Маятник - Вартанов Степан Сергеевич - Страница 65

О поющих скалах раскаленных миров Белого Жука, между которыми носились, скользя по поверхности и иногда выходя на орбиту, живые камни размером от виноградины до двухэтажного дома. О разумном океане Лимы и о фантастических снах, которые на всю жизнь остаются с теми, кто хоть раз погрузился в этот океан… И не сошел при этом с ума. О том, как они вмерзли в лед вместе со своим звездолетом на безымянном газовом гиганте. Просто там очень быстро наступила зима, атмосфера скачком перешла в твердое состояние, и прежде чем они начали действовать, над ними было уже несколько километров метанового льда. И как оставшийся на орбитальной станции стажер обиделся на планету и просто сдул с нее атмосферу. Всю. Совсем.

Про города древней цивилизации, чьи жители неизмеримо превосходили людей уровнем интеллекта, что их, собственно, и погубило. Им и в голову не пришло развивать компьютерную технику, а человеку с усилителем разума они проигрывали. Тоже неизмеримо. Разумеется, их уничтожили. Рысь, просим любить и жаловать. Про эксперименты этих существ с искусственными мирами, и про то, как эти миры взаимодействовали друг с другом, и с мирами естественными, и как Император запретил применение в искусственных мирах высоких технологий, досрочно выдернув их из технозоны, причем эти существа до самого конца полагали, что это было их решение…

— Не спи, парень. Мы еще не дома.

— Я не сплю, Лар. Спасибо.

— Если бы ты не спал, я не стал бы тебя просить.

— Что просить?

— НЕ СПАТЬ!!!

— Я стараюсь.

— Дня не прошло. Что тебе еще рассказать?

— Про эльфов.

— Про кого?

— Ну… Как можно не знать про эльфов. Они такие…

— НЕ СПАТЬ!!!

Потом Ромка путано рассказывал Лару про толкиеновского Черного Властелина, Лар очень точно и смешно спорил, это помогло Ромке продержаться еще пару часов.

А потом он увидел землю.

Вообще-то это должно было произойти раньше, всему виной была вечерняя дымка, висящая над морем, из-за которой горизонта было толком не видно. Ну, и общее Ромкино состояние.

— Земля… Доплыли.

— Чтоб ему!

— Лар? Что случилось? — Голос Ромкиного спутника трудно было назвать бодрым, скорее наоборот. Лар был зол.

— Ты посмотри на эту землю!

— Ну… — только тут до Ромки дошло, что именно он видит впереди. Спокойная поверхность моря, по которой легкий ветерок гнал невысокие волны, в нескольких лигах впереди словно вскипала, волны обзаводились пенистыми бурунами, вырастали до огромных размеров и неслись вперед. На скалы.

— Готовься. Будем лететь.

— Лар, я не взлечу.

— Бери гару. Разрежешь ладонь. Изнутри разрежешь и сделаешь ладонь чашкой — чтобы кровь не попала в воду раньше времени.

— Попробуем.

— Не спи, парень, мы почти приехали. Уведешь фантом в сторону, перенесешь туда пригоршню крови и резко сбросишь в воду. Акула пойдет туда, а ты — вперед.

— Понял, — сквозь застилающую глаза пелену Ромка попытался получше разглядеть, что его ждет впереди. Берег был все ближе.

— Вон там дерево, видишь?

— На него надо залезть? — догадался Ромка.

— Да. Уже темнеет, у тебя не будет времени искать неприступную скалу.

— Хорошо.

— Готов?

— Нет.

— Пошел!

Ромка провел кончиком гары по руке, благо Лар научил его правильно точить оружие, и разрез получился как ниточка. В сложенной «лодочкой» ладони сразу стала собираться кровь. Ромка бросил гару в ножны и пробормотал:

— А ведь скажи мне кто год назад, что я вот так смогу себя порезать…

— Да, это тебе не на акуле кататься, — фыркнул Лар, — тут смелость нужна. Пора!

Сначала Ромка отправил в полет каплю крови размером со спелую сливу. Капля улетела в сторону, довольно далеко, и одновременно пошел в сторону фантом. Почуяв в воде кровь, акула резко ускорилась, и Ромка сосредоточился, посылая энергию своему «ковру-самолету».

— Давай же!

Получилось со второй попытки. Он плавно поднялся в воздух и заскользил к берегу, почти касаясь верхушек волн.

— Выше!

— Пытаюсь.

— Быстрее, ты теряешь высоту.

— Поплыву.

