Когда? - Шур Яков Исидорович - Страница 59

• Предыдущая
• 59/63
• Следующая

Дворяне-аристократы щеголяли в кюлотах — коротких, до колен, бархатных штанах, украшенных внизу кружевами. Мужчин простого звания, носивших обычные брюки, аристократы окрестили пренебрежительным прозвищем «санкюлоты» — бесштанные, то есть попросту бедняки, нищие.

«Для нас, революционеров-патриотов, дорого это прозвище, прославленное свободой», — сказал Эглантин и предложил назвать добавочные дни санкюлотидами, посвятив каждый из них особому празднику.

В первый день — Гения — восхваляются выдающиеся победы человеческого ума: открытия и изобретения, сделанные за год в науке, искусстве, ремеслах.

Второй день — праздник Труда и его героев.

Третья санкюлотида была праздником Подвигов, мужества и отваги.

Четвертая — праздником Наград, общественного признания и народной благодарности тем, кого прославляли в три предыдущих дня.

Пятая посвящалась Общественному Мнению и Суду, одновременно веселому и грозному. Пусть боятся его все должностные лица: если они не оправдали доверия — горе им! Праздник Мнения открывает уста всем французам, и едкое их остроумие не щадило тех, кто обманул надежды народа.

Шестой, добавочный день (только в високосные годы) именовался санкюлотидой Олимпиады — спортивных игр и состязаний.

Впервые в истории календарь освободился от древних суеверий и предрассудков, но, к сожалению, ненадолго.

Новый календарь начал свою жизнь с 22 сентября 1793 года — 1 вандемьера второго года Французской республики. Словно предвидя далекое будущее, писал тогда Марешаль: «Французская революция — только предтеча другой, более великой и величественной революции, которая станет последней».

Как раз в то время французские ученые разработали новую систему мер «на все времена, для всех народов». Эта метрическая система, как известно, основана на десятичном счислении: каждая единица длины и веса в десять раз больше или меньше предыдущей.

Почему бы и время не измерять по десятичной системе? Ведь считаем же мы годы десятилетиями, столетиями, тысячелетиями. Конечно, самый год нельзя разделить на десять или сто равных частей. Но что мешает другую, не менее важную меру времени — сутки — делить на десять частей?

Ведь наши привычные 24 часа унаследованы от вавилонян, у которых сутки состояли из 12 двойных часов. Там это было связано с шестидесятиричным счислением. Но теперь у нас десятичное счисление, и республика вовсе не обязана преклоняться перед древними традициями.

Разве не удобнее сутки делить на 10 часов, час — на 100 минут, а минуту — на 100 секунд? Тогда в сутках будет не 86 400, а ровно 100 000 секунд.

Предложение ученых было принято Конвентом, и механики изготовили несколько экземпляров новых часов. На них был 10-часовой циферблат, разделенный черточками еще на 100 делений. Часовая стрелка за сутки совершала вместо двух только один оборот, а минутная вместо 24 оборотов — 10.

Но часы тогда еще были дорогой редкостью, и решение о новой мере времени осталось на бумаге. Другое дело — новый календарь. Вводя его, Конвент призвал граждан «проявить неумолимую вражду ко всем предрассудкам» и разъяснять всем, кто еще не знает, преимущества и революционное значение календарной реформы.

Вот тогда-то и начались карнавальные шествия во многих городах Франции. В Бордо, на площади перед церковью, был поставлен балет с участием 12 месяцев и 5 санкюлотид. В других городах главными героями были Свобода, Равенство и Братство, а также Разум: он гордо восседал в карете, под колесами которой с жалобным писком лопались надутые пузыри суеверий.

Из страха перед республиканской властью церковнослужители скрывали бессильную ненависть к новому порядку. Только один епископ злобно спросил Ромма: «Для чего нужен ваш календарь?» — и получил достойную отповедь: «Для того, чтобы уничтожить ваше воскресенье», то есть веру в Христа.

Недаром враги революции, бежавшие за границу, богатые дворяне, называли республиканский календарь «заговором против религии». Весть об этом заговоре быстро разнеслась по Европе и вызвала свирепую ярость духовенства, особенно католической церкви во главе с папой.

