Драматическая медицина. Опыты врачей на себе (с ориг. илл.) - Глязер Гуго - Страница 47

• Предыдущая
• 47/60
• Следующая

К началу девятой недели опять начались неполадки с рулем. Пришлось собрать все силы, чтобы не потерять курса.

Снова встретился на пути корабль. Когда в темноте Линдеман увидел красный, потом зеленый огонек, он сперва не разобрал, что это такое. Потом различил очертания судна. Казалось, оно движется прямо на лодку. Просигналил на всякий случай фонарем. Этого, по-видимому, не заметили. Корабль прошел мимо и вскоре исчез из поля зрения.

Человеку, очутившемуся на месте Линдемана, смертельно уставшему после бессонной ночи, одинокому, ничтожные события могут доставить большую радость. Южная птица, пролетевшая над лодкой, вызвала у путешественника такой прилив бодрости и воодушевления, что он приветствовал ее громким «ура». Вскоре он опять встретился с судном, большим танкером, и опять его спрашивали, не нужно ли чего-нибудь, и он опять отказался от какой бы то ни было помощи.

Ночью в полусне галлюцинирующее воображение нарисовало ему встречу с давешним танкером. Матросы спустили шлюпку, в нее спрыгнул молодой негр и поплыл ему навстречу. Внезапно откуда-то вынырнула черная лошадь и увлекла шлюпку за собой. Он очнулся: лошадь исчезла, превратившись наяву в бешеный порыв шторма. Волны немилосердно обрушивались на лодку, не хватало воздуха для дыхания. Лодка опрокинулась, Линдеман очутился в холодной воде. По звездам определил время: было около девяти вечера.

Так в воде он и дожидался рассвета, держась за лодку. С наступлением утра суденышко удалось перевернуть, забраться в него и определить размеры ущерба. Мачта была сломана в нижней части, дрейфовый якорь исчез. Море поглотило весь запас консервов, за исключением одиннадцати банок сгущенного молока, привязанных в мешке к мачте. Водонепроницаемый фонарь, к счастью, уцелел и работал, зато две фотокассеты и обе «Лейки» погибли. Не помогло и то, что они были привязаны к лодке. Были смыты все запасные части, предметы личного туалета и многое другое. Парус был весь порван и спутан. Удастся ли поставить его теперь? Вышел из строя драгоценный хронометр, исчез хороший нож, остался лишь старый, кривой и тупой. Но герой говорил себе: «Я жив и здоров, о каких сожалениях может быть речь?»

Следующей ночью лодка опять опрокинулась, однако ему довольно быстро удалось поставить ее на киль. А шторм продолжал бушевать, и море казалось кипящим адом.

Временами Линдемана охватывала смертельная усталость. В душе появлялась абсолютная пустота, не было ни одной мысли, все вокруг затихало, хотя на самом деле ревел шторм. Но лодка держалась, и он знал: на нее можно положиться, она не выдаст, она сильней всех шквалов и волн. Повторяя это себе снова и снова, врач боролся с душевной слабостью, с надвигавшимся отчаянием.

Наступило рождество. 24 декабря — шел 66-й день путешествия — Линдеман получил настоящий рождественский подарок: он увидел ласточек. Да, да, береговых, сухопутных ласточек. Для него это была большая радость. Весь день он не смыкал глаз. Руль был сломан, приходилось управлять веслом. Мучил ревматизм в плече, заставляя все время перекладывать весло из одной руки в другую. Опять начались галлюцинации. В небе возникали огни — уж не Сент-Джонс ли это на Антигуа, одном из Малых Антильских островов?

Или вдруг появлялся тот мальчик-негр в резиновой лодке… Но возвращалось трезвое сознание, и он видел: земли все нет и нет. Не оставил ли он Антилы в стороне? Ведь, по расчетам, земля должна быть совсем близко!

28 декабря был его день рождения. Но Линдеман не думал об этом. Он думал о пирожных и о том, что вот уже долгие три недели он сидит в мокрой одежде, да что там в мокрой — вернее сказать, прямо в воде.

А на другой день на горизонте показались тени облаков. Линдеман не мог сдержать радостного крика. Ура! И в самом деле, на следующий день, 30 декабря, то есть на 72-й день путешествия, перед ним встал на горизонте остров. Это была пустынная голая скала, а к северу от нее виднелся остров. Очертания суши подсказали ему правильный курс на филиппсбургскую гавань Сан-Мартин.

