Последний орк - Де Мари Сильвана - Страница 133

• Предыдущая
• 133/160
• Следующая

Старик не смог договорить.

— Вы спасли мою жизнь, — еще раз повторила королева-ведьма.

Старик умер. Розальба закрыла ему глаза.

— Дакон, — тихо и ласково проговорила Эрброу. — Папа, дакон.

— Госпожа, простите меня, — разрыдалась Парция. — Девочка предупредила меня об орках, но я… я ей не поверила…

— Все мы ошибаемся, — вполголоса промолвила Розальба, качая головой. — Еще вчера я приговорила бы тебя к смерти. Но теперь я понимаю, что все мы ошибаемся. По моему собственному приказу дворец и город остались без защиты. Я наорала на двух воинов, готовых отдать жизнь за меня и моих детей, я оскорбила их и своими угрозами, криками и ошибочными приказами добилась лишь того, что мои собственные дети остались без защиты. Всем нам, и мне в первую очередь, нужно быть внимательней и прислушиваться к тому, что говорят нам другие, о чем они нас предупреждают, даже когда мы уверены, что понимаем происходящее лучше всех на свете…

Розальба поднялась на ноги и оказалась лицом к лицу с необыкновенно смущенным церемониймейстером, который тоже не мог сдержать слез.

— Вы тоже спасли мою жизнь, — растерянно проговорила она, — вы спасли меня, рискуя собственной жизнью…

От возмущения слезы церемониймейстера мгновенно высохли, и он, справедливо негодуя, полувысокомерно-полуснисходительно приподняв брови, посмотрел ей в лицо с тем выражением, которое Розальба ненавидела всем сердцем.

— Госпожа, — вопросил церемониймейстер, — каким образом моя уверенность в том, что вы недостойны титула правительницы, навела вас на мысль, что я не готов пойти ради вас на смерть?

Это было довольно противоречивое заявление. Розальба попыталась найти в нем хоть какую-то логику и поняла, что если достаточно хорошо вдуматься, то некий намек на здравый смысл в этих словах все-таки был.

— Госпожа, — добавил церемониймейстер, разводя руками, отчего парчовая кайма его бархатных рукавов сверкнула золотой вышивкой, — сказать, что вам свойственна небрежность и что любезность ваша может сравниться лишь с любезностью помеси дикого кабана и горной белки, — значит прибегнуть к эвфемизмам. Тем не менее вы — наш король. Кто берет на себя командование в войне с орками, тот и есть настоящий король, а за короля следует сражаться и, если потребуется, умереть.

— Почему вы не отправились в Алил с остальными придворными? — после некоторого молчания спросила Розальба.

— Когда орки у ворот? Госпожа! — воскликнул изумленный церемониймейстер. — Должен же кто-то находиться во дворце, когда они захватят город! Не думайте, что я остался, чтобы защищать Далигар: я никогда не считал себя способным на это. Я просто остался, чтобы умереть вместе с ним. Я не желал, чтобы Далигар умирал в одиночестве. Этот город часто и надолго терял свое достоинство, но города не должны умирать в одиночестве, кто-то должен находиться в королевском дворце, когда в него нагрянут убийцы.

Розальба кивнула.

— Думаю, я недооценила вас, — через некоторое время проговорила она.

— Это значит, что вы научитесь пользоваться ножом и вилкой?

— Нет, но, может быть, я не запрещу вам научить этому моих детей.

Пожилой придворный поклонился.

Тут вошел запыхавшийся капитан, покрытый грязью и кровью, с открытой раной на одной руке и с окровавленным топором в другой. За ним показался совершенно обессилевший волк. Зверь подполз к тому, что осталось от пруда, попытался напиться и в конце концов рухнул в грязь.

— На этого капитана нужно посмотреть два раза, чтобы отличить от орков, с которыми он сражается, — шепотом заметила Парция.

— А иногда и три, — тоже шепотом подтвердил церемониймейстер.

Капитан оперся спиной о стену, стараясь отдышаться. Краем уха он слушал Розальбу, которая благодарила его и просила прощения за то, что…

— Все мы ошибаемся, — в смущении пробурчал тот, не дав ей закончить фразу. На его лице не было и следа улыбки.

