Выбери любимый жанр

Тимошкина марсельеза - Карпенко Галина Владимировна - Страница 9


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

9

Фрося дула на замёрзшее окно и глядела в проталинку. За окном шёл снег. На подоконнике стоял Тимошкин ящик «со счастьем».

Фрося закрывала глаза и, протягивая руку, вытаскивала из ящика билетик.

— «Вам будет червонная дама со своим интересом и большие деньги!» — читала она по складам.

Матрос Репкин

Тимошкина марсельеза - i_017.png

— Да это, никак, Тимофей?! — Матрос Репкин крепко держал Тимошку. — Куда это, браток, бежишь?

Подняв за подбородок Тимошкино лицо, Репкин увидал в его глазах злую тоску.

— Пусти, матрос…

— Не пущу — ночь на дворе, а ты — гулять?

— Я не гулять!

Тимошка хотел повернуть обратно.

— Обожди. Как живёшь?

Репкин положил Тимошке на плечо тяжёлую тёплую руку.

— Шарманка твоя где?

И Тимошка, сам того не ожидая, слово за слово рассказал Репкину про свою жизнь.

— Пойдём, браток, со мной, — сказал Репкин.

— А куда с тобой? — спросил Тимофей.

— В царский дворец пойдём.

Тимошка усмехнулся:

— Зачем брешешь? — И вдруг крикнул: — «Ночка тёмна, я боюся!..»

— Я не брешу, — сказал Репкин.

Если бы Репкин пытался удержать Тимошку силой, начал бы его уговаривать, Тимошка перебежал бы на другую сторону, а там через проходной двор — и ищи его, свищи…

Но Репкин не уговаривал и не стращал. Закурив на ветру, он продолжал себе шагать, и Тимофей пошёл за ним следом.

Тимошкина марсельеза - i_018.png

— Ты думаешь, мне правда ночевать негде? — спросил Тимошка.

Репкин погасил чинарик о мокрую тумбу и, бросив его на землю, растоптал ногой.

— Я, парень, не маленький, — сказал он, — и мне врать не следует. Идём, а то время позднее, а я с утра мотаюсь.

Меся талый снег, Репкин и Тимошка шли молча, Тимошка заговорил первый:

— А чего ты там, во дворце, делаешь?

— Работаю, — ответил Репкин.

— А если царь воротится? — не унимался Тимошка, успевая за ним вприпрыжку.

— Не воротится! Что теперь ему здесь, при Советах, делать? Теперь царю амба!

* * *

Матрос Репкин действительно работал в царском дворце. Как-то ночью, вернувшись в Смольный с дежурства по городу, он присел отдохнуть. В комендантской топилась печка, и в тепле Репкина разморило. Уснуть бы на трое суток! Но когда комендант Смольного, тоже из флотских, спросил: «Как, Репкин, дела?» — Репкин ответил кратко: «Порядок!»

— Тогда вот явись в Зимний, — сказал комендант и протянул Репкину записку. — К народному комиссару Луначарскому.

Репкин стряхнул дрёму, затянул потуже ремень.

— По какой линии Луначарский? Чем занимается?

— Чем? — переспросил комендант. — Говорят, музыкой, театрами — там увидишь.

Долго расспрашивать не полагается. Музыкой так музыкой. Выйдя за чугунную ограду, Репкин вскочил в проезжавший мимо грузовик и, приладив к его борту винтовку, помчался в город на Дворцовую набережную.

Во дворце Репкин остановился перед дверью, на которой висело объявление, написанное чернилами: «Комиссия по делам просвещения и искусств».

Репкин постучал. За дверью был слышен громкий голос. Очевидно, говорили по телефону. Репкин постучал ещё и отворил дверь.

За столом сидел уже не молодой, лысоватый человек. Протирая пенсне, он смотрел на Репкина близорукими глазами.

— Вы ко мне? — спросил он.

Репкин протянул записку, которую ему дал комендант. Человек надел пенсне и, прочитав записку, сказал радостно:

— Чудесно, чудесно! Прошу! Садитесь, товарищ Репкин!

Репкин осторожно сел на хрупкий стул с золочёными ножками.

— Так вот, а я и есть Луначарский! — Человек в пенсне подул на озябшие руки и добавил: — Анатолий Васильевич…

— Здравия желаю! — Репкин встал и отрапортовал, как полагается: — Прибыл в ваше распоряжение, товарищ народный комиссар!