— Разобьет волнами. И вообще, у тебя кровь на руке. Съедят.

Мальчишка пролетел над участком с самыми высокими волнами и упал метрах в ста от берега. Кажется, он потерял сознание, по крайней мере, в себя он пришел от воплей Лара и воды с песком во рту.

Кашляя и отплевываясь, выскочил, как пробка, на поверхность. Его тут же накрыло следующей волной, и что-то твердое толкнуло снизу, выталкивая на поверхность.

Акула?

— Энергию на антиграв!

Плыть с помощью «ковра-самолета» было полегче, чем лететь, хотя и ненамного — он просто чуть добавлял скорости. Сильно мешала гара.

— Это семя, — вдруг сказал Лар. Голос у него был озадаченный. — Семена. Они плыли за нами. Они…

Еще толчок, еще ближе к берегу.

— НЕ СПИ!

Берег. Два шага по хрустящей под ногами мокрой гальке, затем его снова сбило с ног волной и потащило назад. Снова борьба, и вот, наконец, он на твердом берегу.

— Все. — Ромка попытался было опуститься на землю. Не тут-то было.

— К дереву!

— Лар, я сейчас, — земля опасно качалась, и очень хотелось спать.

— К дереву, я сказал! Бегом.

— Хорошо, хорошо. Иду.

Музыкант, судя по всему, знал одну ноту и твердо намеревался исполнять ее весь вечер. Окружающие не возражали, похоже было, что музыка для них стала как бы фоном. Журчание ручья. Щебет птиц. Визг умирающей дикой свиньи… или что там сегодня было в репертуаре.

— Лар, я хочу его убить. Серьезно.

— Кого? — не на шутку встревожился демон. — Что случилось?

Ромка с долей изумления осознал, что Лару музыка не мешает. Но ведь…

— Вообще-то я о музыканте.

— За что его убивать? Неплохо играет. — А вот теперь Лар издевался. И все-таки, похоже, Ромке предстояло выучить еще один урок. И точно.

— Ты сам решаешь, что ты чувствуешь, — назидательно произнес Лар. — Ты маг. Ты владеешь собой, это важнее всего. Есть такая старая поговорка: кто владеет собой — владеет миром.

— Что-то слышал, кажется. — Ромка с трудом удержался от того, чтобы почесать в затылке. — Не помню где. Или читал.

— Приятно наслаждаться хорошей музыкой, — продолжал Лар. — Но это, прости, любой дурак сможет. А ты попробуй наслаждаться музыкой паршивой.

Ромка не удержался от шпильки.

— Я так и сделал, — сказал он скромно. — ПОПРОБОВАЛ. Ты же сам говорил, что…

— Я серьезно.

— Ну ладно. Попро… Гм…

— То, что ты чувствуешь, это твое личное дело. В смысле тебе решать. Раздражение, усталость, боль, голод — не более, чем мысли.

— Боль… — пробормотал Ромка. — Голод…

— Да. Это из той же сказки, что и остановка внутренней речи — мышление должно подчиняться тебе полностью, иначе его слишком легко контролировать извне. Вот сейчас ты страдаешь, и от чего?! От того, что на этом… э… сапоге натянута всего одна струна. А что дает тебе страдание?

— Мне неприятно, — вздохнул Ромка.

— Не только. Если бы речь шла о небольшом неудобстве, я бы, пожалуй, не стал тебе нотации читать. А беда в том, что на страдания ты тратишь энергию. Даже мышечную — эк тебя скривило. И… Продолжай.

— И я меньше обращаю внимание на то, что действительно важно, — кивнул Ромка. — Ты уже говорил, а я забыл. Прости.

— Прощаю, — великодушно произнес демон. — Кстати, много не ешь, я думаю, после этого ужина тебя на переговоры потащат.

Все началось вчера утром, практически на рассвете. Разбудил Ромку Лар, известием, что «у нас гости».

— Когда же я наконец сдохну! — в сердцах произнес Ромка, глядя на вылетающую из-за прибрежных скал кавалькаду — человек двадцать на лошадях, с саблями, круглыми щитами и маленькими тугими луками. Для человека, выросшего в России, достаточно произнести «монголо-татары» и дальше объяснять не нужно.

Всадники остановились, не доезжая метров двадцати до дерева, и уставились на Ромку. Ромка, в свою очередь, смотрел на них. Ну… Не азиаты, но люди, явно проводящие много времени на солнце. Загорелые дочерна, и видно, что воины. По лицам видно.