзал.

— Лезет, музыканты, лезет. А вдруг крышку поднимет?

— Молчи, — прошептал Каланча.

Возчик прикрикнул на «соколиков», и телега, вздрогнув, тронулась, но проехав небольшое расстояние, остановилась. От неожиданности Генка стукнулся лбом о стенку и тихонько охнул. Возчик и охранник заводских ворот разговаривали:

— Цистерна у тебя пустая?

— А то со шпиртом?

— Отвечай делом!

— А мы разве не делом!

— Пустая, спрашивают тебя?

— Да с чем ей быть-то, собака — два нога?

— Ладно, езжай!

Повозка затряслась дальше. «Пассажиры» облегченно вздохнули.

— Ну и дед! — восхитился Каланча.

От толчков крышка чуточку отодвинулась, и Колька увидел кусочек синего неба.

Послышался хрипловатый голос возчика:

— Эй вы там, собака — два нога, вылазь, приехали!

Телега остановилась.

Ребята переглянулись.

— Ну и дед! — снова восхитился Каланча.

Один за другим они вылезли наружу, жмурясь от солнца и расправляя затекшие мускулы. Возчика уже не было — он ушел в контору.

— Скорее в корпусный цех, — торопил Колька. — Мастер может уйти!

Каланче, Наташе и Генке не понравилось, что Колька торопил их. «Хорошо ему. Он бывал здесь не раз, все видел, все знает, а они тут впервые».

— Брось подгонять, сыч, — возразил Каланча. — Куда он денется!

Васю поддержали Генка и Наташа…

— Ты лучше смотри, как интересно! — сказала Наташа.

Справа, на спущенной на воду рыбнице [4]трудились чеканщики. В воздухе гремела оглушающая трель молотков. Подъемный кран, издавая отрывистые резкие звонки, осторожно опускал в машинное отделение двигатель.

Завыла заводская сирена. Ребята вздрогнули.

— Вот это баритон! — восхитился Генка.

— Будет, пошли в цех, мастер уйдет, — спохватился Колька.

В корпусном цехе царил полумрак. Солнце с трудом пробивало себе дорогу сквозь закопченные, грязные стекла крыши. Только отдельные его лучи, тонкие и блестящие, как лезвия, пронизывали помещение, и в их свете золотилась и играла пыль.

Робко и неуверенно продвигалась компания вперед. В цехе стояли прессы, ножницы, с беспорядочно сваленными у основания обрезками.

Казалось, что они попали в загадочный мир. И вагонетка, груженная какими-то железными ребрами, и расчерченные мелом листы железа — все было непонятным.

— Это разметчики, — понизив голос, пояснил Колька, — с чертежа перенесли рисунок на металл. Ну, а на прессах или ножницах по ним вырежут детали.

Генка недоверчиво тихонько свистнул: «Так ли это?» Каланча ничуть не сомневался в правдивости объяснений Кольки. «Что ни говори, — решил он про себя, — а Колька разбирается».

Цех словно вымер, в нем никого не было.

— Обед. Опоздали. Придется ждать, — сетовал Колька.

Но в это время в отгороженном шкафами углу послышался стук костяшек, возгласы, смех. Колька прислушался и, отвечая на недоуменные взгляды друзей, проговорил:

— В «козла» дуются, — он еще немного прислушался. — Должно на «высадку» или на «грибки».

Наташа, не поняв, что такое «грибки», только собиралась спросить об этом, как навстречу им выскочил паренек лет двадцати.

— Дядя, — окликнула она его, — что такое грибки и где тут мастер Грачев?

— А тебе зачем, тетя, к мастеру? Грибков захотела?

Оба рассмеялись. Всем тоже стало смешно.

— Мы на работу поступаем, корабли будем ремонтировать, — важно заявил Генка.

— Так сразу и ремонтировать?

— Ну, а чего тянуть? Ты кто такой? — Генка выпятил грудь.

— Ловкие! — Глаза у парня искрились лукавством. — Я так думаю, придется вам еще попыхтеть немало. А я подручный клепальщика и зовут меня Виктор. На стапелях работаю. А мастер наш — вон в конторке. — Указав на сбитую из фанеры будку, напоминающую скворешню, подручный пошел прочь.

— Почему попыхтеть? — возмутилась Наташа.

— Узнаешь, — на ходу бросил парень, — узнаешь, тетя!

Сразу открыть дверь они не решились. Наконец, Колька тихо потянул ее на себя и обомлел.

За небольшим квадратным столом что-то писал человек, который разрушил постройку на Песочной улице, сбросил Каланчу в канаву и прогнал их…

Не успел Колька решить, что им делать, Грачев приподнял голову и рассеянно посмотрел на подростков. От его взгляда повеяло холодом. Генка втянул голову в плечи, а Наташа заморгала глазами.

Мастер не сразу узнал «старых знакомых». Он молчал, а ребята боялись заговорить первыми. Грачев напряг память, силясь вспомнить, где он встречался с этой оравой. И вспомнил. Еле заметная улыбка искривила его губы.

Он не спеша закрутил цигарку. С наслаждением вытянув ноги под столом, пустил клуб дыма и спросил:

— Кто такие? Зачем?

«Везет же нам», — подумал Колька.

— Мы на работу.

Мастер, скрывая смешок, несколько раз затянулся.

— Угу… работнички, значит? Всемирной армии труда, значит.

«Смеется над нами, Рыжий козел», — кусая губы, все больше злился Колька, но ответил гордо:

— Да, товарищ мастер!

Грузная фигура мастера медленно и угрожающе приподнялась из-за стола. Ребята попятились назад.

— Послушай, ты, работничек всемирный! Кто тебе сказал, что мы с тобой товарищи, а? Меня величают Павлом Константиновичем! Запомни! Пригодится!

— Хорошо, Павел Константинович, — согласился Колька и уголком глаз увидел, как Каланча наливается злостью: вот-вот сорвется, накричит, все испортит.

• Предыдущая
• 51/65
• Следующая