И вот лодка входит в порт. Падают тяжелые капли дождя. Все дышит спокойствием и тишиной. Пышная зелень тропиков, красные крыши разноцветных домов. Близился вечер, когда Линдеман причалил к пирсу. Цель была достигнута. У него дрожали колени и плохо слушались отвыкшие от ходьбы ноги.

Да и чему удивляться — ведь человек 72 дня не ступал на сушу. Наконец-то он сможет получить то, о чем так долго мечтал: кофе с пирожными.

Оценивая значение своеобразного опыта, который произвел над собой Линдеман, надо учитывать следующее. Условия, в которых оказывается обычно потерпевший кораблекрушение, отличаются, конечно, от экспериментальных условий путешествия Линдемана, хотя в каждом отдельном случае обстановка своеобразна. Очень многое зависит от оснащения спасательного судна, от его конструкции, от запасов продовольствия, от психического склада и морального состояния человека, от его одаренности, умения и знаний.

Психическая нагрузка в эксперименте Линдемана была нелегкой, и у него часто бывал повод к отчаянию. Достаточно вспомнить, как он проводил в воде долгие часы, цепляясь за свою скользкую маленькую опрокинутую «калошу», а на голову в это время обрушивались волны высотой с трехэтажный дом. Нужно было обладать большой волей к жизни, чтобы не отчаяться, не ослабеть, не сдаться.

Потом бессонница, привычка к укороченному сну. Линдеман доказал, что при определенных обстоятельствах достаточно нескольких минут сна, чтобы сохранить жизнь и силы для борьбы.

Без патетики и преувеличений суммировал Линдеман физиологическую сторону своего опыта. Конечно, «кораблекрушение» было «добровольным». Не внес автор ничего нового и в проблему утоления жажды. Он не пил морской воды; связанное с этим иссушение организма и установление допустимой степени его для человека не были предметом опыта. Но проблема питания обогатилась в физиологическом отношении. Линдеман показал, что потерпевшему кораблекрушение заполучить в день килограмм рыбы вовсе не так уж трудно. А килограмм рыбы — это около 1000 калорий. Для нормального, здорового человека такого количества калорий в сутки недостаточно. Однако оно надолго предотвращает истощение, хотя человек, конечно, теряет значительную часть веса (как это случилось с Линдеманом после потери запаса консервов).

Проблема здоровья во время путешествия почти отсутствовала. Опыт Линдемана показал, что опасность охлаждения организма в морях тропического пояса невелика. Ни постоянно мокрая одежда, ни многочасовое пребывание в холодной воде не вызвали у Линдемана простуды. Зато с пищеварением при столь скудной и очень концентрированной диете дело обстояло явно неблагополучно, постоянно мучил ненормальный стул.

Опыт Линдемана возбудил большой интерес общественности, а в научном мире вызвал дискуссию о целесообразности и смысле таких экспериментов.

Врач, который пишет об этом опыте, должен признать, что в нем есть что-то необыкновенное, захватывающее, ведь риск для жизни экспериментатора был так велик! В наш век мощного развития техники можно было, даже пользуясь такой же маленькой лодкой, сделать рейс относительно комфортабельным и безопасным. Линдеман не пошел по этому пути и решил опереться на одну только человеческую волю. Это самое главное в оценке опыта, хотя и другие результаты физиологического и психологического порядка также представляют определенную ценность. Опыт Линдемана занимает достойное место среди других экспериментов, произведенных на себе современными врачами.

Путешествие доктора Линдемана через океан на лодке-одиночке, несомненно, относится к категории опытов на самом себе. Однако, имитируя условия, в которых может оказаться потерпевший кораблекрушение, Лиидеман не брал одного: опасности захлебнуться. Проблемы утопления и удушения дали пищу для опытов, проводившихся другими врачами, причем они доходили до предела подобного эксперимента. В учебнике известного специалиста в области судебной медицины Эдуарда Хофмана упоминается о враче Флеминге, который сжимал себе артерии на шее до тех пор, пока не впадал в сомнамбулическое состояние, достигая как бы первой стадии удавления, предшествующей смерти от удушья. Смертельный исход такого эксперимента исключен, потому что в момент потери сознания пальцы автоматически разжимаются, прекращается давление на глотку.

• Предыдущая
• 47/60
• Следующая