Миг бесконечности. Том 1 - Батракова Наталья Николаевна - Страница 1

• 1/90
• Следующая

… Катя вышла на лесную опушку, замедлила шаг, осмотрелась и замерла, очарованная открывшимся пейзажем: вокруг высоченные ели, уходящие в небо, стена берез и осин, у самой земли — непролазные заросли кустарника. Пробиваясь сквозь пожелтевшую густую листву, лучи осеннего солнца то прерывались, то вновь слепили глаза, нежным шелковым покрывалом опускались на пожухлую траву и серебрились на ней тончайшими нитями паутины. Будто кто-то невидимый тщательно расчесал их огромным гребнем. Многоярусный лесной пейзаж пленял необычайной торжественной тишиной, убаюкивал, погружал в свое сладостно-немое спокойствие — ни шелеста, ни шороха, ни звука.

Неожиданно налетел резкий порыв ветра, за спиной раздался приглушенный треск. Катя обернулась и заметила крадущегося за кустами охотника: пятнистый камуфляж, опущенная до бровей такой же расцветки трикотажная шапочка. Вдруг он остановился, напряженно прислушался, быстро вскинул ружье и навел его в сторону женщины. Две черные дырочки уставились на нее бесстрастными холодными зрачками и, точно в анимационном фильме, вдруг стали увеличиваться в размерах. Выглянувшая из них пугающая бездна клетку за клеткой парализовала Катино тело, мысли, заблокировала дыхание. Одержав полную победу над жертвой, неведомая магическая сила заставила ее перевести взгляд ниже, на спусковую скобу, на медленно опускавшийся палец, прорезанное в перчатке отверстие, розоватый, аккуратно подпиленный ноготь…

«Это я! Не стреляйте!» — захотелось ей крикнуть, но смертельный ужас не позволил губам даже шевельнуться.

Вырвавшийся из горла хриплый, захлебнувшийся звук лишь на долю секунды опередил грохот выстрела…

…Катя Проскурина широко распахнула глаза, подхватилась, рывком присела на кровати и тут же зажмурилась от яркого солнечного света. Откуда-то снизу доносился затухающий металлический звук.

«Крышка от кастрюли, — догадалась она, когда характерный звук стал стихать. — На плитку упала… — и сама рухнула на подушку. — Ну и жуть приснилась! Да уж, таким впечатлительным и слабонервным, как я, категорически противопоказаны на ночь охотничьи байки!»

Парализующий страх отпускал медленно. Дождавшись, когда бешено стучащее сердце вернется к нормальному ритму, она снова открыла глаза и, близоруко щурясь, осмотрела комнату: две деревянные кровати, два кресла, придвинутых вплотную к письменным столам, расстегнутые спальники посередине ковра, распотрошенные дорожные сумки в углу, прикрепленные кнопками детские рисунки на стенах и прямо над ее кроватью — золотистая металлическая чеканка.

«Что-то знакомое, — задержала на ней взгляд Катя и, пошарив рукой под кроватью, нащупала футляр с очками. — Кажется, у нас была такая».

И в самом деле, чеканка один к одному повторяла ту, что кочевала вместе с семейством Евсеевых по военным гарнизонам. В памяти тут же всплыли картины детства: неуютные офицерские квартиры с видавшей виды мебелью, огромные коробки с вещами и книгами, из-за которых во время переездов спорили родители: места в контейнере, как правило, было немного, а каждый обязательно хотел взять с собой что-то свое, любимое. Спорили и из-за чеканки с непритязательным рисунком: девушка с распущенными волосами, над которой завис кленовый листок.

Кто и когда подарил ее маме, Катя не знала, но этот кто-то папе явно не нравился. Ну а после того как восемь лет назад мама умерла, девушка с кленовым листком куда-то исчезла. Во всяком случае, после переезда отца в Ждановичи чеканку она точно не видела.