— Чудесно! Да вы садитесь, пожалуйста. Я — штатский. — Луначарский ещё раз заглянул в записку и сказал просто: — Ну что же, теперь можно безотлагательно перейти к делу.

Репкин снял бескозырку и пригладил волосы.

— Возможно, вам покажется неожиданной ваша новая роль, товарищ Репкин, — продолжал Луначарский. — Ваша сфера — океан!

— Так точно! — Репкин всё ждал, когда Луначарский даст ему срочное поручение. Не зря же комендант Смольного помешал ему после дежурства выспаться.

Анатолий Васильевич, рассматривая матроса, которого ему прислали в помощь, думал, как бы поделикатнее объяснить этому рыцарю революции, что он должен — какими путями, это ему самому неизвестно — достать уголь, чтобы протопить консерваторию. Там в актовом зале стынет дыхание… А концерт должен состояться! Непременно!

Луначарский снова снял и протёр пенсне.

— Представляете, товарищ Репкин, какое значение имеет каждый концерт? — Луначарский постучал по массивной чернильнице, на дне которой лежал фиолетовый лёд. — Концерт Бородина опрокинет вымыслы буржуазной прессы! Вы знаете, что они про нас пишут?.. Они пишут, что мы с вами варвары!

Луначарский взглянул на Репкина. Тот мял свою бескозырку, стараясь что-то припомнить.

— Они дошли до абсурда! — продолжал Луначарский. — Вы представляете, они смеют утверждать, что нам не понять Бородина!

— Да не знаю я его, Анатолий Васильевич!

— Простите — кого?

— Бородина! — ответил Репкин.

— Не знаете Бородина?

Луначарский замолчал. Потом, подойдя к Репкину, сказал строго:

— Вам, русскому человеку, нельзя не знать Бородина! Я непременно вам о нём расскажу. И вы поймёте, слушая его музыку, что это могучий талант! Но сейчас… — Анатолий Васильевич вынул из жилетного кармана часы. — Сейчас мы должны с вами решить, как выйти из крайне затруднительного положения.

Слушая наркома, Репкин уже прикидывал, куда ему лучше податься, чтобы достать уголь: к дружку на электростанцию или в порт?

«Петька, пожалуй, угля не даст, — рассуждал Репкин. — С ним лучше не связываться. Надо идти в порт».

— Что будем предпринимать? — Луначарский смотрел на Репкина с надеждой.

— Пойду в порт, — сказал Репкин и, козырнув наркому, направился к двери.

— Я вас жду с нетерпением! От вас зависит концерт! — крикнул ему вдогонку комиссар просвещения.

* * *

Шагая в порт, Репкин повторял про себя доводы Луначарского.

Зная судовые порядки и характер флотских кочегаров, Репкин в порту долго с каждым из них разговаривал, убеждал, и наконец на крейсере «Смелый» состоялся непредвиденный митинг.

— Мировая буржуазия перевернётся! — кричал с мостика кочегар, сагитированный Репкиным. — Понимать надо! Буржуазия заверяет, что мы с голоду дохнем, а у нас концерт! Большевики за Бородина! Это тебе не дуля с маком!

Кочегара поддерживало явное большинство.

И даже знакомый Репкину помощник капитана попросил слова.

— Господа, я полагаю, — сказал он, — что мы с вами можем оказать Петербургской консерватории наше содействие!

Ему громко, дружно хлопали.

— Правильно, ваше благородие!

На митинге вынесли резолюцию, и Репкин выехал из порта на машине, груженной углем. А уголь и в порту был на вес золота.

К вечеру в консерватории начались репетиции оркестра. Виолончель запела вступление к «Богатырской симфонии». Служители, неслышно ступая по коридорам, закрывали отдушники, не веря, что оттуда идёт тепло.

Неужели это большевики привезли уголь?

* * *

Выполнив распоряжение народного комиссара, Репкин решил, что на этом его миссия окончена.

— Разрешите отбыть?

Но Луначарский и слушать ничего не захотел:

— Вы мне необходимы, товарищ Репкин!

Уже через короткое время в Петрограде знали коренастого настойчивого матроса, который воевал за спектакли, концерты, представления в цирке.

9
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело