Маськин - Кригер Борис - Страница 47

• Предыдущая
• 47/59
• Следующая

Маськин скучал по старым надёжным вещам, которые служили поколениям его предков и не жаловались… Но от многочисленных переездов вещи растерялись, и Маськину пришлось обзаводиться новыми предметами быта. За эти Маськины симпатии к старым вещам новые предметы быта считали Маськина ретроградом и даже подозревали в нелиберальных взглядах, хотя это, конечно, были лишние опасения. Вы бы видели, как Маськин ухаживал за своей новой швейной машинкой – он практически никогда на ней не шил, а по вечерам всегда приходил пожелать спокойной ночи и выписывал специально для неё журнал «Бурда», потому что швейная машинка всё-таки интересовалась модой и любила рассматривать новые выкройки. Маськин часто вытирал пыль на швейной машинке, и она за это однажды даже вышила Маськину носовой платочек с инициалом «М» – имелось в виду «Маськин». Конечно, яснее было бы, если бы швейная машина вышила имя Маськина целиком, но швейная машина вышила букву «М» и устала… А в платочек часто сморкался Плюшевый Медведь, потому что считал, что буква «М» значит «Медведь». Но Маськин всё равно был рад и такому подарку и очень им гордился.

Несмотря на подъём пролетарского самосознания, бытовые приборы всё-таки любили Маськина и иногда делали ему подарки посущественней. Так, однажды микроволновая печка села и написала письмо на Тульскую самоварную фабрику, и попросила прислать Маськину самовар. Маськина на Тульской фабрике знали и уважали, потому что Маськин издал свой научный труд «О пользе самоварения», чем, сам того не ведая, очень фабрике помог стать на ноги после ста лет упадка. Поэтому, узнав, что у Маськина нет самовара, они отрядили самый огромный свой семивёдерный самовар и отправили в Западную Сумасбродию. По приезде в Маськину страну пограничники долго рассматривали паспорт самовара и задавали ему каверзные вопросы – зачем ему труба, почему она кривая, зачем в набор с самоваром прилагается сапог гармошкой и так далее. Самовар на все вопросы сполна ответил, и его впустили на постоянное жительство, заручившись письменной рекомендацией микроволновой печки, которую на границе знали и уважали, потому что она была близкой родственницей их радарной установки.

Можете себе представить, как Маськин был рад, когда однажды на пороге его дома появился семивёдерный самовар с трубой и сапогом. Под мышкой он держал круглый поднос, а через плечо у него висела огромная связка сушек.

Маськин обнял самовар и стал с ним дружить. Самовар был дореволюционной конструкции и топился щепками, как раз как Маськин и пытался топить микроволновую печку.

От прибытия самовара все в доме зажили веселее. Чаепития стали чаще и дольше, Плюшевый Медведь выучился играть на балалайке и сочинял частушки:

Или вот ещё частушка, которую сочинил Плюшевый Медведь для морального воспитания человечества:

Говорят, что эта частушка имела наибольший успех в странах Африки и привела к снижению заболеваемости СПИДом в этом регионе.

А вот ещё частушка Плюшевого Медведя, рекламирующая Маськин образ жизни:

Были у Плюшевого Медведя и непристойные частушки, которые я с радостью вам здесь пропою, если вы пообещаете временно удалить от чтения этой книги детей. Договорились? Проверьте, дети не подслушивают? Не подглядывают? Ну вот. Хорошо. Слушайте:

А вот ещё философское:

(Для критиков Стихирушкина и Прозарушкина Плюшевый Медведь переделал последнюю строчку в интеллигентную форму: «Полетишь к иным мирам…», в чём был намёк на древнееврейское выражение «ле-уламот».)

По правде говоря, вообще Плюшевый Медведь хотел срифмовать другое слово, но Маськин побледнел и попросил этого не делать.

Капитан Ибн-Маслинкин-Алибабуев за оскорбление одной важной книжки может оторвать не только яйца… Ну что ж, мы с вами заболтались…

Короче, мораль проста – мир простых вещей создаёт уютную атмосферу обыденности – а мирная обыденность есть не что иное, как тихое вечернее домашнее счастье с самоваром, чашкой чая и ванильной сушкой. А микроволновая печка, хоть и есть часть нашего настоящего, забрела к нам скорее по ошибке, потому что она – предмет будущего, к которому мы, увы, имеем мало отношения… 

Мне часто становится смешно, насколько люди недооценивают ту невообразимую массу воды, которая их окружает. Сидя на суше и встречаясь с водой в виде супа, быстро забываешь, что большая часть Земли покрыта водой, и не просто покрыта, а в среднем на два-три километра глубиной! Можете ли вы вообразить себе три километра водяной толщи?

Я сам иногда чувствую себя более водоплавающим, чем сухотопающим. Конечно, в глубинах моря трудно сформировать разумную цивилизацию. Законы всё время будут какими-то размытыми, а с нечёткими законами, сами понимаете, каши не сваришь, особенно под водой. А без каши нет разумной жизни. Это вам подтвердит Плюшевый Медведь, если вы проконсультируетесь с ним по этому вопросу, особенно перед завтраком.

У нас вообще есть поразительная способность не замечать самого главного, находящегося буквально у нас под носом. Я бы сказал вам, что это за самое главное, чего мы не замечаем, но, к сожалению, не могу-с по той простой причине, что я сам не замечаю его и поэтому не ведаю с полной достоверностью, о чём же идёт речь. Однако я с уверенностью заявляю, что чувствую нахождение чего-то важного совсем поблизости, остающегося незамеченным. А у вас нет такого чувства?

Как мы не осознаём, что по сути живём на Планете-Океане, так же мы не замечаем простого шелеста травы и самых простых и, казалось бы, разжёванных нам природой вещей. Они всё время где-то рядом и кажется, что спешащий куда-то по ему только ведомым делам муравей очень хорошо их понимает, но нам они недоступны, как недоступны нам равномерные взмахи крыльев птиц, собирающихся в клинья и устремляющихся на юг, или деловое сосредоточенное внимание шмеля, собирающего пыльцу. Нам же хочется всё копить и разглядывать свои нелепые блестящие побрякушки, и прятать их в закрома, нам же нужно испытывать лихорадку по поводу нелепиц, лихорадку – именуемую с благородным придыханием страстью…

А что есть это самое благородство страсти? Вяленый инстинкт? Врождённое качество супчиков? Я лично называю благородство страсти – рогоблудством, чем оно, в общем, и является, потому что благородство страсти вряд ли когда-либо ведёт к разумной любви, к таинству колыбельной заботы иль священнодействию сострадания, к тем самым немногим вещам, которые могут оправдать существование нашего биологического рода бесхвостных, бесшёрстных, двуногих, с в меру оттопыренными ушами.

Ведь мы – ничто вне своего биологического вида. Наши стада окружают каждого из нас своей неотступной опёкой, влияют на наши мысли, желания, порывы… а изнутри держит нас на короткой привязи цепь химических реакций… Не убежишь.

• Предыдущая
• 47/59
• Следующая