Он подошел к Авроре, чтобы отдать Эрброу ее волчонка, и сразу же отвернулся.

Розальба спросила, как его ранили в руку. Капитан отошел в тенистую часть балкона. Наверное, чтобы скрыться от жары. К тому же в тени грязь на его кирасе была не так заметна; серебро же на платье Авроры и золотая парча на рукавах церемониймейстера еще больше сверкали в свете летнего солнца.

Капитан прислонился к стене и рассказал, что его меч раскололся во время сражения, а так как этот меч когда-то принадлежал орку, он был сделан из цельного куска металла, от лезвия до эфеса, и поэтому, расколовшись, поранил его самого. Капитану пришлось также объяснить, что он сражался этим тяжелым мечом из плохого металла, принадлежавшим когда-то орку, потому что его последний меч, слишком для него легкий, сломался в сражении за Варил, а предпоследний — где-то в районе Южных гор, он не помнил, где именно. Церемониймейстер объявил, что у них оставался еще один меч древнего короля — Кароло Шестого. Если ему не изменяла память. Пока капитан переводил дух, церемониймейстер сходил за мечом и с необыкновенно торжественным видом передал его Ранкстрайлу. На мече было налеплено столько украшений и драгоценных камней, что его неудобно было держать в руках, но он, по крайней мере, был выкован из отличного металла.

Переведя немного дух, капитан доложил, что город снова в безопасности, деревянный мост сожжен, катапульты тоже. Они захватили продовольственный обоз. Если королева согласна, он даст приказ сложить одну половину продуктов в подземелье дворца, а другую, с позволения правительницы, наемник Лизентрайль с его солдатами раздаст населению на главной площади.

Розальба согласно кивнула.

— Все мы ошибаемся, — задумчиво повторила она про себя.

Потом спросила, понял ли кто-нибудь, как орки проникли во дворец. Каждая пядь городской стены находилась под охраной, пусть и не воинов, а обычных горожан.

Ее вопрос остался без ответа.

— Госпожа, — промолвил церемониймейстер, — вы только что родили двоих детей — не лучше ли вам отдохнуть?

Парция горячо поддержала его. Все присутствующие кивнули.

И действительно, Розальба заметила, что ей уже трудно держаться на ногах. Она приказала обезглавить убитых орков и насадить их головы на колья, чтобы те, кто послал их, увидели, какой конец ждет всех, кто попытается похитить ее дочь.

Потом она наконец взяла Эрброу на руки и понесла ее к братикам. Она отослала Парцию: Розальба желала остаться наедине со своими детьми, особенно сейчас, после того как страх потерять их чуть было не стал реальностью.

Она прошла мимо Джастрина, который все еще сидел под столом, заливаясь слезами. Он плакал и от страха, и от стыда: Розальба рискнула своей жизнью, чтобы спасти его, а он не смог отплатить ей тем же. Королева рассмеялась и поблагодарила Небо, что хоть он не оказался в центре битвы и ей не пришлось за него волноваться, но это не успокоило мальчика.

Королева добралась до своей огромной комнаты, где летняя жара смягчалась толстыми стенами и в пятне солнечного света постоянно гудела небольшая стайка мошек.

Розальба поднесла Эрброу к кровати, на которой спали братики.

— Они тебе нравятся? — спросила она у дочери.

Девочка кивнула.

Розальба сбросила с себя выпачканную кровью и грязью тунику и сменила ее на чистую, которую только что закончили шить для нее по приказу коменданта королевского дворца. Королева помянула его, проводя пальцами по вышитому льну. Потом она сняла с Эрброу красное платье, грязное до невозможности, и надела на нее ее любимый голубой передник с большими карманами для игрушек. Эрброу счастливо улыбнулась. После чего королева наконец легла с дочкой на руках и долго целовала ее, крепко сжимая в объятиях, ведь ужас оттого, что она могла потерять ее, мог сравниться лишь со счастьем, что этого не случилось.

Когда спала жара и наступил вечер, Розальба поднялась и, все еще держа дочку на руках, прошла на самый высокий балкон дворца, выходивший не в сад, а в город. Она уселась на низкую каменную скамью и окинула взглядом Далигар.

• Предыдущая
• 133/160
• Следующая