Как смеют мятежники-санкюлоты посягать на законы и обычаи многовековой давности? Они не только выкинули из календаря всех святых, но и — страшно даже подумать! — совсем отменили воскресенье и все христианские праздники. Мало того, что республиканцы-безбожники развратили французов, — они заразят безверием и другие народы.

Этого святейший папа простить не мог. Конечно, он обижен был не сколько безбожным календарем, сколько совсем другими обстоятельствами.

Католической церкви во Франции принадлежала почти десятая часть всех земель — огромные поместья, где трудились сотни тысяч закрепощенных крестьян. Французская революция начала сокрушать феодальные порядки. Вот почему папа призывал во имя Христа удушить революцию и поддерживал всех врагов республики, особенно французское духовенство.

Недолго прожил республиканский календарь — всего лишь 12 лет. В сентябре 1805 года он был отменен Наполеоном I по соглашению с папой.

Однако через 65 лет, с 18 марта 1871 года, первого дня Парижской коммуны — был вновь возрожден республиканский календарь: 1871 год считался 79-м от основания Французской республики, а март, апрель, май, как и прежде, назывались жерминаль, флореаль, прериаль. На этот раз календарь, как и Коммуна, просуществовал лишь 72 дня — до 28 мая.

Так закончилась первая в истории попытка освободить календарь от религиозных пережитков, сделать его таким же простым и удобным, каким он был тысячи лет назад в Египте. Но там начало года блуждало по всем дням, а французские ученые прикрепили его к полуночи того дня, когда наступало осеннее равноденствие по парижскому времени. Эту дату астрономы заранее вычисляли с математической точностью.

В таком строго научном календаре високосным считался не всегда каждый четвертый год, а иногда и пятый. В сущности, это не было новинкой: такое же чередование високосов впервые было придумано в Иране за 710 лет до Французской революции.

Долгую жизнь прожил замечательный иранский поэт Омар Хайям — около 83 лет. Много времени отдал он своим любимым наукам — астрономии и математике. Однако всемирную славу завоевал он не научными трудами, а знаменитыми четверостишиями, которые умещаются в небольшой книжке.

Талантливый поэт воспевал красоту и радости жизни, язвительно осмеивал мусульманских богослужителей — мулл.

Недаром они называли его стихи «лютыми змеями» для законов, предписанных кораном — священной книгой верующих мусульман.

Молодого поэта-ученого глубоко уважал его старший друг Низам ал-Мулк — первый министр султана Джелал ад-Дина Малик-шаха. По соизволению шаха в 1074 году была построена отличная астрономическая обсерватория: она прежде всего должна была помочь в решении важной задачи. Именно для этого ал-Мулк и пригласил к султанскому двору Омара Хайяма.

В Иране с древних времен был солнечный календарь, такой же, как в Египте: он состоял из 12 месяцев по 30 дней и пяти добавочных дней, но високосного года, как и в Египте, не было. Поэтому календарь каждые четыре года убегал на один день вперед, а за 120 лет — на целый месяц. Однако через 119 лет в календарь добавляли еще один, 13-й месяц, и все дни вновь возвращались на свои места. А главное, при этом Ноуруз — первый весенний праздник и новогодие — опять совпадал с весенним равноденствием, 21 марта.

Буйно и стремительно наступает весна в Иране: еще не успеет растаять в предгорьях снег, а на деревьях уже набухают почки и бутонами покрываются розовые кусты. Можно ли сделать так, чтобы Ноуруз всегда совпадал с началом весны — равноденствием? Вот какую задачу должны были решить Омар Хайям и другие астрономы. И Хайям предложил очень простое и удачное решение.

Прежде всего надо было добавлять к каждому четвертому году, как в юлианском календаре, високосный день. Но этого еще недостаточно. Ведь весеннее равноденствие за 128 юлианских лет все же отступает на один день. Значит, и Ноуруз будет кочевать с 21 марта на 20-е, потом на 19-е число, все больше удаляясь от начала весны.

• Предыдущая
• 59/63
• Следующая