«Любопытно, куда она подевалась? Надо поинтересоваться, — непроизвольно настроилась она на ностальгическую волну, но тут же себя остановила: — Стоп! Сегодня — никакой грусти, никаких воспоминаний! Я приехала отдохнуть! И куда это Ленка с Милой подевались?» — забеспокоилась она.

Судя по взрывам смеха, долетавшим снизу, Лена Колесникова, Людмила Полевая и хозяйка Яна развлекали себя разговорами на первом этаже двухэтажного коттеджа, какие в свое время строили для чернобыльских переселенцев.

«Половина двенадцатого! — подняла руку с часами Катя. — Ничего себе заспалась! Хотя… Надо сказать спасибо девчонкам, что не разбудили. А Ленке — отдельное спасибо за то, что вытащила на выходные из города».

Сладко зевнув и потянувшись, Катя откинула стеганое одеяло, ступила на ковер, достала из сумки халат, прихватила косметичку, чехол с линзами и направилась в душевую.

«Раз уж сегодня день отдыха, то отдохнем и от косметики, — решила она, рассматривая свое отражение в зеркале. Аккуратно промокнула лицо полотенцем, не спеша нанесла тоник, сыворотку, крем. — Мое лицо, пожалуй, — главное мое достоинство, если иметь в виду внешность».

Что правда, то правда. От природы ей достались чистая, светлая кожа, которой с юности завидовали подружки, большие серо-голубые глаза, пухлые губы, белозубая улыбка, маленький курносый носик, светлые льняные волосы. Судя по фотографиям и рассказам старших, в детстве она вообще напоминала белокурую куклу. Брови и ресницы, конечно, немного подкачали, но не беда: раз в месяц их можно подкрашивать в парикмахерской. Макияж Катя предпочитала легкий, почти прозрачный, чтобы только подчеркивал природную нежность и свежесть.

Подруг Катя отыскала на кухне.

— А вот и наша соня! Давай сюда! — обрадовались они ее появлению.

В руке каждая держала по бокалу с красным вином. Бутылка на столе явно была из знаменитой винной коллекции мужа Лены: управляющий банком Игорь Николаевич Колесников слыл гурманом, покупал, а чаще заказывал элитные вина с самых лучших виноградников мира.

— Ничего себе! — охнула Катя, внимательно рассматривая этикетку на бутылке. — Порто, восемьдесят шестой год! Жаль, что я не могу оценить его вкус, — вздохнула она.

— Твое белое на веранде, — подсказала подруга, она же соседка по подъезду, Лена Колесникова. — Катька у нас пьет либо коньяк, либо сухое, — объяснила она хозяйке, проводившей Проскурину удивленным взглядом. — Очень удобный гость, все свое возит с собой.

— А я дык краснае люблю. Сладкае.

Хозяйка Яна, как и большинство в глубинке, говорила на «трасянцы» — смеси белорусских и русских слов, притом с характерным местным акцентом, порой режущим слух. Но речь Яны из-за необыкновенно красивого, грудного тембра голоса звучала мило и гармонично.

— Раньше она тоже его любила, но после кучи лекарств заработала аллергию. В том числе и на красное вино.

— А чым яна так балела?

— Забеременеть не может, — понизила голос Лена. — Но при ней про это — ни гу-гу: очень переживает. Врачи и ее, и мужа сто раз обследовали, сказали: все у вас в порядке, ждите. Вот они и ждут уже десять лет.

— Бедненькая, — покачала головой хозяйка. — Як жа ж без дзетак? У мяне вунь трое. Я б і яшчэ радзіла, ды гэтых трэба на ногі ставіць. Старшаму на будучы год у інстытут… Ай-яй, як жа ж без дзетак!

— Ничего, даст Бог, родит, — совсем не по-гурмански закусывая элитное вино соленым огурцом, успокоила Людмила Полевая. — Зато не надо на аборты бегать и травиться пилюлями! Это мужикам удовольствие, а нам, бабам, одни проблемы.

• 1/90
• Следующая